– Пойдем, маленькая, в прятки поиграем. Чур, я прячусь, а ты меня ищешь!
Анита с трудом удержалась от смеха, вспомнив, что в прошлый раз Сабрина полчаса искала Харнура под столом, а тот спокойно читал в соседней комнате. Похоже, маленькая невеста уже порядком надоела своему юному жениху!
Ее мысли прервал хрипловатый баритон Тирни, от которого у Аниты побежали мурашки по спине, а между ног разлилось тепло. Как-то слишком остро она реагирует на него…
– Позволено ли мне будет узнать, кто твой хранитель, моя сладкая малышка?
Анита, частично просвещенная Евой о местных нравах, с озорной усмешкой вспомнила предупреждение Рантаира об этом мужчине и, лукаво взглянув из-под полуопущенных ресниц, заявила:
– Я не замужем, поэтому по обычаям Рокшана хранителем для нас с Сабриной стал лин моей племянницы Евы эльтар Рантаир кован Разу.
Она специально уточнила, что не совсем одинока и не совсем свободна от определенных обязательств. И это не укрылось от Нарна. Чуть сузив глаза, он выбросил руку в ее сторону и ухватил женщину за ладонь. Внимательно разглядывая ее руку, чуть более хриплым голосом, чем раньше, спросил:
– А позволено ли мне будет узнать, кто отец твоей дочери и где он, Аттойя?
– Его имя не имеет значения, потому что он остался на Земле, наши отношения с ним длились лишь неделю, и только два раза я была с ним близка, но это нанесло моему здоровью довольно ощутимый вред, и нам пришлось расстаться. Навсегда! А через месяц я узнала, что ношу Сабрину. Ему до этого не было никакого дела. В моей жизни больше не было мужчин, и моя дочь имеет для меня первостепенное значение.
Анита заметила, как Тирни, довольный ее ответом, кивнул своим мыслям и подобрался, словно хищник перед прыжком.
– А позволено ли мне будет узнать, есть ли шанс, что ты сочтешь меня достойным стать хранителем для тебя и твоей дочери?
Анита облегченно выдохнула, все же волнуясь перед этой встречей и чувствуя неуверенность в своей привлекательности для Тирни, ведь у нее уже есть дочь. Потом встала и пересела на краешек пьедестала, на котором лежал мужчина, и, склонившись к нему, прошептала, глядя прямо в серые глаза, подернутые красной дымкой:
– А это будет зависеть от того, как ты будешь ухаживать за мной.
Его глаза расширились от удивления, а затем, резко сузившись, сверкнули усмешкой. Тирни поднял руку и неуверенно, осторожно коснулся ее щеки, изучая мягкость кожи. Заметив, что она не против его ласки, потрогал волосы, яркой медной волной стекающие ему на грудь, пальцем очертил губы и контур лица, прикоснулся к ушку, выглядывавшему из-под волос, рассмотрел длинные сережки с зелеными камешками на концах, а потом выдохнул со свирепой уверенностью в голосе:
– Ты не представляешь, как я хочу получить тебя, обладать тобой. Боль от этого желания нестерпимее самого сильного голода, который я испытывал в своей жизни. Согласен на все, что ты захочешь, лишь бы ты выбрала меня, единственная моя. Хочешь ухаживаний, значит – ты их получишь, только дай мне еще сутки, чтобы выбраться отсюда.
Анита почувствовала, как от его слов внутри будто разжалась пружина, выпустив на свободу чувство ликования и восторга. Она действительно нашла того, кого искала! Придвинувшись еще ближе и стараясь не задеть раненую грудь, чтобы не причинить лишней боли, пальчиками легко погладила лицо, заново уже тактильно знакомясь с его чертами. Потом поддалась на уговоры своего тела и, не слушая разум, приникла к губам Тирни, мягко, нежно, легко касаясь его губ своими, только обозначая поцелуй и пробуя его на вкус. Мужчина обхватил ее голову обеими руками, заставляя приникнуть к нему ближе, а потом неумело, но жадно углубил поцелуй и теперь хозяйничал, подавляя и главенствуя. Но Анита с легкостью покорилась, доверилась, отдалась его воле и желанию.
К реальности ее вернул хриплый стон Тирни, и она, судорожно отстранившись, в замешательстве посмотрела на него. Нарн же, запутавшись руками в ее волосах, не хотел отпускать, пока не заметил страх в ее глазах, и сказал, устало откинувшись на подголовник:
– Прости, сладкая моя, я испугал тебя, но ты слишком великое искушение, чтобы спокойно лежать рядом. Особенно зная, что я могу тебя касаться, не причиняя вреда.
– Тирни, я подумала, что слишком увлеклась и по неосторожности причинила тебе боль. Ты застонал, а я испугалась и пришла в себя. Ты доставил мне удовольствие!
Нарн недоверчиво уставился на Аниту, а затем, заметив ее припухшие от поцелуев губы, облизал свои, запоминая ее вкус, и снова, словно магнитом притянутый, коснулся ладонью ее щеки, ласково погладил нежную кожу и ответил:
– О, больно мне стало, но не там, где ты подумала, моя маленькая Аттойя! Может, ты повторишь еще раз?
Анита усмехнулась, наклонилась и коротко чмокнула Тирни в щеку, отчего его серебристые брови поползли вверх от удивления, потом встала и, уже на выходе обернувшись, сказала, глядя на заметно встревоженного мужчину:
– Тирни, мы же договорились, что это ты за мной ухаживаешь, а не я за тобой! Отдыхай, у нас есть куча времени узнать друг друга ближе.
Выйдя за дверь, Анита счастливо улыбнулась, заметив довольную усмешку Тирни, потом вприпрыжку, словно Сабрина, помчалась искать сестру и племянницу. Очень хотелось поделиться захватывающими впечатлениями от встречи.
Анита сидела с Тирни по полдня, не меньше, но ему явно было мало – он постоянно просил ее задержаться еще, откровенно заявляя, что ему не хватает. Она же только посмеивалась над ним и продолжала терроризировать вопросами о его семье и жизни, увлечениях и любимой еде, о животных и вкусах. Но Тирни не уступал Аните в настойчивом желании узнать все о ней.
Сабрина тоже приходила, иногда вместе с матерью, а последний раз даже забралась к мужчине на колени, чем вызвала у Тирни неведомое прежде ощущение трепетной нежности. Такая маленькая уязвимая копия мамы. Сабрина. Его маленькая Сабрина! Тирни слегка коснулся детской щечки, потом пощекотал маленькие ребрышки, вызвав веселый громкий смех и икоту у малышки. Он смотрел на девочку изучающим пристальным взглядом, знакомясь с ней, принимая ее в свое сердце и душу. Отныне они обе – его малышки!
Анита с легкой тревогой следила за ними, но, заметив тепло и нежность в лице Тирни, успокоилась и расслабилась полностью. Он принял Сабрину, а значит – больше препятствий для их союза нет, и это чертовски радует. Сияющими глазами она смотрела на свою дочь и своего мужчину, пытаясь успокоиться. А ведь так хотелось кричать от счастья, переполнявшего ее до краев!
Три дня ис Дар заставил Нарна находиться в медитеке, и только на четвертый ему разрешили переместиться в одну из спален на первом этаже, настойчиво порекомендовав постельный режим. Лежать Тирни уже был не в силах, и ему как можно скорее захотелось увидеть свою богиню. Поэтому он осторожно, придерживаясь стенки, пошел в сторону гостиной, откуда доносились голоса. Добравшись до двери, услышал голос Йанура Вайсира, в котором звучали напор и тревога:
– Эльтарина Анита, вы понимаете, на что идете? Тирни – хищник и мягкой зверушкой в ваших руках он никогда не станет. Все Нарны – хищники и детей своих воспитывают таковыми. Я хорошо знаком с его отцом Ревасом дуран Нарном и не раз сталкивался с ним в делах. Эльтар Ревас – просто зверь, который убьет любого и сожалениями свою голову занимать не станет. Я не спорю, что он хороший отец, как я слышал, и его лианэ, мать Тирни, тоже весьма приятная добрая женщина. Но вы уверены, что сможете ужиться с младшим Нарном? Им невозможно управлять и что-то от него требовать, к нему можно только приспособиться. Вас это устраивает? Ведь такой богатый выбор! Любой беловолосый сочтет за счастье стать вашим хранителем или лином.
– Мне не нужен другой, Йанур! Спасибо за заботу и беспокойство обо мне, но я свой выбор уже сделала. Я люблю его, и другого мне не надо. Тирни – хищник, это я еще в том злополучном переулке поняла, но этот хищник мой. Я уверена, что смогу приручить его, а если потребуется – то и приспособиться к нему тоже. Рядом с ним я чувствую себя счастливой и в безопасности. Когда я пойму, что он любит меня и безоговорочно принимает Сабрину, я безотлагательно соглашусь стать его лианэ, если он попросит.
Она замолчала и, заметив угрюмые настороженные взгляды друзей, явно уставившихся на что-то за ее спиной, медленно обернулась и увидела Тирни. Он стоял в дверях и, не отрываясь, глядел на нее. Анита заметила, как он судорожно сглотнул и перевел взгляд на Рантаира, который выпрямился в кресле и, положив ладонь на стол, напряженно посмотрел на Нарна. Потом в комнате раздался глухой баритон ее любимого мужчины.
– Я клянусь честью своего рода вам, эльтар Рантаир кован Разу, и вам, эльтар Йанур доран Вайсир, что я, эльтар Тирни дуран Нарн, никогда не причиню вреда вашей родственнице эльтарине Аните Полянской и ее дочери эльтарине Сабрине Полянской. Буду беречь и защищать их обеих, потому что они обе являются отныне моим смыслом жизни и главным моим сокровищем.
Это он произнес с легкой улыбкой, глядя во влажные от слез глаза Аниты. Тирни подошел к ней и, присев на корточки, взял ее руки в свои, коснулся их губами и, не обращая внимания на потрясенных его словами и поведением мужчин и женщин, твердо сказал, смотря на Аниту:
– Я люблю тебя больше всего на свете. Для меня нет никого дороже тебя и… нашей дочери. Если ты согласишься принять меня как лина, ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной во Вселенной. И будь уверена, тебе будет нетрудно приручить меня. Ты уже это сделала, моя маленькая Аттойя!
Вытерев слезы со щек, Анита поцеловала Тирни в губы и, смеясь сквозь слезы, спросила:
– А если я на лианорию вашу соглашусь, ты станешь моим персональным хищником?
Его глаза блеснули искрами счастья и, усевшись рядышком с Анитой и прижав ее к себе, Тирни заявил:
– Для тебя, единственная моя, я стану кем захочешь! – потом зашептал ей на ухо, заставив женщину покраснеть: – Особенно если ты пустишь меня в свою постель, Аттойя, там ты точно столкнешься с настоящим хищником! Ты не передумала еще, сладкая моя?