крутится.
Разумеется, то мог быть удачно попавший в струю самый обычный листик, но в этом все же хотелось убедиться.
Мысль о том, чтобы по самое плечо засунуть руку в самую гущу немного жутковатого плетения, вызывала у Вальхема вполне понятный дискомфорт. И даже если ничего внезапного не случится, можно ведь просто там застрять, после чего долго и мучительно умирать от голода, уповая лишь на то, что мать с отчимом успеют найти тебя раньше, чем ты отдашь богу душу.
Тем не менее, в какой-то момент любопытство пересилило страх, и Вальхем, скинув рубашку, чтобы не зацепиться за что-нибудь рукавом, протянул правую руку между бурых прутьев. Его пальцы обдало холодными брызгами, запястье скользнуло по одному из жгутов внутри, и мальчишка замер, озадаченно нахмурив брови. Он немного вернулся назад, чтобы его ощупать. Странно, он был абсолютно уверен, что и внутренности всей конструкции состоят из таких же шершавых и грязных жгутов, что он видел снаружи, однако, судя по ощущениям, внутренняя структура состояла из совершенно гладких, почти полированных труб и лент. Очень странно.
Вальхем еще раз заглянул внутрь, уточняя, где находится заинтересовавший его ручеек, и вновь запустил руку в темную мешанину. Он поймал ладонью достаточно сильную струйку воды и двинулся по ней вверх, осторожно ощупывая все вокруг. Стоп! Что это?
Его пальцы и в самом деле коснулись чего-то вращающегося, причем на треплемый потоком листик это совершенно не походило, больше напоминая маленькую аккуратную крыльчатку. Нечто вроде крохотной водяной мельницы, наподобие той, что стояла на реке в соседнем поселке. Но откуда здесь эта штуковина?! И для чего она?
Неплохо бы вытащить ее на белый свет и рассмотреть повнимательней.
Вальхем ухватил крыльчатку двумя пальцами, остановив ее вращение, и попытался потянуть…
И в тот же миг вся огромная перепутанная конструкция содрогнулась, рассыпав вокруг фонтан брызг, и образующие ее жгуты пришли в движение, неистово скрежеща и хрустя перемалываемыми камешками.
Мальчишка испуганно вскрикнул и отскочил назад, выдернув руку так резко, что даже ободрал кожу на предплечье. Широко распахнутыми глазами он с испуганной оторопью наблюдал за тем, как вся махина, словно прячущая свои «рожки» испуганная улитка, медленно съеживается обратно в тот плотный ком, что он видел вчера вечером. Несколько секунд – и между сомкнувшимися бурыми жгутами не осталось ни единого просвета.
Ноги у Вальхема подкосились, и он плюхнулся на мокрую землю. Его всего затрясло, когда он представил себе, что стало бы с его рукой, не успей он ее вовремя выдернуть. Даже воспоминания не осталось бы!
Почувствовав, что от волнения у него все пересохло во рту, мальчишка нашарил свой валяющийся рядом рюкзак и, достав бутыль с водой, жадно к ней приложился.
Вот так дела!
Впрочем, первоначальная оторопь вскоре прошла, и на Вальхема накатил новый приступ любопытства. Он поднялся на ноги и, на ходу отряхивая штаны от налипшего песка, снова приблизился к громоздящейся перед ним запутанной конструкции. Осторожно коснувшись ее пальцами, он ощутил, как она подрагивает, но объяснить это воздействием льющейся воды было уже нельзя, поскольку теперь поток просто скатывался по ее ставшему вновь монолитным боку.
Пока вроде бы ничего не происходило, и Вальхем, немного осмелев, прижался к махине своим ухом, желая понять, что творится у нее внутри, и не пригрезилось ли ему все случившееся. Хотя саднящее ободранное запястье являлось более чем убедительным доказательством реальности происходящего.
Первым, что он услышал, было характерное потрескивание, которое, скорей всего, было вызвано забившимся между жгутов песком. Чуть погодя Вальхем дополнительно различил тихий, едва слышный глухой гул, говорящий о том, что в недрах конструкции и впрямь идут какие-то непонятные процессы.
Гул менялся, то накатывая волной, то, наоборот, стихая, в нем словно появлялись и исчезали отдельные голоса, как будто что-то напевающие себе под нос. Вальхем зажал ладонью другое ухо и закрыл глаза, вслушиваясь в их перекличку и пытаясь разобрать, о чем они поют.
О-о-о… У-у-у… Э-э-э-о-о… И-и-и… О-о-и-и-е-е…
Через некоторое время ему стало очевидно, что в этих переливах, казавшихся поначалу совершенно бессистемными и хаотичными, все же присутствует определенная структура, некий ритм, повторяющийся снова и снова. Правда оставалось неясным, существовал ли он с самого начала, и Вальхему просто потребовалось время, чтобы его разобрать, либо же он сформировался только сейчас.
О-о-о-и-и-е-е… О-о-о-и-и-е-е…
Да, точно! Звук определенно менялся, становясь к тому же с каждой минутой все громче! Вальхему уже не требовалось зажимать второе ухо, чтобы расслышать эти странные перепевы.
О-омо-и-и-не-е… О-омоги-и-не-е…
Вальхем резко отпрянул и едва опять не уселся в грязь. Что за чертовщина?! Он и в самом деле слышал нечто, напоминающее призыв о помощи, или просто разумом помутился?! Да, он неоднократно говорил, что якобы «слышит» металл, подсказывающий ему новые идеи для кузницы, но то всегда являлось не более чем аллегорией! Ему и в голову не могло прийти, что какая-то железка или камень и в самом деле вдруг решит с ним заговорить!
С осыпавшегося накануне склона вдруг покатились камешки, а стекавшая по плетеному боку вода без какой-либо видимой причины начала расплескиваться и сыпать мелкими брызгами. Вальхем протянул руку, но на сей раз, коснувшись шершавой поверхности, он сразу же почувствовал ощутимую вибрацию, мелкий зуд, от которого даже слегка онемели кончики пальцев. И звук… Теперь даже не требовалось специально прислушиваться, чтобы разобрать повторяющиеся снова и снова одни и те же слова:
– Помоги мне!
Вальхем испуганно попятился, не отрывая глаз от своей ожившей находки и торопливо нашаривая рюкзак. Он чувствовал, как по его вискам и спине катятся капли липкого холодного пота.
– Помоги мне!
Резко развернувшись, мальчишка бросился наутек почти не разбирая дороги, то и дело поскальзываясь и падая в бесчисленные ручьи, но даже сквозь треск ломаемых веток и плеск воды он все еще слышал несущуюся ему вслед мольбу:
– Помоги мне!!!
Глава 12
…Тугие и плотные жгуты маслянистой черноты хищными лианами начали обвивать ноги Вальхема, поднимаясь все выше. Он хотел вырваться, убежать, но не смог даже сдвинуться с места. Темные ленты соткали вокруг него непроницаемый кокон, через который не пробивалось ни единого лучика света, ни единого звука. Вальхем почувствовал, что задыхается, он попытался раздвинуть окружившие его лоснящиеся черные стены, но все его усилия оказались тщетны.
А потом шевелящаяся и переливающаяся чернота вздрогнула и начала надвигаться, намереваясь раздавить его, размолоть в муку все его кости и выжать до последней капли крови. Вальхем закричал…
– Тише, тише ты! – его лба коснулась мягкая материнская ладонь. – Успокойся, все хорошо! Это всего лишь сон.
Вальхем судорожно перевел дух, постепенно возвращаясь к привычной реальности. Остатки пугающего видения медленно таяли и отступали, укрываясь в темных щелях между потолочными досками.
– Ты, часом, не заболел? – поставив зажженную лампу на столик, Хелема наклонилась и коснулась губами его покрытого потом лба. – Ты весь дрожишь!
– В… в… всего лишь с… сон, – еле слышно отозвался мальчишка, не желая даже вспоминать о пережитом только что кошмаре.
– Ты уверен?
– Угу.
– Ну ладно. Тогда спи давай.
Мать выпрямилась, собираясь уходить, но Вальхем схватил ее за руку. Недавний морок рассеялся еще не до конца, он испугался, что в темноте из углов к нему снова потянутся угольно-черные щупальца.
– Н… не уходи! Посиди тут.
Хелема вздохнула и, подоткнув под него свесившийся край одеяла, осторожно присела на угол кровати. Она чуть прикрутила фитиль, и замерцавшее на миг пламя лампы заставило пуститься в пляс темные тени на стенах. Мальчишка вздрогнул и на всякий случай зажмурился.
Некоторое время они молчали. Вальхем крутил в голове один возникший у него еще с вечера вопрос, но который он не решался задать в присутствии Торпа. После новостей о прибывшем в Цигбел Инспекторе, отчим вряд ли бы одобрил его столь несвоевременное любопытство. Но Вальхему упорно не давала покоя природа его загадочной находки, и у него образовалась одна версия, пусть даже безумная, которую он хотел проверить.
– Мам?
– Что, милый?
– А… Пастыри… они какие?
– Могущественные, мудрые и справедливые.
– Я помню, но… – Вальхем невольно поморщился, поскольку получать в ответ избитые банальности – так себе радость. Он и сам их все наизусть помнил. – Ты же говорила, что однажды видела Пастыря своими собственными глазами! Так каким он был? Как выглядел?
Мать повернулась к сыну и провела рукой по его волосам, но Вальхем видел, что ее взгляд устремлен куда-то сквозь него, в бездну давних воспоминаний. Она снова вздохнула.
– Его принес павший к нам с небес огненный архангел. Огромный, выше деревьев, темный воин с крыльями, сотканными из языков ревущего огня, испепеляющего все вокруг. И музыка. Прекраснейшая музыка, аккорды которой сбивают врагов с ног и наполняют ужасом их трепещущие души. В его чреве отверзлись сияющие врата, и к нам явился Пастырь.
Взгляд Хелемы затуманился, когда она заново переживала события той страшной промозглой ночи, которые по сей день стояли перед ее глазами в мельчайших деталях и подробностях, словно все случилось только вчера.
– Он… Она была прекрасна и, одновременно, ужасающа в своем неотвратимом возмездии. Никто не укрылся от ее праведного гнева, она настигла и воздала по заслугам всем бандитам до единого.
– Она? – недоверчиво переспросил Вальхем, у которого Пастыри до сих пор ассоциировались исключительно с древними премудрыми старцами. Седовласыми и седобородыми.
– Да, – кивнула Хелема. – Изящная, гибкая и опасная как смертоносная ядовитая змея.