Дима решил, что у Максима шок и он просто не понимает, что сейчас произошло.
– Всё кончено, – протянул Дима.
– Нет.
– Но у нас…
– У нас есть главное. Адрес проводника. Значит, план остаётся в силе.
– Какой план?! – Дима начал злиться, и злость вытянула его из отрешения. – Ты видел, что они сделали с Артуро? По-прежнему думаешь, это он за нами следил?!
– Лиза тоже как-то пришла вся в синяках. Помнится, нас впечатлило. И мы ей поверили.
Дима, потрясённый этим сравнением, невольно повернулся к Артуро. Аня сейчас помогала тому остановить кровь.
– Не смотри на него, – тихо сказал Максим. – И вставай. Нужно привести себя в порядок.
– Письма… – выдохнул Дима. – Паук ведь тоже узнает о проводнике! Там ведь совсем простой шифр.
– Значит, нужно торопиться.
Вскоре они уже сидели в квартире Дельгадо. Аня возилась с аптечкой и льдом. Говорила с Артуро, не переводила своих слов. Этого и не требовалось. Максим, как и было задумано, сидел со второй открыткой Дельгадо. Рассматривал её так, будто увидел впервые. Затем рассказал Артуро, как ограбившие их незнакомцы следили за ними по всему Уарасу. Правильный ход. Если Артуро в самом деле к этому причастен, пусть думает, что теперь его никто не подозревает.
Потом пили чай. В кухонных ящиках обнаружилось несколько упаковок «Доньи Пепы», и Дима, не сдержавшись, хохотнул. Однако по-прежнему не мог до конца очнуться. Вновь и вновь возвращался к случившемуся, вспоминал каждое мгновение. Ругал себя за то, что придумал идти в Буэнос-Айрес, когда можно было ограничиться встречей где-нибудь на Пласа-де-Армас: в уличном кафе с официантками в белых фартуках, под сладкие распевы уютного «корасон».
Сколько они просидели на кухне? Час? Два? Быть может, три? Этого Дима не знал. А потом за ними приехало такси, и уже в гостинице, включив душ, он почувствовал, как приходит в себя. Закрыл глаза и, стоя на трижды сложенном резиновом коврике – Дима всегда подкладывал что-нибудь под больную ногу, – наслаждался шумом и прохладой льющейся воды.
С грустью признал, что не помнит лиц. До сих пор отчётливо видел приближавшиеся по пыльному тротуару фигуры, видел мертвенное безлюдье вокруг, мог бы с точностью сказать, возле какого дома они стояли и какой была решётка на ближайшем окне. Чёрт возьми, он запомнил ботинки того мужчины в армейских брюках, которого Артуро потом назвал Пауком, и то, что брючины у него были заправлены в голенища, а шнурки дважды обмотаны вокруг них и завязаны на одну короткую петлю. Но лиц не помнил. У нападавших в его памяти не осталось ни носа, ни губ, ни щёк. Дима не мог с уверенностью сказать, были те по-индейски загорелыми или по-европейски бледными. Полиция сейчас не добилась бы от него даже самого приблизительного фоторобота. Впрочем, в полицию они обращаться не собирались.
– Зачем Паук забрал наши деньги? – спросил Дима, выйдя из душа.
– Скоробогатов мало платит, – без улыбки ответил Максим, сидевший на полу, возле тумбочки с гостиничным телефоном.
Незапланированный этап – ожидание. У доньи Пепы не было возможности тогда, на улице, напроситься вместе с ними в Пуно. Оставалось ждать звонка в гостиницу.
– Если это вообще его люди. – Дима, последовав примеру сестры, рухнул на кровать. – Артуро видел Паука один раз. Три года назад. Может, вообще не запомнил его лица, а сейчас с испугу подумал, что это он?
– Может быть.
– А кошельки, документы и сумки они не взяли, чтобы их потом, если что, не смогли опознать?
В ответ Максим сказал, что в их номере тоже всё обыскали, – он понял это по пластмасске, которую по неизменной привычке сунул в щель между дверью и косяком. Когда они вернулись, пластмасска лежала на ковровой дорожке. В самом номере всё выглядело нетронутым – тут, собственно, и обыскивать-то нечего, – но в нём точно побывали.
– Может, горничная? – предположил Дима.
– Я оставил табличку «Не беспокоить».
– Значит, они учли все варианты. Убедились, что в гостинице ничего нет, и тогда пошли знакомиться с нами лично.
– Вроде того. Не тебе же одному вскрывать чужие замки.
– Это точно, – вздохнул Дима. В здешней гостинице об электронных замках ещё явно не слышали. – А вот своих отмычек я лишился. Жаль.
– Да, – кивнул Максим. – С ними связано немало историй. Мог бы потом показывать внукам, хвастать, как открывал ими двери на двух континентах, в трёх странах.
– Эх, надо было и в Шри-Ланке куда-нибудь вломиться. Было бы четыре страны.
К вечеру Аня, захватив паспорта и карточку Максима, прогулялась до торгового центра на проспекте Хуана Пабло. Купила каждому по простенькой «Ксиаоми» и новые симки с интернетом. Дима проверил свой джимейл – несмотря на опасения Максима, отправлял туда копии своих конспектов. Сейчас это пригодилось. Нужно было подготовиться к следующему этапу, повторить всё, что он узнал от Софии.
Артуро позвонил в полночь. Максим сам снял трубку. Говорил по-английски. Минуты две, не больше. Артуро напросился лететь с ними в Пуно. Пообещал купить билеты на тот же рейс и заявил, что просто не имеет права оставаться в стороне, ведь там, в Пуно, наверняка найдётся что-нибудь связанное не только с Шустовым, но и с его дядей, Гаспаром Дельгадо.
– Отлично. – Максим положил трубку. – Теперь нужно выспаться. Завтра будет весёлый денёк.
– Да куда уж веселее, – сквозь сон прошептала Аня. – Жалко, что они и палантин стащили. Я ведь его тут, в номере, оставила…
Уже засыпая, Дима вспомнил, что так и не спросил Максима, зачем он устроил цирк с посылкой для мамы, но просыпаться ради этого уже не захотел.
Глава пятнадцатая. На пределе
– В Мехико в тысяча пятьсот тридцать первом году перед одним из индейцев предстала Дева Мария в образе прекрасной индианки, которую нарекли Гваделупе. Так вот, епископ не стал этого оспаривать. Со временем Гваделупе признали покровительницей Новой Испании, а потом и официально канонизировали в Европе. Как тебе такая история?
Артуро, широко улыбаясь, наклонился к Диме. Они сидели втроём на одном ряду. Аня возле иллюминатора, Артуро у прохода. Говорить приходилось громко, чтобы слова не терялись в шуме двигателей. Максим тем временем спал сзади. Полностью доверился Диме и не вмешивался. Он бы всё равно не смог ничего добавить. Аня не отказалась бы и сама вздремнуть, однако вынужденно переводила разговор брата с Артуро, от которого сегодня нестерпимо пахло сладкой ванилью – запах его туалетной воды угадывался даже в салоне самолёта, где, как правило, все запахи притупляются и смешиваются в единую прохладную духоту.
– И таких историй много! – Артуро с готовностью ввязался в спор с Димой. Значит, брат неплохо подготовился – знал, как надавить на самолюбие Артуро и его приверженность тому, что сам Дима назвал испаноцентричностью. – Возьми хоть Святую Деву Копакабаны, покровительницу Титикаки! Когда прилетим, нужно обязательно сходить в её храм. Наконец, вспомни креолку Росу Лимскую и мулата Мартина де Порресе. Я повторю. Креолка. И мулат. И оба были причислены к лику святых! Поверь, это далеко не единичные случаи.
К чему я это рассказываю? Всё просто. Можно говорить о разном, и я не оспариваю факты, которые ты перечислил, – да, да и да, всякое бывало, – но по сути испанцы относились к индейцам как к равным братьям по вере. Когда конкиста только началась, когда инки ещё не услышали первых проповедей, уже тогда Церковь официально признала их идолопоклонниками.
Артуро ненадолго замолчал. Посмотрел с улыбкой на Аню, словно не был уверен, что она верно перевела последнее слово, затем спросил:
– Чувствуешь разницу между идолопоклонником и безбожником?
Дима вяло качнул головой. Быть может, в самом деле не чувствовал разницы, а мог и просто отыгрывать роль. Цель он поставил одну – раззадорить Артуро, увлечь его спором, а под конец разозлить своим упрямством и своими аргументами, большую часть которых ему подсказала София из Археологического музея в Трухильо.
Самолёт несколько раз тряхнуло. Не самый удобный «эйрбас» с тесным салоном, где даже Аня чувствовала себя неуютно. Максим, сидевший неподалёку, и вовсе кое-как втиснул колени в проём между рядами. Как он только уснул?
– Ну, в чём разница? – настаивал Артуро.
– Разница в терминах, – обронил Дима и повернул голову к иллюминатору.
– В терминах! – воскликнул Артуро. – Зачем эти… увиливания? Но ничего. Я понимаю. Тебе неприятно осознавать, что ты упустил нечто важное и поэтому столько времени пребывал в печальных заблуждениях. С кем не бывает! Так вот я тебе скажу, в чём разница. Безбожниками Церковь считала тех, кто навсегда потерян для веры. Они не способны услышать Благую Весть. Мусульмане, евреи и другие. А идолопоклонники – это язычники, подобные тем язычникам, которые приняли апостолов в первые годы христианства и прозрели. Вот кем Церковь считала индейцев – заблудшими детьми, просто не знавшими, где их родной дом. Точнее, забывшими к нему дорогу. Церковь тогда объявила, что в Перу за сотни лет до первых кораблей конкисты побывали апостолы Фома и Варфоломей. Как тебе такое, а?
Дима не ответил. По-прежнему смотрел в иллюминатор. Артуро уже несколько раз назвал Диму кабальеро. Несмотря на требование брата переводить всё в точности, это слово Аня игнорировала – опасалась, что оно помешает ему сконцентрироваться на своей роли.
– В годы конкисты, – продолжал Артуро, – Церковь объяснила индейцам, что они, сами того не подозревая, сохранили любовь к святому Варфоломею, просто за прошедшие века позабыли, кем он был, поэтому и стали по собственной наивности называть его богом Виракочей. Поклонялись ему, а в действительности ещё до первых миссионеров из Испании поклонялись доподлинному апостолу Христа. Исключительно так и никак иначе.
Артуро, довольный сказанным, откинулся на спинку кресла. Осторожно поправил новенькие очки. Синяк под левым глазом оставался налитым, синим, а переносица – припухшей. Что бы там ни говорил Максим, Аня не верил