Тут всё сошлось в одной точке: и бесплатная, по-родственному предоставляемая зятем свинина; и федеральная трасса, по которой сновали фуры; и выгодное расстояние до Ростова – достаточно близко для того, чтобы кормиться с движа вокруг жирного и амбициозного облцентра, и достаточно далеко для того, чтобы не встревать ни в какие по-настоящему серьезные напряги.
Алексей Тихонович неспроста дожил до своих лет, ни разу не увидев небо в клеточку. Он был осторожный старый лис и всегда избегал прямых конфликтов: где надо – откупался, где надо – отбрехивался, где надо – подставлял под молотки подчиненных. Эта стратегия не давала сбоев десятилетиями.
Пока не выяснилось, что навыки партийного функционера плохо работают в общении с бандитами.
До Пролетарских ларьков серьезным пацанам дела пока не было. Ростовские бригады грызли друг другу глотки по крупным делюгам, а на местности у Алексея Тихоновича хватало влияния для того, чтобы инциденты ограничивались мелкими кражами. Но с шашлычной почти сразу пошла вода горячая: заезжали непростые пассажиры в кожанах, расспрашивали перепуганный персонал, под кем кто ходит и кто кому заносит. Серьезной опасности в этом Алексей Тихонович пока не видел; отбрехивался, выкручивался, наводил тень на плетень, иногда и прикрикивал – внешности он был сельскохозяйственной, представительной. Заезжие щеглы до поры смущались и мямлили, как вызванные к директору двоечники; работала еще советская система образования, работала.
Но бесконечно так продолжаться не могло.
Когда позвонили с трассы по поводу «неприятностей в кафе», Алексей Тихонович сразу понял (не понял даже, а почуял чуйкой) – всё, жопа. Сейчас будут прессовать по-взрослому.
Надо было как-то подсобраться, подготовиться, продумать варианты… Но сосредоточиться не получалось. Дергало, типало. Накатывал волнами нехороший жар. Так-то по заносам бабла можно будет попробовать порешать – главное, чтобы вчистую точку не отжали. На одних ларьках далеко не уедешь, да и тут дело такое: если один раз прогнут, потом с живого уже не слезут.
Ну ничего, ничего.
Может, и зря заранее себя накрутил. Есть еще у Алексея Тихоновича пара козырей.
Ну, как пара – один.
Зато какой.
Выехал на трассу, через триста метров тормознул у вывески «ШАШЛЫК ГОРЯЧИЙ НАПИТКИ»; название заведению было не нужно – и так всё понятно.
Рефлекторно проглотил слюну: огромный кирпичный мангал стоял прямо на улице; там дымилось, шипело, пахло. Никакой рекламы не надо. Водители за километр уже начинали думать, что шампур-другой свининочки со свежими помидорчиками, краснодарским соусом и лучком сейчас не повредит.
Мысленно похвалил себя за деловую хватку, улыбнулся.
Снова помрачнел, увидев припаркованную неподалеку «девятку» с тонированными стеклами. Вот они, «неприятности в кафе».
На всякий случай запомнил номер – тот хоть и был забрызган дорожными говнами, но читался хорошо.
Дернулся было в карман за сигаретой, но передумал: неприятные дела оттягивали только люди нерешительные, слабые. А у Алексея Тихоновича были основания считать себя сильным.
Прошел через пустую площадку, где по теплу стояли уличные столики – на Юге как нигде знали, что любая еда вкуснее под открытым небом (даже если с трассы несет пыль и воняет выхлопными газами).
Дернул дверь в придорожный флигель.
Алексей Тихонович не помнил, как приехал домой. Ухо кровило, разбитый глаз заплыл. Меховая шапка куда-то делась. Дубленка была грязной, как из жопы, и со следами от ботинок – его, кажется, валяли по полу и пинали ногами.
Жена знала, в какие моменты нужно лезть с расспросами, а в какие – скрыться с глаз и ждать, когда позовут.
Он не находил себе места.
Морщась, мерил шагами кабинет (так Алексей Тихонович называл бывшую дочкину детскую, в которую были затащены письменный стол, кресло и большой, на заказ сваренный сейф с мощной ручкой-крутилкой).
Морщился не столько от боли, сколько от причиненного ему унижения.
Шипел матюки, в перерывах трогая языком зубы – два передних, кажется, шатались.
– Пидорасы тропические!.. Ну как же так… Ханурики, блять…
Заставил себя успокоиться. Опустился за стол, хрястнул по нему кулаками.
Донеслось ойканье – жена явно подслушивала под дверью, не решаясь заглянуть.
– Ладно, – выплюнул в никуда. – Ладно!
Достал из ящика стола записную книжку – упрямо думал найти чей-то номер, который поможет выпутаться из блудняка. Полистал страницы, безотчетно надеясь на чудо – вдруг всплывет какой-то вариант, чье-то имя, чей-то телефон…
Вдруг не надо будет привлекать страшного Афганца? Но внутренне уже знал, что будет надо.
«Себя не обманывай».
Нет, нужный телефонный номер впечатался в память безо всякой записной книжки, будто клеймо.
Войска из Афганистана вывели давно – пять, что ли, лет назад. Но ветераны этой войны до сих пор, и не без оснований, считались у бандитов лучшим силовым подспорьем: афганцы видели на войне всякое, умели обращаться с оружием и взрывчаткой, а также отличались особой отмороженностью и перекрытостью. У афганцев было и другое полезное свойство, о котором знали все, кому надо знать такие вещи: даже в случаях, когда мусора их ловили со стволом и/или трупом на руках, по срокам получалось помягче, чем у обычной бандитской пехоты. У афганцев были контузии, ранения, справки о неполной вменяемости… Полный, короче, льготный набор. Да и товарищи народные судьи их не без оснований побаивались.
…Тот Афганец, к которому Алексей Тихонович собирался обратиться за помощью, не имел к ветеранам Советской армии никакого отношения.
Когда Алексей Тихонович окончательно пришел в себя, он восстановил последовательность событий. Ростовская борзота даже условий не ставила: его с порога отметелили и сразу, без разговоров, отжали шашлычную со всеми потрохами: поняли или пробили по своим каналам, что за пролетарским предпринимателем никто из серьезных людей не стоит.
Перепуганным сотрудникам предложили выбор: работать на новых хозяев или немедленно сделать так, чтобы их искали. На решивших остаться (а были это, строго говоря, все – от мангальщика Дядь-Миши до бабки-уборщицы) Алексей Тихонович зла не держал. Человеком он был прагматичным и понимал, что на их месте, скорее всего, поступил бы точно так же – наживать себе врагов из-за ложно понимаемой лояльности было глупо и недальновидно. Наказать, конечно, их всё равно придется – но потом, позже, когда будет решен вопрос с захватчиками.
Алексей Тихонович коротко, одним днем, съездил в Ростов – не на «Тойоте», а по-простецки, рейсовым автобусом. Повстречался со знакомыми человечками, позадавал нужные вопросики, позакидывал необходимые крючочки. Услышанным и узнанным оказался одновременно доволен и недоволен.
Недоволен, потому что городская блатота до сих пор стояла на ушах после мощной прошлогодней встряски: центровой городской авторитет Фармацевт что-то не поделил с серьезными людьми из мусарни, в результате чего многие фигуранты легли в землю, а другие испуганно отсиживались по норам, дожидаясь установления нового понятного баланса сил. Былые знакомые от Алексея Тихоновича в основном отмахивались: не до тебя, мол, колхозан, с твоими пролетарскими проблемами.
А вот этим Алексей Тихонович как раз был доволен: по всему получалось, что кафешку у него отжали не в рамках бандитской операции, а чисто так, с налета, случайная мелкая босо́та.
– Лоха, понимаешь, нашли себе, бегемоты двужопые, – прошипел Алексей Тихонович дымящемуся пластиковому стаканчику с чаем, который купил на автовокзале.
Дело теперь было за малым: пробить, кто, собственно, так дерзко с ним поступил и кому в результате придется пообщаться с Афганцем. Представляться перед недавним замесом ему никто не стал; память на лица у Алексея Тихоновича была в целом неплохая – но поди запомни, кто как выглядит, когда тебя месят ногами на полу. Олимпийки, кожаны с рынка, вязаные шапки-пидораски с криво пришитым адидасовским трилистником, – под эти «особые приметы» подходила половина мужчин Ростовской области в возрасте от 15 до 45 лет.
Зацепка была одна: номер тонированной «девятки», давеча стоявшей у «ШАШЛЫК ГОРЯЧИЙ НАПИТКИ». Запомнить его было просто: номера были выпендрежные, нового образца – черные буквы, белый фон, прямоугольная пластинка с крохотным триколором и буквами RUS справа внизу. До области эти нововведения дойти еще не успели; в Пролетарке все, включая самого Алексея Тихоновича, ездили со старыми – черные квадраты, белые цифры, трехбуквенный код.
B786AO, 61-й регион.
С этой информацией Алексей Тихонович отправился к давнему прикормленному знакомому – начальнику Пролетарского районного ОВД Виктору Тарасовичу Андрущенко.
То, что годами, если не десятилетиями, между ними происходило, дружбой было назвать нельзя. Точнее, все внешние признаки дружбы у этих отношений имелись: регулярные задушевные разговоры в бане, походы друг к другу в гости на поломать рачка, цветистые южные тосты на днях рождения, – но. Но. Оба прекрасно понимали симбиотическую сущность этих отношений; не понимали даже – чуяли. Между ними почти не было примитивных конвертов с купюрами; вместо этого Алексей Тихонович и Виктор Тарасович оперировали в пространстве фильма «Крестный отец» (которого ни разу не видели). Сложная система одолжений, не имеющих монетарного эквивалента услуг, взаимовыгодных знакомств с нужными человечками в географическом диапазоне от Ростова до Краснодара и далее, – всё это не отменяло осторожности. И понимания, что каждый вгрызется другому в глотку, когда избежать этого будет нельзя.
Именно поэтому с порога наскакивать на Андрущенко со своими проблемами было бы глупо и недальновидно.
Созвонились, обменялись любезностями, без спешки договорились встретиться через пару деньков; у Алексея Тихоновича как раз успели окончательно зажить видимые ссадины. Лизаное дубло за четыре штуки было испорчено, но выкидывать его рука не поднималась: пусть лежит. Может, потом в Москву с оказией съездит в нардепскую химчистку. Алексей Тихонович слышал, что там по блату всё выведут – даже кровищу.