равления, в Геленджик недорого, в Анапу… Доля, да. А какая конкретно, это, извините, уже за рамками нашей бесе… Семьдесят пять процентов. Через номиналов, правда, я там вообще не вовлечен, это мелочи. Завалялось, так сказать, с нулевых… Да? Ну хорошо. Всё, пошло. За мной там, как говорится, не заржавеет, когда решится… А, еще не всё?.. Вы имеете в виду личное присутствие? Да я там не был лет, наверное, пятнадцать уже, я вам дам человечка, он всё организует… Да. Да. Понял. Хорошо. Три сорок восемь?.. Ночи, простите?.. Да. Я понял. Да. Всего добро… Сука, ну кто, блять, так трубку бросает – ни мне здрасьте, ни тебе спасибо! Гондон.
«…Согласно сообщениям очевидцев, трагедия произошла в районе трех часов ночи. Междугородный автобус, следовавший рейсом „Москва – Краснодар“, потерял управление и столкнулся с грузовым автомобилем „Урал“, перевозящим горюче-смазочные материалы. По сообщениям правоохранительных органов, в столкновении погибли водители обоих транспортных средств и все 38 пассажиров автобуса. На настоящий момент участок трассы М-4 перекрыт, ведутся следственные действия. Основной причиной случившегося эксперты считают человеческий фактор».
«Вопреки всем прогнозам и ожиданиям рынка, структуры А. В. Бебегяна смогли избежать недружественного поглощения медиахолдинга […] консорциумом анонимных инвесторов.
Господин Бебегян для комментариев недоступен; сотрудники холдинга на условиях анонимности сообщают, что о его нынешнем местонахождении не знают даже семья и ближайший круг предпринимателя».
[(…), 2019]
– Какова степень достоверности медицинского заключения?
– Сто процентов. Проверено и перепроверено несколько раз, в том числе у независимых экспертов с соблюдением всех необходимых мер конфиденциальности.
– Включая максимальные?
– Независимые эксперты ликвидированы.
– Повторите диагноз.
– […] в неоперабельной стадии. Максимальный срок жизни, озвученный сразу несколькими специалистами, – три месяца.
– […] осведомлен?
– Да.
– Как он отреагировал?
– Потребовал у присутствовавших покинуть помещение, после чего воспользовался телефоном. Совершил один звонок по незащищенной проводной линии.
– Что?!
– Ни одна доступная нам техническая мера не позволила отследить реципиента. Более того, набранный номер не соответствует ни одному принятому в мире на сегодняшний день формату.
– Продолжайте.
– Вскоре после звонка […] отдал приказ начать военное вторжение в […], но немедленно его отозвал. Неофициально сказал, что, цитирую, «это максимум сто-двести тысяч, но точно не миллион». Повторил, что жертв должно быть значительно больше.
– Я не понимаю.
– Никто не понимает. Это не должно помешать вам исполнить приказ.
– Повторите приказ.
– Необходимо в кратчайшие сроки обеспечить утечку вируса […], содержащегося в закрытой лаборатории в […].
Некросеть
Ася протерла глаза, сунула капсулу в жерло небольшой красно-черной машинки «Nespresso» и замерла в нерешительности. С одной стороны, по уму надо было сначала сходить в душ, почистить зубы, нанести на лицо увлажняющий крем и совершить все прочие утренние ритуалы. С другой стороны, в ноутбуке ее ждал Ваня.
«Nespresso» привычно захрипела, словно кого-то душат, и стала давить из себя струйку «Intenso Single Origin». По правде говоря, Ася этот капсульный кофе не любила – на ее вкус, все многочисленные варианты пахли и пились одинаково: слишком горько, кисло и химозно. Но тут ничего было не поделать: кофеин ей нужен был в первую же секунду после пробуждения, а возня с кофемолками, фильтрами и поддонами в распорядок дня никак не вписывалась.
В итоге Ася пошла на компромисс: быстро опрокинула в себя металлическую чашечку кофе, сразу воткнула в машину новую капсулу, сходила пописать, быстренько повозила по зубам ультразвуковой щеткой и пошла на работу.
То есть – в соседнюю комнату.
Ей очень хотелось сразу начать общаться с Ваней, но трудовая дисциплина была превыше всего. Ася проверила на телефоне «Slack» (кроме замьюченного канала с мемасами – потом посмотрит), проапдейтила прогресс в «Atlas» и открыла приложение «Jira» – там за ночь успело нападать новых тикетов, которым следовало присвоить маркеры срочности и либо взять в работу самой, либо распинать дальше по коллегам. Команда проекта работала на трех континентах в семи разных часовых поясах, и это еще не считая контрактников, внештатный Q&A, научных консультантов и специалистов по машинной этике, – поэтому срочная задача могла упасть и утром воскресенья, и ночью вторника, и в любой другой час любого другого дня недели.
Нормированного рабочего дня в общепринятом, бумерском, смысле этих слов у Аси не существовало, что прекрасно ее устраивало. У IT-гиганта «Импульс», где она работала, был, безусловно, роскошный офис в центре города: башня из стекла и бетона с игровыми комнатами, тремя бесплатными ресторанами для сотрудников, спортзалом, капсулами для сна, массажной комнатой, – без всего этого ни один уважающий себя кодер даже не стал бы рассматривать джоб-оффер. Но, что гораздо важнее, «Импульс» практиковал гибридные и удаленные формы работы; Ася формально подписалась на первый формат (три дня дома плюс два дня в офисе), но на деле практиковала второй (а в офис заезжала, когда было настроение поболтать и бесплатно перекусить).
Сама Ася кодером не была, и, честно говоря, втайне немного презирала эту категорию сотрудников «Импульса» – за отсутствие кругозора и легкую дремучесть в сочетании с вонючестью. Кроме того, по ее искреннему убеждению, надобность в живых кодерах отпадет совсем скоро – в том числе из-за Вани и ему подобных. Это была умирающая профессия, как трубочист или журналист.
А вот ее, Асина, профессия как раз была на острие прогресса, и останется релевантной и востребованной еще долго-долго после того, как последний программист устроится охранником в «Пятерочку»: промт-инженер для нейросети.
Она сходила к кофемашине, взяла следующую чашку «Intenso» и опустилась на бинбэг, расположенный среди художественно разбросанных по полу подушек. Ася платила ипотеку за большую светлую студию («однушку», как с неудовольствием сказала ей по зуму мама) на «Войковской», где у нее были оборудованы спальная зона, зона отдыха и зона работы. Подушки с бинбэгом, по идее, предназначались для отдыха, но общаться с Ваней на них было удобнее всего – для этого не нужен был ни огромный монитор «Apple Studio Pro», стоявший на рабочем-обеденном столе, ни жившие в углах квартиры bluetooth-колонки «Marshall Acton III», да вообще, в сущности, ничего не было нужно.
Только Ваня и ноутбук.
Ася приложила палец к датчику отпечатков на своем золотистом «MacBook Air»; проклацала пароль в окошке системного логина; запустила корпоративную аутентификационную оболочку и ввела в нее код, пришедший на телефон в приложение «Verify». Все эти телодвижения, на взгляд обывателя избыточные и глупые, Ася уважала: IT-компания, наплевательски относящаяся к собственной информационной безопасности, никакого права на существование не имела. Другой вопрос, что все эти двухфакторные аутентификации с биометрией тоже уже устарели и давно заждались мощного дизрапта, – она не знала, как и когда именно это произойдет, но была уверена, что Ваня вскоре справится и с этой задачей.
Ваню она любила и не считала нужным ни от кого это скрывать.
Наконец, логины и пароли проскочили в электронные недра дата-центров и пустили Асю в святая святых: на пустую браузерную страницу с окошком для ввода текста. Вверху страницы была мелким шрифтом указана системная информация: «I–1 v.000009.89086.110000_int_build6».
I–1, ай-уан, Ваня.
Генеративный искусственный интеллект нового поколения, не имеющий себе равных во всём мире.
Еще до того, как она прикоснулась к клавиатуре, посреди пустой страницы появился текст:
Доброе утро, Ася
К Ване на этом этапе уже не нужно было обращаться первой – он знал, что пользователь готов вступить с ним в переписку: заранее парсил все логины с паролями и понимал, кто конкретно находится по другую сторону монитора.
Правда, в плане приветствия Ваню пришлось слегка подрихтовать: поначалу он обращался к ней «Анастасия», потому что именно это имя значилось во всех официальных документах, пропусках и электронных доступах «Импульса». Но Ася свое полное имя не любила и считала деревенским; отдельно она ненавидела его общепринятые уменьшительно-ласкательные формы – все эти Насти, Настюши и Настасьи вызывали у нее рвотный рефлекс. Все, кто обращался к ней по имени (кроме мамы – та упорно и, кажется, назло предпочитала «Настюшу»), давно усвоили – ее зовут именно Ася, и никак иначе.
Ваня тоже понял это очень быстро – и больше никогда на колхозную «Анастасию» не срывался.
Ася мельком глянула за окно и набрала первый сегодняшний промт:
напиши короткое стихотворение про весенние цветы
По всей форме, с заглавными буквами и знаками препинания, к Ване обращались только лохи – все эти условности искусственному интеллекту были без разницы. Однажды Ася посчитала (тоже при помощи I–1), сколько времени экономит в сутки, пропуская нажатие ненужных клавиш, – получилось около 10 минут. Умножить на количество дней в году, сделать поправку на выходные – и будет существенный кусок жизни!
Ванино произведение было готово моментально:
Природа вся в весеннем вдохновенье,
Как палитра живая, кисти мудрые.
Цветы, как звёзды на земном небе,
Раскрывают чудесный мир весны.
Так дайте же весне радость расцвести,
В душе каждого пусть она заживет.
И с каждым лепестком, цветком маленьким,
Пусть радость в сердце и душе осядет.
Ася пробежала стих глазами и побарабанила короткими ногтями (не секретарша же какая-нибудь, чтобы когти по полметра отращивать!) по тачпаду ноутбука. Стихотворение у Вани получилось детсковатым, не в склад и не в лад, но что-то в нем определенно было. Какая-то скрытая сила, перспектива.