Он сочувственно смотрит на меня:
– А почему вы так считаете, мисс Тиммс?
Подавив раздраженный вздох, я отвечаю:
– Потому что те, кто это изобрел, скрывать его не стали бы. Их ждала бы всемирная известность, слава, Нобелевская премия…
– Нет, вы не поняли. Они ведь хотели НЕ УМИРАТЬ, так? А что будет, если огласить это повсеместно? Подумайте, ради чего люди сейчас убивают друг друга? Ради нефти, ради торговли наркотиками, ради контроля над оккупированными территориями. Ради захвата этих территорий. Ради воды. Ради Господа Бога, Его волей и по Его слову, и ради Его вящей славы. Кому пришла в голову гениальная мысль, что если свергнуть гнусного диктатора и все разбомбить, то Ирак в одночасье превратится в Швецию? А что, по-вашему, предпримут все эти милитаристы, олигархи, правящие элиты и электораты ради того, чтобы заполучить в свои руки весьма ограниченное количество эликсира Жизни Вечной? Да они тут же начнут третью мировую войну, а наших великих изобретателей либо в какой-нибудь бункер поглубже упрячут, либо их маньяки на части разорвут, либо ядерная бомбардировка прикончит. Но допустим, волшебного эликсира на всех хватит, тогда что? Да еще хуже будет, вот что. Люди перестанут умирать, но не прекратят плодиться и размножаться. Вы же знаете, мисс Тиммс, мужики – псы поганые. И спустя двадцать, тридцать, пятьдесят лет население нашей крохотной планеты вырастет до тридцати, сорока, а то и до сотни миллиардов. И будем мы, утопая в собственном дерьме, выдирать друг у друга последнюю упаковку лапши в супермаркете. Как ни кинь, всюду клин, понимаете? Так что если у кого ума хватит бессмертие изобрести, то они волшебным эликсиром в первую очередь сами запасутся и никому об этом не скажут. Вот как Грэйеры на чердаке своего особняка восемьдесят лет назад. – Фред Пинк удовлетворенно откидывается на спинку стула.
Его неколебимая уверенность ужасает.
– А как Грэйерам удалось достичь того, о чем вы говорите? – осторожно спрашиваю я.
– Для этого потребовалось не одно, а четыре психозотерических открытия. Во-первых, они создали лакуну. Что это такое? Лакуна – это полость, неподвластная времени, то есть, например, зажженная в ней свеча никогда не догорит, а человек ни на минуту не постареет. Во-вторых, они усовершенствовали трансверсию, которой их обучил сеид – придурки-ньюэйджеры именуют ее астральной проекцией, – и получили возможность выходить из своих тел куда угодно и на неограниченное время. В-третьих, они развили свои способности к увещеванию, и теперь их души могли вселяться в чужие тела на неопределенно долгий срок. Иначе говоря, Грэйеры получили возможность оставлять свои тела в лакуне на чердаке Слейд-хауса, а свои души внедрять в тела людей за ее пределами. Вам все понятно?
Да уж, понятнее некуда. У Фреда Пинка крышу сорвало.
– Да, конечно. При условии, что души существуют на самом деле.
– Душа такой же орган, как желчный пузырь, мисс Тиммс. Уж вы мне поверьте.
– Но почему же ее до сих пор не обнаружили, даже на рентгеновских снимках?
– А рассудок можно рентгеном просветить? Или голод? Или зависть? Или время?
– По-вашему, души порхают по миру, как фея Динь-Динь?
В стене стонет водопроводная труба.
– Да, души Одаренных на это способны.
– Чьи души?
– Одаренных. Одаренный – это человек, наделенный паранормальными способностями. Экстрасенс или потенциальный экстрасенс. Да, почти как фея Динь-Динь, только они могут невозбранно жить в умах ничего не подозревающих людей, управлять их поступками, подменять воспоминания. Или даже убить.
Мой мобильник опять вибрирует.
– Значит, Грэйеры – парочка вечных скитальцев, непрошеные обитатели чужих тел, в то время как их собственные тела хранятся в некоем анабиозе, в зачарованной комнате на чердаке Слейд-хауса, где вечно длится тысяча девятьсот тридцать первый год.
Фред Пинк залпом допивает бренди.
– Не тридцать первый, а тридцать четвертый. Для того чтобы усовершенствовать метод, потребовалось несколько лет и определенное количество подопытных мышей. Видите ли, тут есть одна закавыка: для работы устройства нужна энергия, но не электрическая, а психическая. Психовольтаж называется. Им обладают только Одаренные. И каждые девять лет устройство приходится подзаряжать. Для этого Грэйерам необходимо заманить нужного человека в особую ловушку… своего рода слепок реальности, ограниченный в пространстве и времени. Грэйеры называют его «оризон». Кстати, это как раз их четвертое изобретение. В оризоне гостя надо напоить или накормить обалдином – специальным препаратом, разрушающим связь между душой и телом. А потом, перед самой смертью, душу извлекают.
Старый маразматик явно надеется, что я по достоинству оценю всю важность его бредовых исторических изысканий.
– Что ж, звучит впечатляюще.
– Понимаете, вот с виду все легко и просто, но на самом деле это непростое искусство, а Грэйеры – его гениальные создатели и творцы.
Не знаю, как Грэйеры, но Фред Пинк точно псих. На часах 8:56.
– А при чем тут моя сестра?
– Так ведь она была Одаренной, мисс Тиммс, потому Грэйеры ее и убили. Ради ее психовольтажа.
Ох, мне будто под дых саданули. Очень хочется пристукнуть Фреда Пинка за то, что еще и Салли в своих дурацких россказнях упомянул.
– Ну, я точно знал, что Алан – не Одаренный, а когда с родственниками остальных четверых встретился, ни в ком искры не заметил. А вот у вас искра есть, поэтому я теперь совершенно уверен, что Грэйеры на Салли позарились.
Я впадаю в совершеннейшее смятенье, в голове, как в блендере «Мулинекс», кружат обрывки мыслей и чувств.
– Мистер Пинк, вы же Салли в жизни не видели!
– Верно, зато я ее дело досконально изучил. Когда я прочел записи ее сингапурского психотерапевта, то сразу понял, что она обладала паранормальным…
– Погодите-ка. Что вы прочли?
– Она же в Сингапуре психотерапевта посещала. Да вы знаете, наверное…
– Конечно знаю. А вы-то тут при чем? Вы ознакомились с конфиденциальными записями лечащего врача Салли?
– Да, – удивленно говорит Фред, будто не понимает, чем я так возмущена. – А как же иначе?
– А кто вам дал на это право? И вообще, как вы раздобыли эту информацию?
Покосившись на вход, он шепчет:
– С большим трудом. Но с чистой совестью. Ведь это же для общего блага. Поверьте, мисс Тиммс, если бы Грэйеров остановили девятью годами раньше, то мой племянник и ваша сестра остались бы живы. Только остановить их никто не мог, ведь все, что я вам рассказал, никому не известно. Один я об этом знаю. Один я пытаюсь их остановить. Это война, мисс Тиммс, а на войне цель оправдывает средства. Война – это цель, оправдывающая любые средства. Так что хотите – верьте, хотите – нет, но я – тайный боец невидимого фронта. Да! – восклицает он, брызжа слюной. – И мне ничуточки не стыдно за то, что я без спросу ознакомился с записями сингапурского и малвернского психотерапевтов. Потому что они помогли мне сложить воедино…
Так, минуточку!
– В Малверне Салли не обращалась к психотерапевту. Ей там очень нравилось.
Старик глядит на меня с неподдельной жалостью:
– Мисс Тиммс, в Малверне Салли было очень плохо. Над ней постоянно измывались, насмешками изводили. Она едва руки на себя не наложила.
– Не может быть, – говорю я. – Вот этого не может быть. Она бы мне сказала. Мы же сестры, мы были очень близки.
– Всякое бывает, – хмыкает Фред Пинк, почесывая ляжку. – Родные и близкие часто последними узнают об истинном положении дел, не правда ли?
Он что, намекает на мою сексуальную ориентацию? Вообще-то, он не дурак, хотя временами его, конечно, заносит. Глотаю тоник, смотрю на пустой стакан. Время 8:57. Пора идти. Давно пора.
– А вы ведь тоже Одаренная, – заявляет Фред Пинк, разглядывая мой лоб. – Вот называйте это как хотите – аурой, там, или шестым чувством. Вас психовольтаж переполняет, гудит, как провода под напряжением. Поэтому мы с вами и встретились здесь, в пабе, а не в проулке Слейд. Там, в проулке, расположена апертура… ну, вход в оризон Грэйеров. Они бы вас сразу учуяли.
У людей, страдающих бредовыми расстройствами психики, всегда готов ответ на любой вопрос – поэтому они и страдают бредовым расстройством психики. И все же я не могу удержаться:
– Хорошо, допустим, что эти энергетические вампиры охотились за душой Салли. Но зачем им понадобились остальные пятеро студентов? И где теперь Алан и его приятели?
– Грэйерам лишние свидетели ни к чему. Так что от Алана и его товарищей просто… – Фред Пинк морщится, как от боли. – От них просто избавились. Скинули тела в щель между оризоном и реальностью, как мешки мусора в мусоропровод. Одно хорошо – их души вознеслись, а вот душу Салли… ну, трансформировали, что ли. Грубо выражаясь, ее съели.
Я отчаянно надеюсь с помощью логики развеять заблуждения Фреда Пинка; вдобавок меня распирает от нездорового любопытства – надо же, какой замысловатый психоз!
– А почему полиция Слейд-хаус не обыскала? Он ведь совсем рядом с тем местом, где исчезли Салли и Алан!
– Слейд-хаус полностью разрушен в сороковом году, прямым попаданием немецкой бомбы. После войны развалины расчистили, а по территории поместья проложили улицы Крэнбери-авеню и Вествуд-роуд.
На часах 8:59.
– И как же Салли в девяносто седьмом году туда заманили?
– Ее заманили в оризон Слейд-хауса. В копию. В театр теней. Для подготовки к хирургической операции, так сказать.
– А разве бомба не уничтожила тела Грэйеров в лакуне на чердаке?
– Понимаете, в лакуне всегда чуть позже одиннадцати вечера в субботу, двадцать седьмого октября тысяча девятьсот тридцать четвертого года. Тот самый миг, когда лакуна заработала. Стороннему наблюдателю показалось бы, что Грэйеры просто исчезли – вжжжухх! – как увиденное за окном поезда, несущегося со скоростью времени. Внутри лакуны время застыло навечно. Она гораздо надежнее самого глубокого ядерного бункера в Скалистых горах.