– Очень на это надеюсь, – генерал снова откинулся на спинку стула и взмахом руки отослал Кхольси. – Ну а теперь расскажи, что там у тебя с Пастырями приключилось? Максимально подробно и детально, меня интересует любая, даже самая незначительная мелочь.
– Прошу прощения? Но вы же только что…
– Ты все правильно понял. Не стоит травить подобные истории на публике. Однако для того, чтобы более эффективно противостоять этой мерзкой и удивительно живучей ереси, мне требуется как можно больше информации, причем желательно из первых рук.
– Знаете что, господин, – насупился бандит, – вы можете сколько угодно называть Пастырей и все, что с ними связано, ересью, выдумками дремучих крестьян, сказками для маленьких детишек и так далее, но я-то знаю, как именно все обстоит в действительности. У меня от той встречи даже автограф на память остался!
Верерг засучил правый рукав и продемонстрировал Голстейну свое предплечье, вокруг которого обвивался жуткого вида лиловый рубец, начинавшийся от кисти и уходивший дальше под куртку.
– Вы можете, конечно, запугать людей, можете заставить их замолчать, – бородач вернул рукав обратно, – но все ваши усилия никоим образом не отменят того факта, что Пастыри – реальны.
– Я знаю, – кивнул генерал. – А теперь – рассказывай.
Повествование у Верерга поначалу выходило путаным и сбивчивым, поскольку он всеми силами пытался замять свою роль в нападении на обоз и выставить себя едва ли не пострадавшим. Впрочем, обстоятельства его преступной жизни интересовали Голстейна мало, тот желал вытрясти из допрашиваемого как можно больше информации, касающейся именно Пастырей. Сколько их было, как и откуда они появились, какое оружие использовали и так далее. Бородач старался отвечать максимально подробно, вспоминая все обстоятельства той ночи, тем более что исполненные боли воспоминания до сих пор стояли у него перед глазами как живые.
– …и слышу, как сзади кто-то истошно орет. Поворачиваюсь, и надо мной пролетает Икрес, обмотанный этой раскаленной веревкой. Аж дымится, бедолага, – свой рассказ Верерг сопровождал энергичной жестикуляцией, изображая своего размахивающего руками несчастного соратника. – Пастырь сгреб их в одну охапку – и как хватит о землю! Только брызги кровавые во все стороны полетели! А потом и меня… так же.
От Голстейна не укрылось, как бандит запинается и начинает путаться в деталях всякий раз, когда речь заходит об его действиях, которые он явно не хотел предавать огласке. Но сейчас генерала волновал исключительно Пастырь и обстоятельства его появления на лесной дороге.
– Когда и как Архангел отбыл обратно на небо?
– Вы уж меня извините, господин, но в тот момент мне было как-то не до любования происходящим вокруг, – фыркнул Верерг. – Я когда немного очухался, обнаружил себя застрявшим на какой-то сосне. Всю щеку себе разодрал, вся одежда в крови, правой руки вообще не чувствовал. Я только наутро кое-как спуститься смог. Нас тогда только трое из всего отряда в живых осталось, да и те – калеки.
– А что с обозом?
– Уехал. Они забрали всех своих покойников и укатили дальше в Ахово, оставив наших мертвых ребят валяться в придорожных канавах.
– А ты ожидал, что они устроят им пышные похороны? Скажи еще спасибо, что вас не добили.
– Думаю, после встречи с Архангелом, они и сами не верили, что остались живы, и поспешили убраться подобру-поздорову. Тут уж не до отмщения.
– Ты не знаешь, кто именно из беженцев призвал Пастыря?
– Призвал?! – Верерг недоуменно нахмурился. – В каком смысле?
– Пастыри не являются сами по себе, – терпеливо разъяснил Голстейн, – даже если ситуация совсем ни к черту, и все вы вот-вот отдадите концы. Они явятся на помощь только если услышат достаточно громкую и убедительную мольбу.
– Услышат? Каким образом?
– Посредством Пастырского Амулета.
– О!
Верерг умолк, осмысливая услышанное. Инспектор же терпеливо ждал, покуда новая информация должным образом уложится в голове бандита и поднимет из глубин растревоженной памяти новые подробности, ранее ускользавшие от его внимания.
– У одной из нищенок был младенец, – заговорил бородач осторожно, словно по крупицам восстанавливая картину давно минувших событий, – и у него в пеленках она запрятала странный голубой кулон. Я помню, как мне показалось любопытным, что он светится посреди ночи, хотя вокруг стояла тьма кромешная.
– Это означает, что он услышал зов о помощи, и Пастырь уже в пути, – пояснил Инспектор.
– Да, кто-то из ребят закричал, что это не к добру, и лучше бы делать ноги, пока не поздно, но мы даже с места сдвинуться не успели…
– Строго говоря, в тот момент вы все уже были обречены. От гнева Пастыря невозможно спрятаться или убежать. И никакие доспехи тут не помогут.
– А Его самого не берут никакие стрелы, – кивнул Верерг. – Несколько штук в него выпустили – и только искры в стороны полетели!
– То есть у кого-то из беженцев при себе имелся Амулет, – Голстейн вернул беседу в нужное ему русло. – У кого именно? Можешь вспомнить? Имя, лицо, характерные приметы?
– Да какие там приметы в грязи и кромешной тьме, помилуйте! Там бабу от мужика-то едва отличишь. Что тот, что другая – куча грязных лохмотьев и слезная мольба о пощаде!
– Они направлялись в Ахово? – уточнил Голстейн, что-то прикидывая в уме.
– Насколько мне известно, да.
– И младенец был совсем грудным, несколько месяцев от роду, не более?
– Начальник, помилуйте! – взмолился бородач. – Я в таких делах ни черта не смыслю. Все, что я помню – перепуганная юная мамаша и маленький орущий кулек в ее руках, да и только!
– Это означает, что где-то в Ахово сейчас должен присутствовать подросток примерно двенадцати-тринадцати лет от роду, родители которого прибыли с тем обозом. Взрослые еще могут как-то раствориться среди соседей и других работяг, но вот юную поросль спрятать невозможно, – Инспектор тяжело опустил ладонь на стол. – Найди мне в Ахово все семьи, подходящие под данное описание.
– Кто? Я?! – опешил Верерг.
– Ты предлагаешь моему капитану с полицейским патрулем обходить по очереди все дома, стучаться в каждую дверь и задавать нелепые вопросы? Думаешь, хоть кто-нибудь согласится отвечать ему честно? Да все только глубже забьются в свои раковины, точно улитки, и все! – Голстейн нацелил палец на слегка ошалевшего пленника. – А вот ты здесь родился и вырос, тебя каждая собака знает. Тебе даже по дворам ходить не придется, достаточно своих приятелей расспросить. Поселок небольшой, все друг про друга все знают, что-нибудь обязательно да всплывет. Смекаешь?
– Вы хотите, чтобы я пошел в услужение Империи?! Совсем рехнулись, что ли, господин начальник?! Да за такое меня же собственные кореша в темном углу порежут!
– А кто им расскажет?
– Но как я объясню им, что нам надо побегать по окрестным деревням в поисках какой-то побрякушки, которая вам так срочно понадобилась?!
– Вознаграждение, мой дорогой, вознаграждение! – генерал приветливо улыбнулся, отчего Верегу стало еще грустней. Он вдруг осознал, что путей для отступления у него попросту не осталось. – Империя всегда платит тем, кто оказывает ей содействие, и платит щедро. Так что напряги фантазию, прояви должное красноречие – и внакладе не останешься. Будешь упрямиться – вздерну, как и тех трех недотеп, но только еще живого. И только потом, на виду у всех, выпущу тебе ливер.
– Хорошенькая альтернатива, ничего не скажешь!
– Думаю, тебе будет несложно сделать правильный выбор.
– Но как я могу вам доверять? Кто даст гарантию, что вы, получив желаемое, точно так же не выпотрошите меня на потеху публике? Да и денег своей казне сэкономите!
– Я – офицер Имперской гвардии, и слово свое, пусть даже данное такому мерзавцу, как ты, держу! – довольно резко осадил собеседника Голстейн. – Полюбопытствуй на досуге, попробуй найти хоть один пример, когда я кого-либо обманул или предал. Да, я бываю жесток и беспощаден, но никто, слышишь, ни одна тварь не может обвинить меня в лживости!
– Прошу прощения, господин! – бородач даже слегка съежился под его гневным взглядом.
– Вот так-то лучше. В общем, не теряй времени даром, и начинай действовать уже сегодня. Отыскать тот Амулет жизненно необходимо!
– Так сколько лет прошло! Думаете, он все еще цел, и его никому не продали, не подарили?
– Амулет практически невозможно повредить или уничтожить, и любой почитатель Пастырей скорее примет смерть, чем добровольно с ним расстанется. Так что я почти уверен, что Амулет до сих пор находится у того, кто им воспользовался в прошлый раз. В крайнем случае – у его родственников. Столь мощное оружие всегда хочется держать под рукой, не делясь им ни с кем. Один раз он помог, следовательно поможет и снова. Главное – правильно попросить.
– Я все понял, начальник! – Верерг немного приободрился, поставленная перед ним задача более не казалась такой уж невыполнимой как поначалу. – Не извольте беспокоиться – мы перетрясем все Ахово и окрестные поселки, но найдем Амулет!
– Вот и отлично! – Голстейн холодно ухмыльнулся. – Будешь паинькой – и мы закроем глаза на твои прошлые грешки. Сейчас наибольшую угрозу для Империи представляет Пастырская ересь, и именно на борьбе с ней нам следует сосредоточить основные усилия. Все остальное – неважно.
– Мы все сделаем! – подтверждая свои слова, бородач горделиво ударил себя кулаком в грудь. – В конце концов, у меня ведь и свои счеты с Ними остались несведенными. Сунутся сюда в следующий раз – горько пожалеют!
– Амулет, дорогой мой, Амулет! – предостережение генерала спустило Верерга с небес на землю. – Мне плевать на вашу самодеятельность, но Амулет необходимо найти и доставить сюда, ко мне!
– А что делать с людьми?
– Делайте, что хотите! – отмахнулся Инспектор. – В крайнем случае, для тех, кто вздумает упрямиться, у нас всегда наготове свеженькая, еще пахнущая смолой виселица. Так или иначе, но Империя должна время от времени напоминать своим подданным, кто здесь хозяин. Тебе все ясно?