В последние десятилетия Российской империи численность людей и животных в Казахской степи стремительно выросла. За двадцать лет (с 1896 по 1916 год) количество жителей Степи увеличилось более чем на 2 миллиона человек, и три четверти этого прироста составили славянские поселенцы[208]. Всего за одно десятилетие, с 1906 по 1916 год, число голов скота в северных областях Казахской степи выросло почти на 3 миллиона, или на 79%. Особенно ярко эти тенденции проявились в Акмолинской области, где рост поголовья скота за те же десять лет составил 135%[209]. Этот невероятный прирост людей и животных позволяют объяснить три фактора: прибытие новых поселенцев, растущее участие казахов в торговле скотом и относительно мирная жизнь по сравнению с XVIII веком[210].
Быстрый рост численности людей и животных стал дополнительной нагрузкой на природные условия Степи. Скота стало больше, и пастбища использовались теперь куда чаще. Кроме того, многие поселенцы не практиковали севооборот. Когда их участок земли переставал плодоносить, они переходили на новый, и в областях интенсивной крестьянской колонизации появилась новая проблема — истощение почв[211]. Кузнецов утверждал, что рост населения Степи ухудшил общую ситуацию с водоснабжением региона: «Леса везде поредели и с каждым годом истощаются все более и более, угрожая обезлесением целых больших районов и усилением высыхания естественных водоёмов, столь драгоценных в местностях степного характера»[212]. Теперь, когда численность животных в Степи выросла и стада больше соприкасались друг с другом, повысилась вероятность эпидемий скота. В 1890 году власти Акмолинской области сообщали, что тысячи животных умерли от сибирской язвы и от чумы[213]. В 1911 году в результате падежа погибло более тысячи голов крупного рогатого скота в Усть-Каменогорске Семипалатинской области[214].
Самым ярким феноменом начала XX века был возникший тренд к оседанию казахов на землю. Российские власти обратили внимание на появление джатаков, бедных казахов, не имевших никакого скота. Эти казахи жили поблизости от русских поселений, где работали батраками[215]. Другие кочевники, отказавшись от идеи четырёх сезонных пастбищ, стали ограничиваться двумя — летним и зимним. Это снижение мобильности привело к тому, что скотоводы стали меньше полагаться на свои юрты в холодное время года. Они стали воздвигать полустационарные глинобитные жилища (зимовки), а также убежища для своих стад на зимних пастбищах[216].
В 1914 году Российская империя вступила в Первую мировую войну, и в Казахской степи начался почти десятилетний период экономического и общественного кризиса. За этот срок области, где кочевали казахи, два раза пережили голод: Русский Туркестан страдал от него в 1917–1920 годах, а в 1920–1921-м разразился голод в Поволжье и долине реки Урал[217]. Этот второй по времени голод ударил главным образом по Европейской России, но задел и две русские губернии с сезонным казахским населением, Оренбургскую и Астраханскую. В обоих случаях голод был тесно связан с политическими неурядицами того времени. В 1916 году в ответ на высочайшее повеление призывать мусульман Средней Азии на работы, связанные с войной, вспыхнуло масштабное восстание и Русский Туркестан и Степь оказались охвачены волной насилия[218]. В феврале 1917 года Российская империя рухнула, и к 1918 году в Степи пылала Гражданская война.
Экономические связи в Степи оказались прерваны. Начало Первой мировой привело к нарушению казахской торговли скотом с Европейской Россией, и здесь, в Степи, цены на животных начали падать. Казахских лошадей реквизировали на нужды русской армии. Из-за восстания в 1916 году урожай хлеба в Семиреченской области оказался вполовину меньше, чем урожай 1914 года[219]. Зимой 1916/1917 года в Русском Туркестане случился масштабный джут, ещё усугубивший последствия восстания: стада у казахов сократились на 20%, а летом 1917 года произошла засуха[220]. В последние десятилетия Российской империи хлопководческие районы Русского Туркестана стали сильно зависеть от поставок хлеба из Европейской России. Но к 1918 году железнодорожное сообщение с севером оказалось перерезано из-за боёв, и значительная часть хлеба просто не достигла Русского Туркестана. Едва возникнув, Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов немедленно взял под контроль продовольственные запасы Русского Туркестана, используя пищу, и в первую очередь хлеб, как средство контроля над местным населением.
По всей видимости, оба раза важнейшей причиной голода стали насильственные реквизиции зерна вооружёнными людьми. В обоих случаях ситуацию усугубили природные явления — джут и засуха в Русском Туркестане, засуха в Поволжье в 1920–1921 годах. В обоих случаях проявились черты, которые впоследствии будут характерны для казахского голода 1930–1933 годов. Многочисленные беженцы, спасавшиеся как от поволжско-уральского, так и от туркестанского голода, наводнили Ташкент, веря, что найдут там еду: Ташкент даже был прозван «хлебным городом». На его улицах расположились голодающие[221]. Вскоре началось распространение таких болезней, как тиф и холера. Власти с трудом справлялись с эпидемиями. В сумятице восстания 1916 года более 300 тысяч кочевников — казахов и киргизов — бежали в Китай, и многие из них по дороге погибли.
Оба кризиса были особенно губительны для экономики края. В 1932 году И.А. Зверяков оценивал убыль скота на территории республики за 1916–1923 годы в 65%, а сокращение пашни — в 48%[222]. Хотя подсчёты Зверякова анахроничны (границы советской Средней Азии были прочерчены лишь в 1924 году), они тем не менее дают некоторое представление, насколько опустошительны были годы гражданских неурядиц. Из-за голода, насилия и оттока беженцев население Русского Туркестана сократилось в 1916–1920 годах на 2 миллиона человек[223]. Особенно суровые последствия этот кризис имел для кочевого населения провинции, казахов и киргизов, у которых стада за 1917–1920 годы сократились на 63%[224].
Кризис 1914–1924 годов, и в первую очередь нарушение путей сезонной миграции казахов и утрата стад, способствовал тому, что часть казахов осела на землю, а другие стали менее мобильными[225]. В целом процесс оседания казахов на землю, начавшийся под воздействием крестьянской колонизации Казахской степи, ускорился[226]. Это снижение мобильности, как правило, было тесно связано с картиной крестьянского расселения. К 1920-м годам кочевников, которые круглый год переходили с места на место, можно было найти лишь в областях с малым числом поселенцев — например, в Закаспийской области, населённой казахами Младшего жуза. Меньшинство казахов (возможно, менее 10%) осело на землю. Подавляющее же большинство продолжало жить кочевым скотоводством. Но их откочёвки стали не такими дальними и в большей степени, нежели раньше, сопровождались вспомогательными видами деятельности — торговлей и земледелием[227].
Последние десятилетия Российской империи привели к важнейшим демографическим, экономическим и природным изменениям в Казахской степи. На самом базовом уровне главным изменением было то, что в Степи, где с XV века господствовали тюрки-мусульмане, появилось многочисленное славянское национальное меньшинство. Хотя и на протяжении раннесоветского периода переселенцы-славяне продолжали приезжать и уезжать, первая советская перепись, проведённая в 1926 году, позволяет составить представление об огромных демографических переменах, произошедших ещё под властью Российской империи: казахи оставались большинством в своей республике, но лишь с небольшим перевесом (57.1%), а русские и украинские поселенцы (соответственно 19.6 и 13.2%) составляли подавляющее большинство среди неказахского населения[228]. Теперь, после проведения границ между государствами, в Синьцзяне (Китайском Туркестане) тоже оказалось существенное казахское меньшинство. Распашка новых земель в период интенсивной крестьянской колонизации привела к важнейшим изменениям окружающей среды, на которые обратили внимание многие наблюдатели: водные источники пересыхали, почвы истощались. Новые поселенцы поняли, что превратить Казахскую степь в земледельческий регион будет нелегко. Регулярно случавшиеся засухи, морозы и изменения почв означали, что гарантировать ежегодный стабильный урожай здесь очень непросто — и эта проблема не исчезла и в советское время.
Многие русские наблюдатели предсказывали, что кочевой образ жизни исчезнет, когда казахи близко познакомятся с Российской империей, но накануне установления советской власти подавляющее большинство казахов продолжали в той или иной форме практиковать кочевое скотоводство. Кочевники Центральной Евразии привыкли прибегать к различным стратегиям, чтобы приспособиться к политическим и климатическим изменениям, и в ответ на массовое переселение славян ограничили свою мобильность, увеличили торговлю с Россией и стали сдавать внаём часть своих пастбищ. Хотя этот период был отмечен тенденцией к частичному оседанию на землю, к практикам, которые российские чиновники называли «полукочевыми», исчезновение кочевого образа жизни при советской власти отнюдь не было чем-то предопределённым или неизбежным. Как показывает история Центральной Евразии в целом, формы «полукочевой» жизни в Степи могли быть устойчивыми и долговечными. Хотя некоторые экологические, социальные и политические факторы могли заставить группы кочевников осесть на землю, другие факторы точно таким же образом могли превратить оседлое или «полукочевое» население в кочевников