С одной стороны, Арт считал закон и порядок основой мироздания. Тем скрепляющим раствором, который не дает хаосу поглотить галактику. С другой — иногда он ненавидел этот идиотский Кодекс.
Главным считалось законность и регистрация рождения. Имена родителей, место рождения и другие характеристики заносились сразу же после появления на свет младенца в электронный чип, навечно прикреплялись к телу ребенка, и были с ним до самой смерти.
Рождение на планетах, входящий в первый круг власти, априори давало наивысший статус. Самыми древними и родовитыми фамилиями оставались те, которые обитали на Земле. Первородная планета превратилась в загородный дом, некую закрытую заповедную зону, где рождалась верхушка иерархии галактики. Аристократы. Не то, чтоб не было планет лучше Земли, с более комфортной атмосферой, благодатной погодой, уникальной природой и животным миром. Конечно, были. Но Земля до сих пор носила высочайший статус.
Богатство давно уже перестало быть чем-то выдающимся. Богатым можно было стать, открыв месторождение урана на отдаленной планете или изобрести новую модель андроида. Нуворишей и выскочек, разбогатевших таким способом, было не сосчитать. И чтобы как-то выделиться, придумали привилегии по рождению.
Планеты, в зависимости от уровня жизни, делились на первый, второй и третий круги. В первый круг входили три планеты — Земля, Гриз и Альван. Гриз и Альван были последними, которые заселили и колонизировали земляне. Почти триста лет подряд выходцев с этих планет выбирали председателем Совета Федераций.
Учебные заведения на планетах первого круга считались самыми престижными и привилегированными. Студенты, окончившие их, получали первейшее право на удачное распределение по специальности с высокой заработной платой. Остальные, родившиеся не в столь элитных семьях, становились в очередь на поступление и брались за любую работу.
Второй круг насчитывал десять планет с хорошо развитым уровнем жизни. В третий входили все остальные. И только что открытые тоже. Рожденным на отдаленных планетах приходилось самим прокладывать дорогу, добиваться цели, бороться или… Заплатить.
Людям, рожденным в первом круге, сразу же выпадал счастливый билет. Университеты, библиотеки, художественные школы, гимназии и колледжи с лучшими преподавателями. Например, окончившим высшую военную академию на Гризе, сразу же давали возможность управлять крейсером и звание лейтенанта через несколько лет.
Но не думайте, что можно было прилететь на Землю и спокойно родить ребенка, и он тут же станет аристократом. Мало того, что действовало ограничение рождаемости по семьям, но еще и один из родителей должен был родиться на Земле. А просто так выходцы из земных семей не женились… Отбор велся жесточайший, жены (как и мужья) выбирались по исключительным параметрам, и генетическим, и социальным, и физиологическим. Поэтому такая селекция и давала на выходе незаурядных, почти что идеальных индивидуумов, которые потом занимали высшие посты в Комитете, Правительстве Федерации и так далее.
Многие подозревали, что в генетику детей, рожденных на Земле, вмешивались ученые, улучшая ДНК. Но если это и происходило, то держалось все в строжайшем секрете.
Родиться на отдаленной планете было само по себе плохо, но не смертельно. Можно было упорно учиться, трудиться и выбиться в люди.
Хуже этого было только родиться совсем без паспорта. Были такие планеты (как та, на которой родилась Рива), которые не входили ни в один из кругов. И люди, родившиеся на них, являлись отщепенцами, изгоями, преступниками. Вне закона, вне цивилизации, вне бытия. Их старались вычеркнуть и тихонько стереть из истории. Они все равно нигде бы не смогли найти работу, жилье или пропитание. Таких людей обнуляли и стерилизовали, словно их вообще не было на свете.
Три судейских автомата в полдень начали прием арестованных. Пленники, которые попали на планету в результате набегов пиратов, с действующими паспортами уходили быстро. Их проверяли и отсортировывали по планетарному статусу, сразу же грузили в транспортные корабли для передачи в руки местной полиции и отправки на свои родные планеты. С пиратами и рожденными здесь, на Эпсилоне, было сложнее.
Незадолго до начала процедуры Арт открыл дверь в камеру, где находилась Рива. Девушка сидела на заправленной кровати, стараясь не столь явно трястись. Поспать так и не удалось. В куполе ее накрыла полнейшая абсолютная тишина, и это жутко пугало. Ей казалось, что она отрезана от мира, одна одинешенька во вселенной, и что ее ждет — неизвестно. В конце концов Рива приняла душ, вымыла голову и остальную часть ночи сидела на кровати, обняв колени и вслушивалась в звенящее безмолвие.
Сейчас вокруг ее глаз проступила синева, острые скулы еще больше заострились, плечи горестно поникли. Кожа приобрела нездоровый землистый оттенок. Арт с усилием задавил вспыхнувшую жалость к девушке.
— Выходи! — он отступил от проема. — Сейчас я отведу тебя к приёмному пункту. Станешь в очередь к анализатору. Понятно?
Рива кивнула. Ей ничего не было понятно, но переспрашивать не стала. Ее судьба давно не принадлежала ей самой. Ее несло, как щепку по течению, и что бы ни случилось, она не в силах этому помешать.
— Ну, скажи хоть что-то, — вдруг произнес наемник, девушка удивленно подняла глаза.
Арту до безумия захотелось услышать ее голос. Он вдруг понял, что после того пения он ни разу не слышал, как она говорит.
— Спасибо вам за все, — тихонько и мелодично произнесла девушка, и Арт почувствовал, как по телу пронеслась дрожь.
Горло болезненно сжалось, сбивая дыхание. Почему на него так действует ее голос? Что в нем такого завораживающего? Арт хрипло прокашлялся.
— Не за что, — буркнул прохладно. — Ладно, пойдем.
Оставив девушку стоять в очереди из женщин и детей, Арт зашел в блок анализатора.
— Ты что здесь делаешь? — к нему обернулся Люк, техник, обслуживающий судебный автомат. — Любопытство обуяло?
— Что-то в этом роде, — произнес рассеянно Арт.
Сел рядом в кресло и стал наблюдать за работой техника. Люк внимательно смотрел на экран компьютера. С другой стороны прозрачного стекла находилась небольшая комната с одним единственным креслом посередине. Кресло представляло собой половину серебристого кокона с миллионами датчиков, опутанное проводами. Это и был судейский автомат. В данный момент в кресле сидела пожилая изможденная женщина. Она смотрела пустым взглядом перед собой и могла видеть только свое отражение напротив.
На экране компьютера появилась информация: «Инга Питерс, планета третьего круга Дюз 25, отец… мать… возраст, группа крови, генетический код и еще десятки параметров, находящиеся в электронном паспорте. Параллельно механический голос задавал бесконечные вопросы: «По своей ли вы воле?..», «Принимали ли участие?..», «Знали ли вы о?..», «Чем занимались на Эпсилон 325?..» И так далее… Женщина что-то бубнила, на экране отображались схемы и графики анализатора. В конце концов Люк нажал несколько кнопок, и механический голос произнес: «Инга Питерс, невиновна. Пройдите в первую дверь, вы отправляетесь домой». Женщина испустила душераздирающий крик, громко, отчаянно зарыдала и, всхлипывая, размазывая слезы по лицу, побежала к двери с надписью «один».
Зашла другая претендентка. Процедура повторилась. Арт спокойно сидел, невозмутимо наблюдая за работой судебного техника. Люк иногда кидал на него любопытные взгляды, но тот не реагировал. О Хамелеоне ходило много разных слухов. И правдивых, и не очень. Ранее, когда наемник работал в полиции, они несколько раз сталкивались на таких вот карательных операциях, но близко знакомы не были. И сейчас Люка съедала смесь робости, восхищения и любопытства. В полиции уважали бывшего сержанта. И пусть он не мог похвастать своим происхождением, но и Люк в свои сорок лет был все лишь техником, придатком судебной машины…
Вдруг наемник встрепенулся и впился пристальным взглядом в экран. Люк с удивлением увидел в комнате напротив худую молоденькую девушку, почти девочку, садящуюся в тест-кресло.
В компьютере появилась надпись: «Испытуемым заявлено имя Ривальдина. Паспорта нет. Биологический возраст: шестнадцать полных лет, три месяца и четырнадцать дней. Группа крови… вес… рост… — он пропустил, читая дальше. — Предположительно дочь пирата. Родилась на Эпсилон 235. Виновна. Наказание — полное стирание памяти и отправка на планету Омега 41».
— А вот теперь слушай, — прошелестел голос сидящего рядом с Люком наемника.
Техник поежился от внезапно охватившего его озноба.
— Ты сейчас введешь данные о возрасте девушки. Двенадцать лет без одного месяца. И получишь в должники меня и сумму в сто тысяч кредов переводом на карту. Как тебе такое предложение?
— Но ведь, — Люк опасливо покосился на хмурое лицо Хамелеона, — минус четыре года, это много.
— Ты посмотри на нее, ей больше двенадцати не дашь.
Люк задумался. Девушка действительно не выглядела на шестнадцать. Некрасивое узкое личико, тонкие щиколотки, выглядывающие из-под грязного мятого балахона, худые изможденные руки, конвульсивно вцепившиеся в подлокотники кресла. Только огромные бездонные глаза выделялись на бледном лице. Что он в ней нашел?
— Но машина отметит ручной ввод данных, и вмешательство смогут отследить впоследствии… — Люк неуверенно перевел взгляд на наемника.
— За это я даю тебе сто тысяч, намного больше того, сколько нужно, чтобы решить эту проблему. А иметь в должниках меня, — Арт прищурился и Люк вздрогнул от неясной угрозы, — дорогого стоит. Ты же не знаешь, что тебя ждет в будущем… И какие потребуются связи…
— Но закон… — предпринял последнюю попытку Люк.
Хамелеон растянул губы в хищной ухмылке.
— Хорошо, хорошо, — Люк вдруг почувствовал, как взмокла спина, и заледенели ступни. — Я сделаю, что ты просишь.
Наемник кивнул и отвернулся к стеклу. Люк быстро ввел необходимую информацию. Человек не мог повлиять на вынесение приговора. Он мог только подправить входные данные для машины. Судебный автомат сам оглашал вердикт, исходя из поступившей информации и знаний, вложенные в него из тысяч томов законотворчества человечества за сотни лет.