Зимой 1931/1932 года регионы Советского Союза с многочисленным крестьянским населением, в первую очередь Украина, Поволжье, Дон и Кубань, пережили ужасающий голод, вызванный коллективизацией. В Казахстане голод развивался по другому сценарию: в нескольких частях республики он начался уже летом 1930 года. В этой главе прослеживаются шаги, спровоцировавшие начало голода, а затем, к концу 1931 года, его эскалацию, в результате которой голод охватил уже всю республику. Как показывает эта глава, голод в Казахстане не был вызван какой-либо одной причиной. Хотя важнейшим фактором была коллективизация, её удар пришёлся по обществу, уже ослабленному массовой крестьянской колонизацией Казахской степи в царское время и захватом скота у кочевых элит в ходе конфискации 1928 года. Засуха, охватившая Степь летом 1931 года, усугубила разрушительные последствия коллективизации и способствовала дальнейшему распространению голода среди казахов.
Нет никаких данных, указывающих, что Сталин сознательно желал, чтобы казахи умирали от голода. Но Сталин был готов к тому, что в Казахстане, как и в других регионах СССР, будет некоторое количество смертей, которое поспособствует достижению более масштабных политических и экономических целей советской власти. Центральный Комитет решил не обращать внимания на трудности, с которыми столкнулась Российская империя, когда пыталась превратить Степь в земледельческий регион, и теперь, игнорируя настойчивые предупреждения специалистов об опасностях земледелия в засушливом климате, стремился посадить кочевников на землю в надежде добиться фантастических урожаев зерна. В ситуации начавшегося бедствия предпочтение было отдано производству зерна, а не сохранению стад животных, и члены ЦК осознавали, что в результате их решения казахи могут пострадать больше других. На протяжении 1930 и 1931 годов ЦК не раз получал известия о страданиях казахов, но несколько факторов — в том числе стереотип, что скот у кочевников всегда имеется в изобилии, — способствовали тому, что давление на республику в плане хлебо- и мясозаготовок практически не снижалось. Более того, московское руководство проявило редкостную жестокость, уже после начала голода отправив в республику новых людей, в том числе «спецпереселенцев» (крестьян, сосланных в другие районы СССР) и узников ГУЛАГа. Их приезд увеличил количество ртов в республике, а поселили их на земле, с которой согнали казахов.
Вместе с тем, хотя власти в Кремле предполагали, что превращение кочевников в оседлое население может привести к голоду, они не предвидели его масштабов. В тот момент, когда ЦК начал коллективизацию в Казахстане, чиновничество было недостаточно развито для контроля над процессом. Коллективизация, призванная укрепить власть партии в Степи, продемонстрировала всю хрупкость этой власти, а в отдельных случаях и ослабила её[491]. Московское начальство, твёрдо намеренное искоренить практику кочевого скотоводства, не смогло разработать альтернативный способ ведения хозяйства, и на протяжении 1931/1932 года численность скота в республике стремительно падала, поставив под вопрос статус Казахстана как главной базы животноводства в СССР. Зимой 1931–1932 годов, когда от огромных стад осталось лишь воспоминание, кочевники-казахи обратились в отчаянное бегство. Власти приняли меры, чтобы остановить исход населения республики из Советского Союза, и голод пошёл на новый виток.
Контуры кампании
Казахстан был смешанной хозяйственной зоной, регионом, где жили как крестьяне, так и кочевники-скотоводы, и это отразилось на том, как в республике проходила коллективизация. На обширных территориях Казахстана, в первую очередь в северных хлебородных областях, в большой степени населённых русскими и украинскими крестьянами, «сплошная» коллективизация произошла раньше, чем в большинстве других мест Советского Союза[492]. Здесь, как и в прочих «производящих» районах (где производство зерна превышало его потребление), завершение коллективизации было намечено на весну 1931 года[493]. В остальных частях республики, в том числе в большинстве областей с кочевым скотоводством, коллективизацию было решено провести в более медленном темпе, с полным переходом к колхозному хозяйству лишь в конце 1933 года.
Ожидалось, что оседание на землю и коллективизация пройдут поэтапно. Первыми будут кочевники-казахи, живущие в «производящих» районах, на переднем крае коллективизации. Вслед за ними, в 1930 году, станут оседлыми и пройдут коллективизацию 84.340 хозяйств — около 20% от всего кочевого населения республики[494]. Кочевники из других районов республики должны были осесть на землю в последующие годы, в соответствии с принципом «оседания на базе сплошной коллективизации»[495]. Ожидалось, что осевшие на землю казахи будут либо работать в колхозах, либо участвовать в различных индустриальных проектах.
Но эти подробные планы по трансформации республики были разработаны в спешке. Под давлением Москвы, стремившейся провести коллективизацию как можно скорее, крайком поместил некоторые районы в первую волну коллективизации несмотря на то, что, по признанию самих членов крайкома, степень пригодности этих районов для земледелия оставалась неизвестной. Лишь после завершения первой волны коллективизации Ураз Исаев, председатель Совнаркома республики, поднял вопрос об изучении природных условий различных районов Казахстана[496]. В то же время, хотя в целом было известно, что хлеб, наряду с мясом и молочными продуктами, составляет важную часть питания многих казахских скотоводов, не было предпринято усилий к тому, чтобы понять, какое место хлеб занимает в их питании, или учесть это в государственном планировании первой пятилетки[497]. В 1928 году чиновник Петропавловского округа забил тревогу. Он написал, что Центральное статистическое управление Казахской АССР недооценило количество зерна в рационе казахов:
Что означает в 1928 году брать норму [потребления хлеба] 1908 года? По меньшей мере не заметить, пройти с завязанными глазами мимо тех социально-экономических процессов, какие совершались в ауле за последние годы. В Петропавловском округе из семи казрайонов теперь нет ни одного чисто кочевого и только один полуоседлый. Отсюда нужно сделать вывод, что нормы для казнаселения теперь должны год от года строиться, приближаясь к оседло-земледельческому населению[498].
Однако нет сведений, что призыв этого чиновника был услышан. Под давлением ЦК, требовавшего быстрого продвижения вперёд, республика очертя голову ринулась в коллективизацию. И перед самым началом коллективизации напрямую в ЦК пришло ещё одно, последнее предупреждение. В 1928 году Моисей Фрумкин, на тот момент заместитель наркома финансов СССР, предупредил ЦК об опасностях строительства совхозов в таких регионах, как Казахстан, с их нерегулярными осадками и периодическими суховеями: «Продукция зерна в таких условиях может дать и приличные результаты, но в отдельные годы следует ожидать гибели значительной части урожая»[499]. Однако ЦК не прислушался к предсказанию Фрумкина, решив, что плюсы от нескольких лет хороших урожаев стоят риска плохого урожая. Когда летом 1931 года разразилась засуха, казахам пришлось восполнять дефицит зерна, что ускорило наступление голода.
Первая волна коллективизации
Массовая коллективизация, начавшаяся в Казахстане зимой 1929–1930 годов, в теории должна была опираться на ограниченную сеть колхозов республики и сочетаться с интенсивной битвой за «ликвидацию» бая и кулака. До кампании 1929–1930 годов самым распространённым типом коллективного хозяйства в республике был ТОЗ — товарищество по совместной обработке земли. В рамках ТОЗа, простейшей формы колхоза, участники совместно обрабатывали землю, вместе с тем сохраняя личную собственность на сельскохозяйственных животных и на большинство инструментов. Впрочем, многие из этих «колхозов» существовали только на бумаге, а предыдущие попытки коллективизации затрагивали почти исключительно крестьян-славян, а не казахское население республики[500].
В некотором роде ход коллективизации 1929–1930 годов в Казахстане был аналогичен тому, что происходило на большей части территории Европейской России: множество крестьян, куда больше, чем было предусмотрено планами, оказались насильно загнаны в колхозы зимой 1929 года, а весной 1930 года покинули их. Активисты Казахстана, как и других регионов Советского Союза, практически не получили инструкций о том, как будет проходить коллективизация, и действовали хаотично. Некоторые крестьяне были вынуждены вступить в нежизнеспособные колхозы-гиганты, а другие оказались в артелях — колхозах, где животные и инструменты конфисковывались и переходили в «коллективное» владение[501]. Около 20 тысяч кулацких хозяйств, находящихся в областях, намеченных для полной коллективизации, предполагалось выселить в отдалённые регионы республики[502]. Чиновники Наркомзема РСФСР 7 марта 1930 года отчитались, что коллективизация охватила 40% всех хозяйств Казахстана, то есть планы коллективизации в республике перевыполнены более чем на 150%[503].
Тем временем проект оседания на землю, который партком республики провозгласил «основной проблемой социалистического строительства в Казахстане», рухнул на глазах