636. Многие восставшие были детально осведомлены о водных ресурсах региона, что в условиях нехватки воды являлось ценнейшей информацией. Как вспоминал Попов, восставшие, покидая лагерь, отравляли колодцы, чтобы помешать силам Красной армии преследовать их637. Из-за трудностей путешествия по Степи ОГПУ иногда использовало тактику, применявшуюся и другими государствами с кочевым населением. Информация собиралась при помощи самолетов-разведчиков, определявших с воздуха размеры и местонахождение повстанческих отрядов638. Затем их расстреливали из пулеметов с воздуха639.
По всей видимости, этническая напряженность не играла важной роли в восстаниях, но неспокойное положение обостряло этнические конфликты в регионе. Большинство повстанцев были казахи, а силы ОГПУ и Красной армии, направленные на подавление восстаний, в большинстве своем комплектовались уроженцами Европейской России. Представители ОГПУ предупреждали, что подобные межнациональные конфликты «политически невыгодны» для работы партии в регионе, и призывали более активно использовать единственную в Красной армии казахскую кавалерийскую дивизию, чтобы сделать нападения на банды повстанцев более «эффективными»640. На Мангышлаке, где большинство повстанцев принадлежало к роду адаевцев, алма-атинское руководство прибегло к другой тактике. На полуостров с целью разрешения конфликта были отправлены члены партии из рода адай. Сейткали Мендешев, нарком народного просвещения республики, попытался достичь соглашения с повстанцами и остановить поток беженцев в Туркмению, в то время как Толесин Алиев (Төлесiн Әлиев) возглавил казахскую кавалерийскую дивизию, сражавшуюся против повстанцев641. В итоге их усилия увенчались успехом: в конце 1931 года было подавлено Мангышлакское восстание, одно из немногих еще продолжавшихся народных движений642.
Конфликт в республике способствовал дальнейшему разрастанию массовой эмиграции, начавшейся из-за голода: обездоленные люди бежали как от наступающей Красной армии, так и от попыток вождей повстанцев взимать с них налоги и призывать их на службу в повстанческие войска643. Восставшие искали укрытия в далеких углах Степи или бежали в соседние республики. Обширное движущееся людское море включало в себя самых разных людей – кочевников, осуществлявших обычные сезонные миграции, беженцев, искавших спасения от голода, и повстанцев, скрывавшихся от Красной армии. Но к 1930 году московское руководство стало считать угрозой любое движение людей в республике, к какой бы из этих групп они ни принадлежали. Самой же опасной формой бегства в Казахстане, как и в других регионах Советского Союза, считалось бегство за границу. Если государственная граница пропускала людей на выход, она могла пропустить их и на вход – в том числе иностранных агентов и шпионов, которые будут подстрекать жителей СССР к новым восстаниям и новому бегству за границу.
Специалисты по западным регионам Советского Союза показали, что в годы первой пятилетки большевики придерживались в пограничных районах политики «кнута и пряника»644. Жители этих районов пользовались особыми преимуществами и были освобождены от некоторых тягот; в то же время они находились и под особой угрозой, поскольку здесь власти внимательнее, чем обычно, искали и устраняли классовых врагов645. В конце 1929 – начале 1930 года, когда коллективизацию переключили на более высокую скорость, проблем с безопасностью прибавилось – и власти стали еще более пристально смотреть на западное пограничье Советского Союза, в особенности туда, где жили этнические группы, являвшиеся титульной национальностью в соседней стране, например поляки и латыши. В марте 1930 года московское руководство приказало переселить тысячи поляков с западного пограничья в глубь Советского Союза646.
Но в пограничных районах Казахстана положение к концу 1930 года было более отчаянным и вместе с тем более неустойчивым647. К этому моменту массовыми восстаниями были охвачены и Казахстан, и Украина, однако казахские повстанцы могли использовать политическую нестабильность Синьцзяна, чтобы находить убежище, перегруппировываться и планировать новые нападения. В то же самое время сотни тысяч голодающих также начали искать укрытия в Синьцзяне, и сдерживание этих мирных беженцев, движущегося населения, привычного к сезонным миграциям со своими стадами, было задачей, совершенно не похожей на контроль за оседлым населением Украины и Белоруссии. Более того, кочевники, уходя из Казахстана, забирали с собой свой скот. Отбытие большого числа людей являлось и само по себе очень тревожным обстоятельством как с политической, так и с экономической точки зрения. Но все было еще хуже: стремительно сокращалось количество животных, необходимых для обрабатывания земли и транспортировки грузов, и это серьезнейшим образом угрожало планам советской власти по трансформации сельского хозяйства.
В годы первой пятилетки граница с Китаем стала местом особенно ожесточенных схваток. Масштабы кровопролития привели к тому, что два региона, прежде между собой неразрывно связанные, оказались изолированы друг от друга. На протяжении долгого времени Восточный Казахстан и территория, ныне известная как Синьцзян («Новая граница»), были соединены узами географии, родства, религии и торговли. Синьцзян отделен от Центрального Китая огромным расстоянием и могучими природными барьерами – горами и пустынями; казахстанско-синьцзянское пограничье изолировано в еще большей степени. Несколько речных долин в Джунгарии, полупустынном северном районе Синьцзяна, открывали доступ в Казахскую степь. Долина реки Эмель вела в Центральный Казахстан, в том числе в Караганду, а долина Иртыша открывала прямую дорогу на Семипалатинск – один из немногих городов Казахстана. Плодородная долина реки Или тоже была легкодоступной с западного направления, из Казахстана, при этом будучи в большой степени изолированной от остального Синьцзяна Тянь-Шанем и хребтом Боро-Хоро.
Географическое положение Синьцзяна было исключительным. На протяжении XIX – начала XX века он являлся важнейшим театром «Большой игры» – стратегического соперничества Британской и Российской империй за лидерство в Центральной Азии. К началу XX века Синьцзян граничил с семью различными государствами и советскими республиками: с Россией на севере, с Монголией на востоке, с Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном на западе, с Афганистаном и Индией на юге. Географ Оуэн Латтимор, впечатленный стратегической важностью Синьцзяна, дал ему знаменитое определение – «стержень Азии» («pivot of Asia»)648.
Китайско-казахстанское пограничье представляло собой сложное смешение народов и образов жизни, мусульман и немусульман, кочевников и оседлого населения649. Синьцзян населяли многочисленные тюрки-мусульмане, которых и в СССР, и в Китае считали уйгурами и казахами650. Эту часть Центральной Азии, включавшую и Синьцзян, традиционно определяли как часть «Туркестана» – данный термин использовался, чтобы отличить территории, населенные тюркоязычными кочевниками, от ираноязычных территорий дальше к югу. Впоследствии возникло деление на «Русский Туркестан» и «Китайский Туркестан» – на западные земли, подвластные русскому царю, и восточные, где правила Цинская династия651. Синьцзян был преимущественно мусульманским регионом: уйгуры и другие мусульмане были здесь куда более многочисленны, чем поселенцы-хань из Китая.
При царях и императорах местные жители оставались в тесном контакте со своими единоверцами по другую сторону границы, с которыми их соединяло множество связей. Суфии и ученые Семипалатинска, важнейшего центра исламского образования в восточной части Казахской степи, были связаны с сообществами Китайского Туркестана652. Джадидизм, исламское реформистское движение, возникшее в Российской империи, процветал в Синьцзяне благодаря влиянию татар-мусульман653. После возникновения Китайской Республики и Советского Союза сети пантюркизма позволили создать ощущение единства вопреки государственным границам. Связь с Синьцзяном поддерживали и басмачи, не прекращавшие партизанскую войну в советской Средней Азии; нередко они искали убежища на землях, подвластных Китаю.
Перечислим группы населения, обитавшие по обе стороны границы. Казахи были большинством с советской стороны и крупным национальным меньшинством в Синьцзяне. Уйгуры составляли большинство в Синьцзяне (хотя на фоне населения всего Китая были немногочисленны) и национальное меньшинство в нескольких районах Казахстана. С обеих сторон границы жили и несколько других народов, в частности киргизы и дунгане (также известные как хуэй). Обитали здесь и славянские поселенцы (русские и украинцы) и небольшое количество сибирских казаков. При этом несколько казахских родов были заметно представлены по обе стороны границы654.
На раннем этапе истории Советского Союза и Китайской Республики многие контрреволюционные движения распространялись как из Синьцзяна в Восточный Казахстан, так и в обратном направлении. На протяжении 1920-х годов отряды басмачей – партизанского движения, охватившего всю Среднюю Азию, – бежали через границу в Синьцзян, а также в Иран и Афганистан, где продолжали поддерживать связи с близкими им группами в советской Средней Азии