Он медленно двинулся на восток, возле «Брёдерна Ульссонс» свернул направо, на Сёдермальмсгатан, и дальше, к площади Греты Гарбо, неподалеку от той самой школы, куда ходила в детстве эта актриса-затворница.
Круглая площадь выложена булыжником и обсажена грабом и конским каштаном.
Ральф Бёрье Перссон отыскал скамейку в тени, сел и задумался, что же он скажет в полиции.
Он вертел эту мысль так и сяк и наконец понял: он – единственный, кто видел убийцу Фредрики Грюневальд.
Он может описать плащ, в котором была эта женщина.
Рассказать о ее низком голосе. О нездешнем акценте.
О ее синих глазах – глазах немолодой женщины.
Бёрье читал все газеты, писавшие об убийстве, и знал, что расследование ведет Жанетт Чильберг. Ее-то он и спросит у дежурного в полицейском участке. Но ему было страшно. После многих месяцев, проведенных на улице, он панически боялся полицейских.
Может, лучше написать письмо в полицию?
Бёрье вынул из внутреннего кармана ежедневник, вырвал чистый лист и положил его на кожаную обложку. Достал из кармана пальто ручку и задумался: что писать? Как составить фразу? Что может оказаться важным?
Женщина предложила ему деньги в благодарность за то, что он проводит ее к пещере. Когда она вынула кошелек, он заметил кое-что интересное. Если бы он сам был полицейским и расследовал убийство, именно эта замеченная деталь имела бы наибольшую важность, поскольку сильно сократила бы круг подозреваемых.
Он стал писать и написал достаточно, чтобы никто не истолковал превратно то, что он имел в виду.
Ральф Бёрье Перссон нагнулся, чтобы достать еще пива. Почувствовав, как ремень врезался в живот, он потянулся, ухватил угол пакета – и тут что-то ударило его в грудь.
Яркая вспышка перед глазами. Бёрье завалился на бок, сполз со скамейки и остался лежать на спине, все еще сжимая в руке бумажку.
Идущий от земли холод проник в голову и встретился с теплотой опьянения. Бёрье вздрогнул, а потом мир взорвался.
Как будто его голова угодила прямо под колеса поезда.
Квартал Крунуберг
Аннет Лундстрём не раскусила лжи и приехала на следующий же день.
Когда Жанетт позвонила ей и спросила, не сможет ли она прийти для дополнительной беседы, касающейся отношения Карла с их дочерью Линнеей, голос Аннет звучал удивленно – женщина как будто чего-то ждала.
Жанетт поздоровалась и подвинула ей стул:
– Кофе?
Аннет покачала головой и села.
Жанетт заметила, что вид у нее нервный, подавленный.
– Разве расследование после смерти Карла не закрыли? И почему не Миккельсен…
– Сейчас объясню, – перебила Жанетт. – Я связывалась с Софией Цеттерлунд. Ну, вы знаете – она лечит Линнею.
– Разумеется. Линнея была у нее всего пару дней назад, а потом она приходила к нам домой.
– София была у вас дома?
– Да. Мы немного поговорили, посмотрели рисунки Линнеи.
– Да-да, разумеется… Полагаю, как часть терапии. – Жанетт поразмыслила. Сначала она решила повременить с вопросами, касающимися Фредрики Грюневальд и отношения к ней Аннет, но случай вдруг показался Жанетт подходящим. – Но есть еще кое-что, о чем я хотела бы поговорить с вами. Что вы думаете о Фредрике Грюневальд? – Жанетт внимательно следила за реакцией Аннет.
Аннет Лундстрём наморщила лоб и покачала головой.
– О Фредрике? – спросила она, и Жанетт решила, что она удивилась по-настоящему.
– Да, именно. О вашей бывшей однокласснице из Сигтуны, – уточнила Жанетт.
– А что с ней? Какое отношение она имеет к Карлу и Линнее? – Аннет Лундстрём откинулась на спинку стула и упрямо скрестила руки на груди.
Жанетт кивнула и стала ждать, чтобы гостья продолжила сама.
– Что мне сказать? Мы ходили в один класс три года, а потом не виделись.
– Никогда?
– Насколько я помню, да. В прошлом году у нас была встреча одноклассников, но Фредрика не пришла, и я понятия не имею… – Аннет замолчала.
– Если я правильно поняла, вы также не знаете, где она сейчас?
– Нет, не знаю. А должна?
– Это зависит от того, читаете ли вы газеты. Что вы можете рассказать о ней?
– Что вы имеете в виду? Какой она была в гимназии? Это же было двадцать пять лет назад.
– И все же попытайтесь вспомнить, – настаивала Жанетт. – И может быть, вы все-таки хотите кофе?
Аннет кивнула. Жанетт нажала на кнопку селектора и попросила Хуртига принести две чашки кофе.
– Ну, мы не так много общались. У нас были разные компании, Фредрика водилась с популярными девочками. Такая крутая компания – понимаете, что я имею в виду?
Жанетт кивком подтвердила, что все понимает, а потом жестом попросила продолжать.
– Насколько я помню, Фредрика завела себе подпевал. – Аннет задумчиво помолчала, пока Жанетт доставала блокнот и записывала имена. – Это допрос?
– Ни в коем случае, но мне нужна ваша помощь…
Без стука вошел Хуртиг, поставил на стол две чашки с дымящимся кофе.
– Спасибо. Пришли фотографии класса?
– Завтра утром будут у тебя на столе.
У Хуртига был кислый вид. Ему явно не нравилась роль мальчика на побегушках.
– Вы хотите знать, что я думаю о Фредрике Грюневальд! – прошипела Аннет, когда за Хуртигом закрылась дверь. – Фредрика была настоящей свиньей, умела добиваться, чтобы все делалось, как она хочет. Целый штат преданных лакеев, которые всегда готовы были встать за нее горой! – Аннет вдруг заговорила агрессивно.
– Вы не помните, как их звали, этих лакеев? – Жанетт налила себе молока и пододвинула пакет гостье.
– Они сменяли друг друга, но самыми верными были Регина, Генриетта и Шарлотта. – Аннет налила молока в кофе, взяла ложечку, помешала.
– Помните фамилии?
– Дайте подумать. Генриетта Нордлунд и Шарлотта… – Аннетт отпила кофе и посмотрела в потолок. – Что-то простое. Ханссон, Ларссон или Карлссон. Нет, не помню.
– Остается Регина. Можете вспомнить фамилию? – Жанетт подалась вперед. Ей не хотелось действовать слишком настойчиво, но у нее было сильнейшее чувство, что ответ крайне важен.
– Седер! – Аннет улыбнулась в первый раз с тех пор, как пришла. – Вот как ее звали. Регина Седер…
Не отрывая глаз от блокнота, Жанетт спросила как бы между прочим:
– Вы только что сказали, что Фредрика была настоящей свиньей. Почему?
Жанетт украдкой взглянула на гостью, пытаясь определить ее реакцию, но у Аннет на лице не дрогнул ни единый мускул.
– Ничего особенного не вспомню, но они были злые. Все боялись оказаться объектом их шалостей.
– Шалостей? Мне кажется, это звучит не так уж серьезно.
– Да, последние проделки и не были особо серьезными. Девочки перешли границу всего однажды.
– И что произошло?
– К нам поступили две-три новые девочки, не помню, как их звали. Их предполагалось унизить, все пошло кувырком, но подробностей я не знаю. – Аннет замолчала, посмотрела в окно, поправила волосы. – А почему вы вообще спрашиваете о Фредрике?
– Потому что она мертва. Ее убили, и нам надо выяснить обстоятельства ее жизни.
У Аннет сделался совершенно растерянный вид.
– Убили? Но это же отвратительно! Кто мог сотворить такое? – Глаза Аннет как будто застыли.
У Жанетт появилось сильнейшее чувство, что Аннет знает больше, чем притворяется, однако отпустила ее, задав еще несколько вопросов.
У ответившей ей женщины был усталый голос:
– Дом Седеров. Это Беатрис, я слушаю.
Жанетт показалось, что у женщины заплетается язык – как у пьяной или под действием сильных лекарств.
– Здравствуйте. Меня зовут Жанетт Чильберг, я хотела бы поговорить с Региной.
На том конце несколько секунд молчали, потом женщина снова заговорила:
– К сожалению, Регины нет, но, может быть, я смогу помочь? Что вы хотели спросить?
На заднем плане слышался шум работающего телевизора или радио, смешанный со звуком чего-то, что Жанетт определила как газонокосилку.
– Я уже сказала, что меня зовут Жанетт, я комиссар уголовной полиции Стокгольма. Мне нужно связаться с Региной. Когда она вернется?
– Регина отдыхает во Франции. Ей пришлось тяжело после несчастья с сыном… – Женщина шмыгнула носом, и Жанетт услышала, как она сморкается.
– Соболезную. Это случилось недавно?
– Да. Он… то есть Юнатан утонул… – Женщина сбилась. Жанетт ждала продолжения. – Но вы ведь не поэтому звоните? Что вы хотели?
Жанетт глубоко вдохнула и сказала:
– Вообще я хотела поговорить с Региной, но если ей пока нельзя позвонить… Действительно ли Регина посещала учебное заведение в Сигтуне?
– Да, конечно. Там учились все члены нашей семьи. Это прекрасная школа с благородными традициями.
– Да, это мне известно. – Жанетт понадеялась, что собеседница не расслышала ее неуместного сарказма. – Еще я слышала, что на третий год обучения Регины там произошло нечто не слишком приятное.
– И что же вы слышали?
У Жанетт появилось ощущение, что женщина собралась.
– Об этом я и хотела поговорить с Региной, но, может быть, вы мне поможете?
– Думаю, вы имеете в виду случай с теми девочками? Где заводилой была Фредрика Грюневальд?
– Да, именно его. Так что же там произошло?
– Совершенно отвратительный случай, нельзя было его замалчивать. Но, насколько я понимаю, отец Фредрики близко дружил с директором и к тому же был самым щедрым спонсором школы. Вот и все. – Беатрис Седер вздохнула. – Но вы ведь и так обо всем знаете?
– Разумеется, – соврала Жанетт, – но я все же хотела бы, чтобы вы рассказали мне, что там случилось. Если вы в состоянии, конечно. – Жанетт нагнулась и нажала кнопку диктофона.
Рассказ Беатрис Седер оказался рассказом об унижении. О том, как девочки-подростки, ведомые деспотичным лидером, подбили друг дружку на такое, чего поодиночке никогда бы не сделали. В первую неделю нового учебного года Фредрика Грюневальд и ее приспешницы велели трем девочкам пройти весьма неаппетитную церемонию посвящения новичков. Нарядившись в темные балахоны и самодельные поросячьи маски, они ввели новеньких в сарай и окатили ледяной водой.