1906–1920
ЖИЗНЬ НОЧИ
Веет истомой…
Сено лежит на волшебно-туманных лугах…
Тропинок изломы
С лукавостью нежной играют в серьгах-светляках…
Мерные стоны
Птицы неспящей несутся с уснувших полей.
А сада газоны
Обрызганы искрами ярких, душистых огней…
Кто-то срывает
Звезды, заткавшие видимой вечности грудь,
Звезду посылает
В таинственно-скрытый и тенями призрачный путь.
Взором ласкаю
Мир наслаждений, трепещущий здесь предо мной,
Чуть внятно вздыхаю
О мире забвений, струящемся звездной волной…
ПЛАМЕНЕМ ОБЪЯТЫЕ
Огненной настурции срываю я цветы.
Огненной настурции мне дороги мечты.
Хрупко-ярко-стройная скользит она, любя;
Хрупко-ярко-сложная к тебе любовь моя.
Засверкало искрами кольцо пугливых кос,
Засверкало холодом голубоватых роз,
В жизнь твою врывается костер моих очей,
В жизнь твою вливается мольбы моей ручей.
Не дрожи испуганно перед пожаром грез!
Не дрожи страдальчески перед лавиной слез!
Губы мои яркие целуют, но не лгут, —
Губы, как настурции, горят, но не сожгут.
«В НЕМУЮ НОЧЬ ПРЕД ЛИКОМ СНОВ…»
В немую ночь пред ликом снов
Сидели рядом,
В кольце сжигающих оков,
Но с светлым взглядом.
Хор снов нам пел, что до земли
Мы вместе были
И слитно в солнечной пыли
К земному плыли.
Что после смерти в странах грез
Могли б быть рядом
В венце священных белых роз
И с светлым взглядом.
В тревожную, немую ночь
Обет мы дали
Бежать цветов пурпурных прочь,
Бежать в печали.
Рассветной клятвы красота
Сплела нам руки,
Навеки разделив уста
Мечом разлуки.
Теперь глядим в былую даль
Мы светлым взглядом.
Нас обвенчала снов печаль,
Мы будем рядом.
СЛУЖЕНИЯ
1. ПОВЕЧЕРИЕ
Вокруг земля… Душистая и черная земля…
Питают злак ее дыханья горькие.
Вечерним ладаном окаждены поля —
Вокруг земля…
Молясь, спускаюсь в дол с благоуханной горки я.
Сплыла печаль… Открылась взорам засветленным даль,
Бескрайняя, зеленая-зеленая!
Над нею óблака алеющая таль…
Сплыла печаль…
Несусь землею умиленно-изумленная.
Вдруг пала ниц. Меж васильков и медуниц…
И ухо к персям земляным прижала я.
На аналой цветов, под антифоны птиц,
Упала ниц.
О мать… Пои меня: я тоже семя малое…
В тебе, земля, вином цветочным жажду утоля,
Да разумею творчество глубинное.
Ночным елеем умастились тополя…
Подай, земля…
Грядут, грядут они – ростки твои невинные!
2. УТРЕННИЦА
Солнцевели в ближних далях холмиков наклоны.
Ветром ласковым плескались колокольцев звоны.
То, – истаяв, словно облак, в луг прошли барашки.
Приминали их копыта розовые кашки.
Мне в то утро даровался сон последний сладкий:
Приснодева поливала ландыш в райской грядке.
Вот проснулась – оглянулась, сонность позабыла:
Земь исчерно-золотая взор мой ослепила.
И туда, где в росных ризах дали солнцевели,
Как во сне счастливом шла я без мечты, без цели.
Лились гимны, ароматы, расцветали пятна…
О земля, как ты блаженна! Как ты необъятна!
Властно солнце над землею утренницу пело.
Я молилась, скрывши лик свой розово-несмелый,
И в мольбе той сочетала дерзостью чудесной
Пресвятую Мать Земную с Тою – Занебесной.
ЛЮБОВЬода
Тебя я пою, о любовь мировая,
С холма, где мне думные внемлют дубы,
Свой голос с домрой среброструнной сливая
В торжественном клике весенней вещбы.
Лишь Ветер – глашатай Любовных Велений
На облачных конях домчится к Земле —
К подснежным берлогам лесов и селений
И к водам с дремой ледяной на челе,
Уж Солнце склоняет лицо золотое
В любви прихотливой к ланитам долин —
И вдруг задрожат земляные устои —
Влюбленным лучам их отверз властелин.
О Солнце! Ты – первый любовник просторов
Холодных и девственных, вешних и злых,
Ключарь запечатанных снегом затворов,
Изменчивый отрок! Вселенский жених!
Причудлив твой шаг, но – в небесных законах.
Дыхание смертно, но – чудо творит.
Блаженно и страшно в иссушенных лонах,
Где твой поцелуй неустанно горит.
Опущен над водами полог парчовый,
И сонно теченье лазурной руды…
Вдруг шум колесницы, вдруг искры подковы —
То Ветр сотрясает дремливые льды.
И прыщут потоки из блещущих трещин,
Ярясь и броней вороненой сребрясь,
На склон оголенный, что пойме завещан,
Друг с другом за ложе с Землею рубясь.
Гремит для нее, обнаженной, единой,
Бурливый, гулливый неистовый бой.
И ей же кидает перловые льдины
Из зимних ларцов их огонь голубой.
Вода! Ты – твердыни дремучей и косной
Оплодотворяющий, ревностный муж.
Твой бег постоянен. И дар живоносный
Приемлет во чрево от ласк твоих сушь.
В томлении сохнут хмельные потопы…
Но в недрах зачавшей от влаги земли,
О, чуткое ухо! ты слышишь подкопы:
То живчики вешние ввысь потекли.
Любовная Воля крепчает в природе:
По выгибам шири вдоль пастбищ и нив
Пронесся, как трепетный конь без поводий,
Безумный, великий, всестрастный порыв.
Чу! Гул углубленный земных содроганий.
Чу! Битва слепая звериной любви.
Вот – яростный ток глухарей на поляне,
И ал перегной от горячей крови.
Вот – жужелиц огненнокрылых раденья
В косых, проливных, неотвратных лучах,
Вот – рыб икромечущих стайных круженья,
Вот цветень лугов в перелетных ночах,
Последних препятствий упорные звенья
Стремительный бой половодья расторг —
Как царь, осиянный священною ленью,
Грядет он, грядет Жизнедатель-Восторг.
Вода отстранила замшенные сваи,
Гроза водрузила хоругви свои,
Деревья постлали зеленые вайи,
Земля завопила: Осанна любви!
Сверкающий парус —
Любовь человека
С зарею весенней
По хлябям летит,
Чрез горестей ярус
Сейчас, как от века,
Под райские сени
Дыханье стремит.
То мужа ветрило
Над женственной глубью
Под бурею страсти
Влечется, кренясь,
Но с древнею силой
На водные зубья
Направлены снасти —
Мышления вязь.
Желанья раздуты,
Как пурпур на райне.
Порвутся, и гребни
Поглотят пловца.
Но хитрости путы
Сбираются втайне
И льются, хвалебней
Молитвы конца.
В глухие часы расцветающих суток
Вьет женщина труд свой в тиши шалаша.
Бестрепетен облик. Но слух ее чуток,
И грудь исчисляет мгновенья, дыша.
Когда же полуден лоза золотая
Вдруг выжмет свой хмель на весенний пустырь,
Потянется тело, стеблем вырастая,
И высосет стыд в нем желанья упырь.
Идет она сонно из сумрачной сени
Глотать изобильной вселенной вино,
Опутало бедра, и грудь, и колени
Волос беловодных и душных руно.
И в даль, обуянная юностью пьяной,
Вопьется, простерши ладони заслон…
О взор, сладострастьем слепым обаянный,
Как зелен, и мутен, и сладостен он.
Идет, колыхаясь… И нюхает весень…
Идет, как слепая, чутьем на призыв.
Ее овевает дурманная плесень…
О, женщина, чуден твой смутный позыв!
Мужчина воюет с землей, как оратай,
Лишь солнце подаст ему медный свой щит —
Сам глыба над глыбой земли красноватой,
Тяжелая сила, что глину плющит.
Но духом единым испивши из чары
Весенним брожением полного дня,
Безумеет в мареве ярого пара,
Шатаясь, стреножит шального коня,
Бросает, неистовый, наземь доспехи —
Стальное богатство мотыг и лопат,
И рыжих кудрей золотые орехи,
Гнездясь, затмевают сверкающий взгляд.
А челюсть вперед выдается с упорством…
Дрожат его ноздри… Он сделал прыжок,
Он мчится по зарослям с вызовом черствым —
Лицо опаляет воздушный ожог —
Крушит он, дорогой, гнилое дреколье
И ревом пугает лесное зверье —
Он мчится с старинною, бешеной болью.
О, муж! вековечно усилье твое.
Всполохнутый стрепет,
Ухание мяты —
И женщина в кущи
Вступает, крадясь.
В губах ее – трепет,
Глаза полусжаты —
Пучиной влекущей
Она родилась.
Валежника грохот,
Измятые травы —
И юноша в кущи,
Дрожа, ворвался.
В белках его – хохот,
Объятия – право.
Он пропасть секущей
Ладьей родился.
Над громами ясен,