[560]. Округ включал полуостров Мангышлак, вдававшийся в Каспийское море, а также скалистое плато Устюрт. Добраться до Адаевского округа было нелегко. Из-за отсутствия дорог путешествие из соседнего Актюбинского округа могло занять более двадцати суток на верблюде. Климат Адаевского округа был исключительно суров: зимы были тяжелы, почвы бедны. Ни на полуострове, ни на плато не было поверхностных вод, и адаевцы использовали масштабную систему колодцев. Партийный доклад сообщал: «Пресная вода в округе настолько редко встречается, что адаи пресную воду пьют не иначе как с солью, натуральный же вкус пресной воды вызывает такое же отношение, как в нашем обиходе непосоленный суп»[561]. Как в силу этих природных факторов, так и по причине общей изоляции полуостров Мангышлак оказался в царское время практически не затронут волнами крестьянской колонизации, трансформировавшими другие районы Степи в царское время, и Адаевский округ был населён почти одними казахами (составлявшими здесь 97.7% населения)[562].
В исследовании Адаевского округа, проведённом в 1928 году ЦИК Казахстана, было сделано заключение, что кочевые практики адаевцев весьма своеобразны и «термин «кочевой» здесь нужно применить не так, как он применяется в других губерниях Казахстана, где имеется кочевое население»[563]. В отличие от других кочевников Казахской степи, адаевцы непрерывно передвигались с места на место, не создавая сезонных лагерей, — эта стратегия имела целью по максимуму использовать скудные водные ресурсы региона. За один год кочевой лагерь мог преодолеть расстояние более чем в 2 тысячи километров[564]. Адаевцы пасли овец, а также особую породу одногорбых верблюдов, ценимых за исключительную выносливость. Этих животных они выменивали на зерно в Российской империи и Хивинском ханстве[565]. Однако численность стад на полуострове Мангышлак была до крайности неустойчивой. Джут, или, как уже упоминалось, поздние весенние заморозки, регулярно приводил к сокращению адаевских стад на 35–40%. Особенно суровый джут мог привести к гибели почти 80% животных[566].
Масштабы падежа скота у адаевцев сделали их любимцами советских агрономов и учёных. Адаевцы служили для них символом «нестабильности» и «низкой продуктивности» кочевой жизни[567]. Но суровость климата в Адаевском округе, в особенности нехватка воды, ставила вопросы о том, насколько способна превозмочь природные ограничения советская власть. К началу первой пятилетки чиновники стали называть самые засушливые регионы республики (в том числе Голодную степь) «Центральным Казахстаном»[568]. Агроном Б.Н. Семевский заключил, что Адаевский округ — «Центральный Казахстан в Центральном Казахстане», или самая засушливая часть в высшей степени засушливого региона[569]. Хотя Семевский довольно свободно обошёлся с географией (Адаевский округ находился на западе республики), он смог передать, с какими трудностями столкнулась партия. Докладная записка 1929 года сообщала, что в Адаевском округе «буквально негде оседать», кроме нескольких оазисов, уже перенаселённых. Ограниченные водные ресурсы региона сделали невозможным выращивание сена, необходимого для содержания животных в загоне. Авторы записки приходили к выводу, что вся территория округа «для оседания не пригодна по почвенным, климатическим и гидрологическим особенностям»[570].
Как Российская империя, так и Советский Союз не могли в полной мере закрепиться на Мангышлаке. В 1928 году государственные чиновники признали, что революция 1917 года едва задела Адаевский округ[571]. На протяжении большей части 1920-х годов Мангышлак олицетворял один-единственный человек — Тобанияз Алниязов (Тобанияз Әлниязұлы). Алниязов был знатного происхождения: являлся потомком Конай-батыра, адаевца, боровшегося против Хивинского ханства. В царское время Алниязов был бием (судьёй и старейшиной рода), а также администратором округа. Впоследствии он перешёл на сторону большевиков и стал председателем Революционного комитета Адаевского уезда[572]. Но из-за своего происхождения и дореволюционных связей, а также из-за авторитета, которым Алниязов пользовался среди адаевцев, он вскоре оказался под подозрением: ОГПУ докладывало, что адаевцы называют Алниязова своим «ханом» и что «в своё время ни одно партийное или советское мероприятие в бывшем Адаевском уезде не проводилось без согласия Алланиязова [Алниязова]»[573]. В 1924 году он предстал перед судом в Оренбурге и был смещён со своего поста председателя Революционного комитета уезда[574]. Перестав быть советским чиновником, Алниязов по-прежнему оказывал огромное влияние на дела Мангышлака: некоторые чиновники, присланные из Алма-Аты, проводили здесь не более десяти дней, после чего возвращались назад[575]. Особую известность получил инцидент, когда Шабден Ералиев, вице-председатель ЦИК Адаевского округа, таинственным образом вывалился из лодки в Каспийское море и утонул; впоследствии Алниязова обвинили в его смерти[576]. Из-за слабости партийных сил в Адаевском округе здесь не проводилось кампании 1928 года по конфискации байских хозяйств. Составленный в 1928 году партийный доклад о первых годах советской власти на Мангышлаке констатировал: «В то время партия совершенно не руководила работой соворганов»[577].
Но в 1929–1930 годах, по мере ускорения первой пятилетки, Алма-Ата удвоила свои усилия по установлению контроля над округом. Стремясь ослабить адаевский род, в июне 1929 года республиканские власти ликвидировали Адаевский округ, разделив его между Актюбинским и Гурьевским округами[578]. В этом же году Переселенческое управление, нечто вроде предшественника Оседкома, но меньше по размеру, приняло решение, что несколько тысяч адаевцев вместе с другими жителями «Центрального Казахстана» должны быть переселены и посажены на землю в связи с «кризисным состоянием» их хозяйств[579]. Экономическое положение адаевцев действительно ухудшилось, но отчасти из-за вмешательств самой партии. В 1927 году они пережили засуху, за которой в 1928 году последовал джут. Из-за кампании по конфискации байских хозяйств в 1928 году, а также ввиду повышенной нормы хлебозаготовок в северных округах республики адаевцы не смогли обменять свой скот на зерно, игравшее важную роль в их питании. Весной 1929 года от голода страдала примерно треть населения округа — 60.491 адаевец[580]. Ища спасения, тысячи адаевцев бежали в Туркмению — край, который многие из них не раз пересекали в ходе ежегодных миграций.
Вмешательство Переселенческого управления было атакой на образ жизни адаевцев, попыткой включить в состав государства беспокойную группу населения, сумевшую по большому счёту избежать хватки как Российской империи, так и нового Советского государства. Переселенческое управление добивалось, чтобы адаевцев, бежавших в Туркмению, возвращали в Казахстан. Граница между республиками была закрыта, и адаевцы оказались отрезаны от южных пастбищ и сезонных рынков. Те из адаевцев, кто подпал под первую волну оседания, включая и возвращённых из Туркмении, были отправлены туда, где не хватало рабочих рук, в том числе в Сыр-Дарьинский округ (где власти планировали развивать Пахта-Арал, гигантский хлопководческий совхоз), на берега Аральского моря (работать на заготовке рыбы) и в некоторые районы Актюбинского округа[581]. Власти сочли, что доля баев среди адаевцев особенно высока, и в рамках процесса оседания на землю было решено ликвидировать байские хозяйства и депортировать баев[582]. В конечном итоге было принято решение об одном из самых капитальных преобразований в республике: всё население Адаевского округа следовало переселить и посадить на землю, а тех адаевцев, что остались бы в округе, переселить поближе к орошаемым территориям[583].
Однако действия Переселенческого управления лишь увеличили хаос на Мангышлаке и ускорили обнищание адаевцев. Хотя 2 тысячи адаевцев, бежавших в Туркмению, планировалось поселить в Сыр-Дарьинском округе, только 240 хозяйств осело на землю. Остальные бежали обратно в Туркмению. Для тех, кто остался, не было домов, а еды было заготовлено слишком мало, и 35 человек умерло[584]. Адаевцы, которых было решено переселить в Актюбинский округ, отказались переезжать и даже угрожали уполномоченным[585]. В декабре 1929 года доклад ОГПУ сообщал о возникновении «контрреволюционных» банд на полуострове Мангышлак, которые имели на руках оружие, оставленное белогвардейцами в годы Гражданской войны. Согласно этому докладу, в состав банд входили баи, бывшие царские чиновники и даже некоторые члены партии, а требовали бандиты восстановить Адаевский округ