Максим не отвечал.
– И всё-таки мне жаль, – повторил Артуро.
Он говорил искренне. Артуро должен был доказать Скоробогатову свою покладистость, готовность совершать такие мерзкие поступки. Заодно хотел воспользоваться ситуацией и ещё больше привязать к себе Рауля. В Науте заявил ему, что никому не позволит убить Максима. Смерть – слишком мягкое наказание за то, что Максим сделал с ним в Пуно. Да, он так и сказал Раулю. Пусть думает, что Артуро придумал притащить парня сюда ради жестокой мести. Пусть знает и боится, что с ним и его родственниками поступят так же, если Рауль вдруг вздумает предать Артуро.
Вода поднялась выше щиколоток, но заросли расступились, отчего идти стало чуть проще. Поблизости виднелись только изогнутые стволы деревьев с единой сросшейся кроной, накрывавшей всю Пасть каймана на многие сотни метров вокруг. Она смягчала ливень. Шум непогоды отдалился.
Рауль теперь шёл не так смело. Осматривался, взглядом следовал за лучом фонаря. То и дело просил Артуро посветить вперёд. Боялся. Это место не зря назвали Пастью каймана. Здесь их было предостаточно. И ночью они выходили охотиться. В сражении с кайманом никакой пистолет не поможет. Не хватало ещё по рассеянности угодить в гнездо. Впрочем, все гнёзда, насколько знал Артуро, прятались дальше – за плакучими кустарниками. Тут же тянулось что-то вроде болотистой прихожей перед их угодьями.
– Где она? – недовольным голосом спросил Артуро, словно его сейчас подгонял не страх, а лишь желание поскорее отделаться от Максима.
– Где-то здесь… – растерянно ответил Рауль.
Ему потребовалась ещё минута-другая, чтобы найти принесённую сюда вчера утром и оставленную на одной из веток цепь.
– Вот!
– Отлично. Давай!
Рауль сбросил Максима в воду. Падение получилось громким. Тёмная, местами вспененная вода покачнулась. Густая рябь разошлась во все стороны. В том числе и к плакучим кустарникам, до которых оставалось чуть больше двадцати метров.
Пока Рауль возился с Максимом, Артуро водил фонарём по заводи. Не представлял, как поведёт себя, если вдруг поблизости увидит отражение пары глаз. Не хотелось выставлять себя дураком. Но пока что было тихо. Никаких кайманов. Кажется, они не слишком надеялись найти тут добычу. Ничего. Рано или поздно кровь их привлечёт.
– Готово. – Рауль, управившись с Максимом, схватил его кожаную сумку и поспешно отошёл в сторону..
– Боишься? – усмехнулся Артуро.
Максим сидел по грудь в воде, прикованный к дереву. На обеих руках у него было по паре наручников, свободным браслетом прикреплённых к стальной пятимиллиметровой цепи. Цепь в свою очередь опоясывала ствол дерева, не меньше двух метров в обхвате и по всей коре усаженного толстыми шипами. Кажется, на Амазонке у всего были свои шипы, даже у самых невинных на первый взгляд растений. Здесь всё боролось за жизнь, цеплялось за любую возможность не стать чьим-то обедом.
– Знаешь, – Артуро передал фонарь Раулю, а сам расстегнул медную пряжку на сумке Максима, – твой отец как-то сказал, что не бывает хороших или плохих поступков. Добра и зла не существует. Есть только законы придуманной нами морали, которые проще и точнее назвать законами выживания. Мы не бьём другого не потому, что это плохо, а потому что боимся, что однажды кто-то ударит нас самих. Как тебе такая мысль?
Максим молчал. Не брыкался. Знал, что уже ничего не добьётся, только потеряет последние силы. Надеялся придумать что-нибудь потом, когда останется тут один. Ну что же, пусть придумывает.
Артуро достал из сумки статуэтку.
– Подсвети.
Это была та самая статуэтка, о которой он мечтал последние годы. Заполучил её. Но слишком поздно. Артуро осмотрел проступившие от влаги узоры на спине. Озадаченно качнул головой. Людям Скоробогатова придётся хорошенько потрудиться, чтобы по такой карте найти Город Солнца. Но Артуро не сомневался, что в конечном счёте они справятся. Аркадий Иванович умел мотивировать.
– Я бы хотел облегчить твои страдания. – Артуро, переложив статуэтку в свой рюкзак, вновь заговорил с Максимом. – Но не могу. Прости. Я не убийца. Ты сейчас думаешь иначе, но… Знаешь, ещё полвека назад в Боливии была страшная бедность. Не то чтобы они сейчас жили значительно лучше, но тогда им приходилось совсем туго. Так вот, если в семье рождался ребёнок и родители понимали, что просто не в состоянии его прокормить… Как думаешь, что они делали? Нет, не убивали. Ведь это был бы позор. Как жить, перепачкав руки в крови собственного младенца? Они относили его подальше от дома, в какое-нибудь безлюдное место и там за ноги подвязывали к дереву. И уходили. Оставляли под солнцем. Печальное зрелище. Но это была вынужденная мера. И они не были убийцами. К чему я это рассказываю? Думаю, ты и сам понял.
Артуро отбросил экспедиционную сумку. Пистолет по-прежнему не убирал, словно боялся, что пленник одним рывком сумеет разорвать цепь и в последнем броске опрокинуть их с Раулем в воду.
– Могу пообещать, что всё закончится до рассвета. У тебя несколько вариантов. Скорее всего, до тебя доберутся кайманы. Их тут много. Не самая приятная смерть, согласен. Зубы у них не то чтобы острые. Кайманы ведь не прокусывают, а рвут свою добычу… Второй вариант – ты утонешь. Вода прибывает. А встать тебе не хватит сил. Да и цепь не позволит. Наконец, третий вариант самый хороший. Ты просто умрёшь от потери крови. Думаю, так проще всего. Под конец ты не будешь чувствовать ни боли, ни страха.
Рауль то и дело отводил фонарь от Максима. Пугливо шарил им по тёмной плёнке заводи. Из-за дождя всюду чудилось движение. Несколько раз что-то отразило свет. Какой-нибудь паук или змея. Ими тут кишели все джунгли. Нужно было уходить. Они и так задержались в Пасти каймана дольше, чем планировали. Лодочник наверняка переживает там, на берегу. Чего доброго, отправится их искать.
Артуро попятился. Чуть было не забыл одну важную деталь. Достал из рюкзака нож, которым, по словам Максима, пытали одну из жертв Скоробогатова. Нужно будет вернуть его хозяину. А пока что нож пригодится ему самому.
– Подсвети мне.
Не опуская пистолет, приблизился к Максиму. Пусть Рауль всё видит и запоминает. Склонился. Увидел, что цепь надо было всё-таки брать покороче. Эта лежала слишком уж свободно – Максим мог при желании приподнять руки. Осмотрел его разбитое лицо. Синяки и кровоподтёки под юношеской щетиной, скривлённый после ударов Рауля нос. Заглянул Максиму в глаза. Ничего, кроме слепой злобы. Ни отчаяния, ни страха. Парень хорошо держался. Только дрожал от холода. Даже, прорычав, дёрнулся, когда Артуро поднёс нож к его горлу. Чуть сам же по своей воле не порезался. Артуро только срезал у него кусок ворота и сразу отошёл. Ещё один сувенир на Стену рубежей. Будет напоминать ему о том, как он не решился убить человека своими руками.
– Хочу, чтобы ты знал. Может, тебе станет проще. С твоей мамой всё в порядке. – Артуро сделал несколько шагов назад. – Она все дни жила у меня в подвале. Это я… её фотографировал. Идея Егорова. Ты ведь знаком с Егоровым? Я и сам удивился, когда обнаружил её в Трухильо. Наверное, появление Скоробогатова меня бы удивило не так сильно. Я сразу понял, что ничем хорошим это не закончится. А твою маму я узнал, да. Ещё когда они отследили вас в Москве, кажется, это было в начале апреля, так вот, уже тогда Егоров переслал мне ваши фотографии. Думал, что однажды вы всё равно полетите в Перу, вслед за Серхио. Вот так.
Артуро пятился. Шаг за шагом отдалялся от Максима. Следовало просто развернуться и уйти, однако Артуро хотел как-то напоследок приободрить его, утешить.
– Твою маму и твоего отчима привезли в Трухильо всего за два дня до нашей с тобой встречи. Думаю, Скоробогатов и не рассчитывал, что ты у меня появишься. Зачем ему твоя мама? Не знаю. Может, думает, что ещё свидится с твоим отцом, и тогда лишние козыри не помешают.
Чем дальше они с Раулем отходили, тем громче приходилось говорить. Максим не шевелился. Закрыл глаза и откинул голову к колючему стволу.
– Егоров настаивал, чтобы всё было взаправду, но поверь, я его не послушал. Кормил твою маму. И воду ей давал. Она в порядке. И твой отчим в порядке. У меня большой подвал. Таких мало в Трухильо. Я и дом-то выбрал из-за подвала… Они там сидели вдвоём. Правда, приходилось их связывать, но я давал им размяться и кляп вынимал… Ты ведь почти раскусил меня, да? Когда услышал… Ты ведь что-то услышал за дверью под лестницей? Наверное, твоя мама пыталась кричать. Моя ошибка. Нужно было дать ей снотворное перед вашим приходом.
Вряд ли Максим слышал и понимал Артуро. Они отошли далеко, фонарь едва выхватывал из-за деревьев скованную неподвижную фигуру пленника. И всё-таки Артуро продолжал говорить. Чувствовал себя паршиво. До сих пор не убирал пистолет. И до боли сжимал кулак, в котором лежал срезанный у Максима клок ворота.
– И знаешь, я позабочусь об Ане! – прокричал напоследок Артуро. – С ней всё будет хорошо! – Помедлив, шёпотом повторил по-испански: – Всё будет хорошо.
Ещё мгновение, и Рауль отвёл фонарь в сторону.
Максим остался в дождливой темноте.
Глава двадцать третья. Сердце мглы
Аня стояла на гряде из базальтовых валунов, ограждавшей живой океан от мёртвых улочек Трухильо. Океан стелился светящейся рябью к далёкому горизонту, а под его поверхностью угадывались силуэты больших золотистых рыбин. Редкие облака медленно закручивались в гигантские воронки. Солнце полновластно растекалось жёлтыми кругами, горело как никогда ярко, однако не слепило. Максим был рядом. Держал Аню за руку. Улыбался. Его лицо сейчас казалось неуловимо другим. Выровнялось, сгладилось, осталось тем же лицом Максима, узнаваемым до мелочей – от чуть изогнутых бровей до ямочек на щеках, – и всё же преобразилось до необъяснимой красоты. Максима будто наполняло что-то тёплое и… родное, как возвращение домой после долгого пути или погружение в парную ванну после холодной ночи на улице. Наверное, это уже и не Максим вовсе. Ане нестерпимо захотелось, чтобы он посмотрел ей в глаза. Она дёргала его за руку, но Максим словно окаменел. А потом Аня услышала где-то внизу, со стороны Трухильо, голос. Обернувшись, увидела Диму. Брат тщился забраться на валуны. Всякий раз соскальзывал вниз, падал прямиком в тёмную жижу из