Как Голстейн и предполагал, подавляющее большинство доносов и жалоб касались сугубо мелких личных моментов, не имевших большого значения. У кого-то дома видели икону Пастырей, кто-то непочтительно отозвался об Имперских властях, то да се… Пара посетителей, правда, явились с повинной и сдали Инспектору изрядно потрепанный Пастырский псалтырь и небольшой образок Пламенного Архангела, от которого за версту несло чьей-то самодеятельностью. В целом Голстейн не выяснил для себя ничего нового или существенного, все услышанное в полной мере соответствовало тому, что он сам видел на грязных переулках Цигбела.
И тем не менее, он не оставлял надежды выловить в проходящем через его сеть людском потоке отдельные крупицы ценной информации. Иногда человек, сам того не желая, способен раскрыть тщательно охраняемый секрет, рассказывая о совершенно посторонних вещах. Достаточно внимательный слушатель, не пропускающий ни одной, даже самой незначительной детали, способен по его мелким оговоркам и умолчаниям достроить всю картину и сделать нужные выводы. Беда лишь в том, что для получения результата порой приходится процеживать огромное количество совершенно пустой информации, и никто не даст гарантии, что в итоге тебе все же повезет урвать что-то действительно важное.
К немалому удивлению Голстейна человеком, сообщившим ему нечто реально интересное, оказался капитан Кхольси – один из тех полицейских, что прибежали на его свисток после стычки в подворотне. Парень стянул с головы фуражку и теперь молча мял ее в руках, примостившись на самом краешке стула.
– Вы чем-то хотели со мной поделиться, молодой человек? – аккуратно подтолкнул его Инспектор. – У вас имеется важная для безопасности Империи информация?
– Да, госп… то есть… ну, я хотел… но не касательно меня или… просто… – несчастный окончательно запутался и умолк.
– Рассказывайте, – кивнул Голстейн, словно не заметив его волнения. – Ценность может представлять любой, даже самый малозначительный факт.
– Я хотел сказать, что есть один… человек, – Кхольси замялся. – Темная личность, знаете ли, крайне скользкий и неприятный тип.
– Это само по себе еще не преступление.
– Да, верно. Поговаривают, кстати, что он мог иметь отношение к организации того покушения на вас, – капитан тряхнул головой, – но я вспомнил о нем по другому поводу.
– Что с ним еще не так?
– Просто когда-то, будучи крепко выпивши, заявлял, причем не без бахвальства, что однажды не только собственными глазами видел Пастыря, но даже сражался с ним и остался жив. А поскольку с фантазией у него откровенно туго, то я склонен полагать, что он не сочинял.
– Вот как? – Голстейн заинтересованно приподнял бровь.
Одно дело выслушивать бесконечные перепевы одних и тех же историй о родственниках, поминающих Пастырей к месту и не к месту, или о спрятанной у кого-то под занавесочкой иконе, и совсем другое – обнаружить человека, утверждающего, что он знаком с ними лично. Это уже гораздо, гораздо интересней!
– Любопытно, – инспектор побарабанил пальцами по столу. – Доставьте его ко мне.
– Что?.. О! – судя по всему, отправляясь к Инспектору на прием, юный капитан даже не удосужился заглянуть хоть немного в будущее, и никак не ожидал подобного поворота. Полученный приказ определенно застал его врасплох. – Каким образом?
– Это уже вам решать. Целым и невредимым необязательно, можете и помять, ежели вздумает упрямиться. Но хотя бы часть зубов ему оставьте, я все же хотел бы с ним более-менее нормально поговорить. Задача ясна?
– Э-м-м, да… так точно, господин генерал! – спохватившись, Кхольси подобрался и ответил как положено.
– Исполняйте!
Вопреки опасениям Голстейна, Кхольси не подкачал, и ближе к вечеру закованного в наручники угрюмого вида мужика втолкнули в его приемную. Выглядел он и впрямь довольно устрашающе – нечесаные космы спутанными прядями спадали на плечи, где переплетались с такой же всклокоченной густой бородой, делая посетителя похожим на заросшего густой шерстью лесного обитателя. Он слегка сутулился, но даже так оказывался почти на полголовы выше капитана, подталкивавшего пленника в спину.
– Да завязывай ты толкаться-то, служака! – хрипло огрызнулся он. – А не то я сейчас тебя так толкну, что ты у меня… О!
Из-под спадавших на глаза грязных волос сверкнули глаза, обшарившие помещение быстрым цепким взглядом, мгновенно ухватив и мундир в углу и портрет на стене. Должные выводы были сделаны мгновенно. Густая борода, даже сквозь которую проглядывали покрывающие правую щеку человека страшные шрамы, расплылась в широкой подобострастной улыбке.
– Мое почтение, господин начальник! – воздух в кабинете мгновенно наполнился ароматом дешевой выпивки.
Голстейн молча указал глазами на стул напротив, и Кхольси, грубо рванув пленника за рукав, усадил того перед Инспектором.
– Уймите же своего служаку, наконец, господин начальник! – возмутился бородач. – У меня от его тычков уже вся спина в синяках!
– Скажи спасибо, что не в крови… – невозмутимо заметил Голстейн, которому категорически не нравились фамильярные и даже развязные манеры гостя. Люди обязаны четко знать, кто есть кто, и вести себя соответственно.
– О! – его собеседник изобразил поклон. – Премного благодарен, господин нач…
– …но это недолго поправить.
Бородач умолк и сел прямо, внимательно изучая генерала. Первобытные животные инстинкты не раз спасали ему жизнь и сейчас они подсказывали, что выходки, которые сходили ему с рук при общении с Моккейли, в случае Имперского Инспектора могли обернуться весьма серьезными неприятностями. Вплоть до роли еще одного «наглядного пособия», болтающегося на виселице с выпущенными кишками.
– Докладывайте, – убедившись, что сидящий напротив пленник верно понял его более чем прозрачный намек, Голстейн перевел взгляд на Кхольси.
– Это Верерг Хорн, – изрядно довольный собой капитан положил руку тому на плечо, как будто упреждая попытку побега, – известный дебошир, подозреваемый помимо всего прочего в разбойных нападениях, грабежах и организации заказных убийств.
– Неплохой послужной список, – кивнул генерал и задумчиво вытянул губы. – Заказных убийств, говоришь?
Повисла звенящая пауза, и почуявший неладное пленник заерзал на стуле.
– Я не имею к той истории ни малейшего отношения! – поспешно затараторил он. – Я им говорил, господин нач… Я их предупреждал, что это неудачная идея! Отговаривал! Но нет же! Меня никто не слушал! «Мы его только слегка припугнем, и все!» Ага! Припугнули, как же!
– Как любопытно! Я ведь даже ничего спросить не успел! – Голстейн криво ухмыльнулся.
– Ну, я быть может и не ангел, но не дурак уж точно! И когда меня прям посреди посиделок с друзьями схватили, приволокли пред ваши очи, госп… да еще и сопроводили такими рекомендациями, – косматая шевелюра кивнула на стоящего рядом Кхольси, – то я сразу смекнул, к чему меня хотят приплести. Но нет, началь… не в этот раз! Это дело вы мне не пришьете! У меня и свидетели есть!
– Свидетели – дело такое… – рассеяно заметил Инспектор, – могут заговорить, а могут и умолкнуть если надо.
– Да я клянусь вам! Я тут ни при чем! – почти взмолился Верерг. – Я еще кое-что соображаю и знаю, где находятся пределы дозволенного. Вы – не Мокки, и вам я дорогу перебегать ни за что не стал бы! Вы уж мне поверьте! Я такие вещи чую безошибочно!
Голстейн задумался. За свою долгую и насыщенную армейскую карьеру он успел провести сотни допросов и ничуть не хуже Верерга чувствовал, когда человек перед ним юлит и извивается, пытаясь скрыть правду, а когда говорит начистоту. Сидящий перед ним бандит определенно не врал, хотя и выглядел не на шутку напуганным, оказавшись перед перспективой ответа за чужие прегрешения. Будь он действительно замешан в заговоре против Инспектора, его страх выглядел бы совершенно иначе, да и пах бы по-другому.
Такого рода публика демонстрирует смелость и самоуверенность исключительно в ситуации, когда численный перевес складывается в их пользу, а противник заведомо слабее и не может ударить в ответ. Встретившись с достойным оппонентом, они предпочтут уйти от прямого столкновения с тем, чтобы подгадать более удачный момент и ударить в спину. Ну а сейчас, оказавшись один на один с Голстейном, способным одним щелчком пальцев отправить его к праотцам, и не имея возможности улизнуть, Верерг старательно изображал покладистость и лояльность, пусть даже насквозь фальшивые.
– Это все неважно, – небрежно отмахнулся генерал. – Те недоумки, что напали на меня, уже кормят земляных червей, а их заказчик уже очень скоро сам на ловца выбежит. Я пригласил тебя по другому поводу.
– Ах это было приглашение! – хохотнул бородач, чье настроение, освободившись от угрозы немедленной расправы, немедленно вновь вернулось к привычному развязному состоянию. – Что же вы сразу-то не сказали, господин начальник!
– Еще одна подобная шуточка, – негромко и ровно произнес Голстейн, – и ты вернешься домой по частям. Тебе ясно?
– Да, господин! Так точно! – сообразив, что хватил лишнего, Верерг перестал ухмыляться и снова сел прямо.
– Вот так-то лучше, – генерал повернулся к стоявшему рядом Кхольси. – Капитан, снимите с него наручники.
Дождавшись, когда полицейский разберется с замками, Голстейн продолжил:
– В данный момент меня куда больше беспокоят твои россказни о Пастырях и о том, как ты, якобы, даже сражался с ними. Распространять подобную ересь крайне неразумно. Можно схлопотать серьезные неприятности на свою голову.
– Ах, это! – пленник тряхнул спутанной шевелюрой. – Да мало ли что наболтаешь по пьяни! Я же не проповедями какими-то там занимался, просто байки травил.
– Такого рода «байки» подтачивают власть Империи не хуже термитов! – Голстейн угрожающе подался вперед. – Сначала ты не обращаешь на них внимания, но потом, когда спохватишься, будет уже поздно, и твой дом просто рассыплется в труху!
– Виноват! Больше не повторится! – торопливо замотал головой Верерг, перед которым вновь замаячила неприятная перспектива отправиться восвояси в виде отдельных кусочков.