620. Их путь лежал на восток, в безлюдные и пустынные степные земли, и наконец в Илийскую долину в китайской провинции Синьцзян. Готовясь к этому нелегкому пути и, возможно, предчувствуя, что они уже никогда не вернутся в свои дома в Советском Союзе, эти семьи взяли с собой свое самое ценное имущество – в том числе лошадей и верблюдов (на лошадях ехали люди, на верблюдах везли добро). Более мелкий скот – овцы, козы, возможно коровы, неспособные быстро двигаться по пересеченной местности, – был продан или зарезан перед отправлением621. Эти люди надеялись, что их путь закончится в китайской провинции, тесно связанной с Восточным Казахстаном узами географии, культуры и родства. Выбранная ими дорога была нелегкой, но наезженной: год за годом и век за веком по ней передвигались кочевники-скотоводы.
Но бегство закончилось совсем не так, как ожидалось: когда группа подошла к китайской границе, по ней открыли огонь преследователи, двигавшиеся за беглецами с того момента, как те покинули приграничный город Текели. Девять семей сумели бежать, а остальные были убиты или захвачены в плен. Государственное контрольное ведомство, республиканский Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции (НК РКИ), отметило, что доклады районных уполномоченных ОГПУ об инциденте противоречат друг другу. Большинство представителей ОГПУ идентифицировали преследователей, открывших огонь по беженцам, как государственных пограничников. Один сообщил, что убитых было восемнадцать человек, в том числе трое детей и несколько женщин, а другой – что девятнадцать, в том числе трое детей и четыре женщины622. Хотя один утверждал, что у семей было конфисковано оружие, а именно три ружья и одна сабля, все опрошенные уполномоченные указали, что семьи никак не сопротивлялись нападавшим623. Подводя итог докладам представителей ОГПУ, описывавших преследование беглецов и сопутствующее насилие, доклад НК РКИ сообщал: «Так как, по материалам, имеющимся в Каратальском районе[, ГПУ] отмечается, что, во-первых, никакого сопротивления со стороны бежавших не было, во-вторых, в числе убитых было много бедняков, в-третьих, оставшихся в живых несколько женщин и девочек насиловали, в-четвертых, был грабеж убитых и тех, кто остался в живых, то необходимо это дело рассмотреть подробнее»624. Последующее расследование, проведенное ОГПУ, подтвердило, что в числе убитых были бедняки и небогатые люди; доктор, осмотрев женщин и детей, подтвердил, что многие были изнасилованы625.
Этот инцидент, ставший известным как Каратальское дело, – лишь один пример ужасающего насилия, царившего на границе Китая и Казахстана в начале 1930-х годов. Недавно открытые в Казахстане архивные коллекции, содержащие доклады сотрудников ОГПУ, переписку советских деятелей и депеши работников консульства СССР в Синьцзяне, пролили свет на один малоизвестный факт: в 1930 и 1931 годах на китайской границе были убиты тысячи людей, пытавшихся уйти от царившей в Казахстане безысходности626. Куда больше было тех, кто в 1928–1933 годах сумел перебраться в Синьцзян: возможно, их число составляло около 200 тысяч человек627.
Причиной бегства этих людей стали катастрофические последствия первой сталинской пятилетки, в рамках которой в Казахстане планировалось одновременно посадить кочевников-казахов на землю и коллективизировать их. К концу 1930 года множество людей в республике голодало, в некоторых районах начались открытые восстания, а кочевники бросились в отчаянное бегство. Толпы голодающих казахов, полагавшихся на знание путей сезонной миграции и на исторические связи Казахской степи с Западным Китаем, заполнили пограничные переходы из Казахстана в Синьцзян.
Не сумев ни остановить этот исход, ни убедить казахов вернуться назад из Синьцзяна, советская власть решила действовать силой, и в отдаленном пограничье СССР воцарился террор. Причиной этому были как беззаконие, процветавшее в Казахстане, так и отчаяние властей, стремившихся модернизировать республику. Вводя жесточайший пограничный контроль, они надеялись прекратить падение экономики Казахстана, в первую очередь остановить массовый отток рабочей силы и животных в Китай. Суровость принимаемых мер отражала и стремление советской власти осуществить свою национальную политику – соединить отдельные группы этого пограничья в сплоченные и четко определенные национальности. Стремясь покончить с существующими маркерами идентичности, власти использовали пограничный контроль, чтобы разрубить «проблематичные» связи с заграницей, родственные или религиозные. Использовали язык национальной политики, в рамках которого национальность была неразрывно связана с территорией, и это означало, что трансграничные миграции несут в себе опасность.
Не желая признавать, что в исходе из Казахстана виновна политика первой пятилетки, в частности коллективизация и высокие требования по хлебозаготовкам, московские власти изобретали себе врагов. Хотя, наряду с мирной миграцией кочевников через границу, действительно существовали сообщества повстанцев, чиновники предпочли считать любое движение через границу махинациями шпионов и мятежников. Принятые властями жестокие меры привели к смерти тысяч людей, разорвали много давних связей, существовавших между двумя регионами, и увеличили напряженность в отношениях с Китайской Республикой.
Конфликт на границе с Китаем был лишь одним из проявлений неспокойной ситуации, сложившейся в Казахстане в целом. В 1929 году на его территории силами ОГПУ и подразделений Красной армии были подавлены три крупных восстания, в каждом из которых участвовало несколько сотен повстанцев628. К началу 1930 года в Казахстане, как и в других частях Советского Союза, где проходила скоростная коллективизация, распространились волнения: по данным ОГПУ, в республике за этот год произошло восемь больших восстаний, в которых приняли участие тысячи человек629. Используя запасы оружия, оставленные белогвардейцами в ходе Гражданской войны, повстанцы успешно захватили город на юге республики – Сузак и город в Центральном Казахстане – Иргиз. Взяв под контроль территорию, повстанцы возвращали жителям конфискованное имущество, освобождали заключенных из тюрем и разрушали зернохранилища. Другие вновь открывали мечети, закрытые в ходе антиисламской кампании, и освобождали авторитетных религиозных деятелей. Особенно жестокая схватка разгорелась на полуострове Мангышлак в Западном Казахстане, где советская власть с трудом пыталась закрепиться на протяжении всех 1920-х годов. С 1929 по 1931 год на полуострове было 15 вооруженных конфликтов, в которых приняли участие 15 тысяч повстанцев630. По мере продолжения боев полуостров обезлюдел: тысячи казахов бежали с Мангышлака в Туркмению. Распространение волнений по республике привело к стремительной эскалации насилия, которое применяли обе стороны, стремясь напугать противника или продемонстрировать свою силу. Рассказывали, что повстанцы, взяв Сузак, отрезали головы, руки и уши местным членам партии631. Рассказывали, что сотрудники ОГПУ и районные начальники пили кровь тех, кого они расстреляли632.
Большинство восстаний в республике началось в кочевых районах, обложенных тяжелейшими требованиями по хлебо- и мясозаготовкам в первую волну коллективизации. Но эти реквизиции, по всей видимости, не были единственной причиной восстаний. На юге республики, который располагался ближе к святым местам Средней Азии, важную роль, по-видимому, играл религиозный фактор. Протестующие требовали вновь открыть мечети, закрытые в ходе антиисламской кампании советской власти633. Даже члены партии районного или аульного уровня часто выступали против властей, в союзе с повстанцами сражаясь против подразделений Красной армии. На территориях, охваченных восстаниями, партийное чиновничество низшего звена перестало существовать, и ОГПУ нередко выступало единственным источником информации о ходе действий в районах, находящихся под контролем восставших.
Многие вожди повстанцев своим происхождением и биографией напоминали Тобанияза Алниязова, который, вопреки всем советским законам, на протяжении 1920-х годов правил Мангышлаком как своей вотчиной. Они претендовали на знатное происхождение, а в дореволюционные годы служили волостными управляющими634. Некоторые руководители восстаний были религиозными деятелями, давно находившимися в конфликте с советской властью. К примеру, Ильяс-ишан, претендовавший на происхождение от пророка Мухаммеда, организовал восстания в Кара-Калпакской автономной области и подстрекал адаевцев выступить против советской власти. Еще в 1919 году отец Ильяс-ишана, Идрисджан Кутлыходжаев, известный как Каракум-ишан, возглавил масштабное восстание против советской власти в Уральске. По данным ОГПУ, в 1920-е годы Каракум-ишан «имел огромнейшую популярность и авторитет» в религиозных кругах как в Кара-Калпакской автономной области, так и в собственно Казахстане и на территории бывшей Хорезмской Республики635. После его смерти в 1927 году Ильяс-ишан унаследовал дело своего отца и его религиозное влияние.
Природные факторы были в большой степени на стороне повстанцев. В. Попов, сотрудник ОГПУ, принимавший участие в подавлении восстания на Мангышлаке в 1930–1931 годах, вспоминал, как трудно было нейтрализовать бунты в отдаленных регионах. Хотя некоторые работники ОГПУ имели в распоряжении автомобили, их двигатели в ходе движения по пустыне заполнялись песком. Догнать повстанцев верхом тоже не могли: каждый раз выяснялось, что имеющиеся кони недостаточно сильны, чтобы выдержать темп, задаваемый более крепкими конями повстанцев