— Почему ты не предупредил, что эта вылазка — пустая трата времени?
— Потому что вероятность того, что отмеченные формации являлись искусственными сооружениями, была достаточно высока.
— Насколько высока?
— Достаточно. Пять сигма для групп из западного полушария.
— Эй, там что-то… Стробоскоп! — вдруг крикнул идущий впереди Бринцев.
Все остановились. Это мог быть очередной обман разума или отсвет лунного сияния, отраженного от зерен кварца. Но нет. Оранжевый огонек мигал отчетливо и регулярно, характерными сериями в точных двухсекундных паузах.
— Автобот? — удивился ван Хофф, распознав в мигании сигнал SOS.
— Откуда, все здесь, — заверил Рамани.
— Нет, не все. Один мы потеряли во время грозы, — напомнил ему Карлссон.
— Ха, значит, нашелся.
— Я бы не был настолько уверен.
Однако прав оказался физик. Когда они подошли ближе, и Карлссон увидел, что осталось от машины — скорее, что из нее возникло, — он чуть ли не за грудь схватился.
— Невероятно!
— Крепко ему досталось, — вздохнул Кронкайт.
— Досталось! — фыркнул биолог. — Мужик, ты что? Его же в пыль разнесло!
— А ты видел, чтобы автобот оказался полностью уничтожен? — скривился Бринцев. — Я — никогда. Посветите-ка мне сюда.
Инженер присел на корточки, остальные окружили его полукругом, рассматривая совокупность странных объектов, выраставших из голой земли волнообразным рядом, заканчиваясь корпусом бота с по-прежнему работающим стробоскопическим фонарем. Они догадались, что видят результат самостоятельных попыток машины отремонтироваться, но повреждения были слишком велики, чтобы из этого вышло хоть что-то.
Бринцев поднял полурасплавившееся, почти безмозглое туловище и некоторое время в нем копался.
— Не поверил бы, если бы сам не увидел, — простонал, поднимаясь. — Девяносто шесть процентов синапсов к черту. Остальные закольцевались в пару остаточных вегетативных рефлексов: катаболическое усиление, стробоскоп, ну и это.
— Но что именно? Что он хотел сделать? — Ван Хофф подошел к первой череде форм. Та напоминала парус, надутый ветром, или воткнутый стоймя лемех с кругоподобными отростками по изогнутой стороне и с ажурной перфорацией посредине. Все похожи друг на друга как близнецы, с той разницей, что каждый следующий в ряду был больше предыдущего.
— Выглядит… хм, как часть мундштука верхнего сустава. Но обычно он меньше. Такой вот, — инженер пальцами показал размер.
— Отчего именно мундштук, почему не начал с существенных элементов? — громко задал вопрос физик.
— Не знаю.
— И, видимо, сохранил мобильность, хотя как…
— Не знаю! — повторил Бринцев раздраженно. — Возьму в мастерскую — может, и узнаю. Но наверняка не в этих условиях.
Капитан дал знак одному из рабочих автоботов, чтобы тот отобрал у инженера разбитые останки, и они двинулись дальше. Говорили мало, а через пару сотен метров замолчали вообще, будто вся семерка наконец решила, что болтовня на этой подохшей планете — занятие неуместное. Они ускорили шаг, подгоняемые не столько временем — его было достаточно — сколько насмешливым хохотом, казалось доносившимся из-за их спин.
Мирскому не хотелось об этом думать, но, с другой стороны, перестать он не мог. Они получили опыт, увы. Еще печальнее было то, что опыт не первый — и наверняка не последний. Немного пугала неистовая человеческая витальность и экспансивность вместе с порой проявлявшейся и настолько же невероятной тупостью. Словно они были Сизифами, обреченными на вечное повторение одних и тех же ошибок.
— Мы что, возвращаемся другой дорогой? — Голос Карлссона вывел его из задумчивости.
— Хм? — просопел ван Хофф, благодарный за повод для передышки. — Вроде бы нет… А может, и да, не знаю. Отчего ты спрашиваешь?
— Потому что ничего подобного не могу вспомнить.
Они стояли у неглубокой котловины, созданной склонами дюн, из дна которой вырастало нечто.
— Еще один фокус-покус, — фыркнул Бринцев.
Однако, когда они приблизились, впечатление, что на этот раз перед ними вещь — за отсутствием лучшего определения — настоящая и не подверженная очередным психоделическим трансформациям, переродилось в уверенность. Аркоподобная структура торчала из песка на высоту, как минимум, пары этажей. Черные, словно осмоленные пожаром шпангоуты, соединенные чуть более светлыми ребрами; острые шипы в местах соединений. Карлссон дотронулся до поверхности, а потом ударил в нее кулаком, добыв из структуры чистый, глубокий звук.
— Металл, — констатировал с недоверием ван Хофф.
Все замолчали, глядя на черный скелет уже совершенно другими глазами.
— Выглядит ужасно древним, — в конце концов отозвался Карлссон. — Сколько ему может быть лет?
— Много.
— Насколько много?
— Спроси спектрометр, — ответил физик, переводя взгляд на Мирского.
Капитан дал поручение одному из ботов.
Ничего не произошло: они увидели лишь короткую вспышку в месте, где лазерный луч коснулся артефакта, генерируя облачко плазмы. Через миг спектрограмма была готова, и многие брови приподнялись при взгляде на нее.
— Вот тебе и ответ, — сказал ван Хофф.
— Семьдесят шесть тысяч! — Биолог покачал головой. — И не коррозировало? Вот так дела!
— А кто сказал, что не коррозировало? Это едва огрызок. И, скажем в скобках, из какого-то невероятно экзотического сплава. — К Бринцеву возвращалось хорошее настроение. — Нужно бы здесь взять большее количество проб.
— Возьмем, — заверил его капитан.
— Вопрос, огрызок чего? — Ван Хофф обошел артефакт, в свете фонарей не такой уж и черный. Узор борозд, каверн и минеральных натеков был настолько же читабельным свидетельством возраста, как, скажем, глубокие морщины на лице старика. — Строения, машины, транспортного средства — как думаете?
— Нечего думать, мы просто должны это установить, — решил Мирский.
— Но отчего ранее никто из нас этого не заметил?
— Потому что наше внимание было отвлечено на кое-что другое? — подсказал Карлссон.
— Это тоже, — геолог горько усмехнулся. — Более тривиальным объяснением остается такое: реликт находился под землей, пока гроза не открыла фрагмент.
— Полагаешь, это лишь фрагмент?
— От намного большего целого, — кивнул Сайто с такой улыбкой, точно сорвал банк. — Причем это целое не отсюда.
— То есть? — Биолог нахмурился.
— Не из этой звездной системы. Состав изотопов — вроде радужки в глазу. Нет двух одинаковых.
Физик взглянул на инженера, инженер — на капитана, капитан — на искрящийся минеральными инкрустациями артефакт. А биолог, не глядя ни на что конкретное, проворчал:
— Так… это значит, что мы разобьем здесь лагерь.
И никто, включая его самого, не выглядел переживающим из-за такой перспективы.
Оставшуюся часть ночи и весь следующий день было спокойно, словно планета хотела реабилитироваться. Едва ощутимый ветерок не резал песком глаза, вуаль цирростратов снижала жар разгара дня, и потому работа шла быстро. Тем более что время, которого вчера у них было порядком, теперь подгоняло.
Решили привести на место челнок и, используя его как базовую исследовательскую платформу, виртуально вкопались на пятьдесят метров — радаром, томографом, когерентными пучками WIMP-ов и прочим, что могли ad hoc адаптировать к этому «археологическому» предприятию. Как верно догадался Сайто, то, что выступало из земли, было лишь вершиной объекта удивительно больших размеров.
Под вечер АХАВ уже имел для них две интегрированные голомодели: объекта как такового в нынешнем состоянии и наиболее правдоподобную его реконструкцию.
— Если это не транспорт, моя фамилия не Бринцев, — заявил инженер, потирая бровь.
Три будто склеенные друг с другом раковины, средняя внушительнее остальных, а две другие фланкировали ее симметричными, но противоположно направленными спиралями. Восемь солидных, знакомо выглядевших амортизационных лап. Спиральные ряды иллюминаторов, туннели, столь живо напоминающие сопла… Ничто не создавало проблем с интерпретацией.
— Он мог быть построен даже нами, — удивлялся Мирский.
— Но не семьдесят тысяч лет назад, — по делу заметил Карлссон.
— Ну да.
Получасом позже отрапортовали боты, разосланные в надежде, что удастся найти еще что-то. И нашли, однако их открытия не были настолько яркими. Куски, обломки, осколки, трудные для идентификации и требующие слишком много времени для получения образцов. Более всего привлекало внимание эхо неких больших металлических структур, полученное из точки в несколько десятков квадратных километров к югу от трилинейной дороги, которой они шли вчера. Но источник находился слишком глубоко и с тем же успехом мог оказаться и артефактом, и естественным месторождением руды.
— Не имеет значения, все равно тут у нас больше, чем мы могли бы мечтать, — Бринцев выглядел счастливым. — Сколько времени осталось?
— Тринадцать с гаком часов.
— Я бы советовал…
— Нет, — решительно отрезал капитан. — Возвращаемся на «Корифей». Но кружной дорогой. Кронкайт, курс экваториальный нормальный. И держи нас на постоянном уровне в пятнадцать тысяч метров.
Навигатор заметил ее первым — большую фигуру, которая словно шла вперед, сражаясь с топким грунтом и ураганным ветром. Двуногая, шестирукая, с карикатурно большой бесформенной головой и вытаращенными глазами, которые она удивительно человеческим жестом прикрывала одной из верхних конечностей. Только вместо ладони рука заканчивалась плоским расширением с присоской, как у кальмара.
Через некоторое время до них дошло, что это не живое существо, а монструозный, почти двухкилометровый памятник, изображенный с почти фотографическим реализмом.
— Кронкайт, снижайся и сделай круг на маленькой скорости.
Ну и гигантским же он был! Вблизи стало понятно, что монумент возник не вчера: растрескавшийся, со сколами.
— АХАВ, дай мне спектральный анализ, — попросил Мирский.