Юн, неистомен и зорок,
Пестрый и шалый свой скот.
Щеки алеются жарко,
Первый златится пушок.
Тонко он кличет овчарку,
Звонко играет в рожок.
День весь, держа кнутовище,
Он пробродил по цветам,
Вот – за ночлегом и пищей
К чьим-то спешит воротам.
Гонит. Пред ним, выжидая,
Сел коростель за кусты,
Выросла роза златая
Первой вечерней звезды.
РОЖДЕСТВО
Светят звезды, ясны, ярки,
На земле белеют ярки.
И, любуясь, мы стоим
На коленях перед Ним.
Спит Он, спит Он здесь в овчарне
Солнц полночных лучезарней —
Белокур и белолиц
Под крылом златых ресниц.
Принесли мы нити пряжи,
Хлеб пшеничный, пух лебяжий —
Наши скудные дары,
Но таимся до поры.
Он проснется, крикнет тонко
И потянется ручонкой,
Светлым оком поглядев,
К непорочнейшей из дев.
Мы, играя с Ним любовно,
Подведем поближе овна
И к стопам босым прильнем,
Грея их своим теплом.
И, укрыв по снежной рани
В мех серебряный бараний,
Убаюкаем Его,
Славословя Рождество.
ВОСКРЕСЕНИЕ
Зеленеет в поле озимь,
Синий, синий веет воздух.
Мы неслышно пали оземь —
Расстилаем шитый воздух.
Синеглазый, златовласый,
Перевитый пеленами,
Без хитона и без рясы,
Он – живой – идет меж нами!
От Него землею пахнет
И нетленной, нежной плотью.
Он пройдет, вздохнет и ахнет,
Скинет белые лохмотья…
Припадем мы поцелуем
К теплым стопам и ладоням,
Язвы легкие почуем —
Ртами ласковыми тронем.
И помчимся от могилы,
Скрытой колосом зеленым,
Возвещать, что жив наш милый,
Колокольным гулким звоном.
Дрогнет синий, синий воздух,
Весть серебряная грянет.
И в людских, и в птичьих гнездах
Пасха красная настанет.
ДОРОГОЙ ИР. П. Б.
С белым яблоновым садом
Ваш радушный белый дом —
С старым ласковым укладом,
С милым праздничным житьем.
Много лестниц гладких, узких,
Много солнечных светлиц,
На портретах много русских —
Славных, умных, грустных лиц.
И с московских всех окраин
Люди к Вам идут, идут:
Здесь – улыбчивый хозяин,
Молодежь, стихи, уют…
Здесь – Вы, легкая, как чайка,
С серебристой головой,
Благодушная хозяйка,
Всем привет дарите свой!
Как могу не вспоминать я
Ваш прекрасный карий взор,
Ваше дымчатое платье
И жемчужный Ваш убор?
Средь веселых споров, смехов
Вы царите с простотой,
Со стены же смотрят Чехов,
Белоусов и Толстой.
Пусть идут за годом годы,
Пишем мы за томом том —
Стой, не ведая невзгоды,
Милый, милый, белый дом!
ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ
Помню, помню, родные просватали
За богатого парня меня
И в наряд голубой, разорватый ли
Разодели средь белого дня.
Я в углу затаилась и плакала
Горше вешних плакучих берез,
И мое ожерельице звякало
Звонче девьих серебряных слез.
Погорельцы тут шли с богомольцами,
И об них меня жалость взяла:
Ожерелье то с серьгами, с кольцами
Из оконца я им подала.
Чей-то голос свирелью золоченой
Стал на то меня нежно нудить…
С этих пор я браненной, колоченной,
Словно дурочка, стала ходить.
И людей я весной этой бросила,
Чтоб не видеть их кривды и зла —
В голубое, глубокое озеро,
Улыбаясь, топиться пошла.
Были ноги мои уж замочены…
Вдруг я слышу – далече от вод
Тот же голос свирелью золоченой
Вновь меня неотступно зовет.
Мне чудный сон пригрезился…
Иль то не сон лишь был?
Как будто облак свесился,
И снег меня кропил.
Я будто опечалена
И нет на мне лица:
Печалию ужалена,
Как оводом овца.
Иду к одной проталине
Сквозь заснеженный лес,
Иду к одной прогалине
Средь облачных небес.
На розовой проталине
Спит овен завитой,
А в голубой прогалине
Стоит пастух младой.
Такого лика милого
Не видывала я:
Как будто он умыл его
Из вешнего ручья.
Стоит он, кроткой силою
Идти к себе веля,
Жалейкою унылою
Мне сердце веселя.
Вдруг будто сам направился
Ко мне навстречу он…
Мне чудный сон представился.
Иль это был не сон?
Пастырь добрый, Пастырь мудрый,
По весенней узкой тропке
Ты идешь навстречу мне! —
Безбородый, густокудрый,
Мальчик тихий, мальчик робкий,
И с овцою на спине.
Голубеют зимородки,
Голубеют незабудки —
Голубеет всё вокруг.
Вижу взор твой синий, кроткий,
Рот твой розовый и чуткий,
Пальцы смуглых стоп и рук.
Помоги мне, сделай милость!
Ум мой бедный помутился:
Я не ведаю пути.
Как овца, я заблудилась…
Что же ты оборотился?
За собой велишь идти?
Мальчик добрый и прекрасный,
Дудкой тонкой золотою
Ты всегда меня мани!
И во тьме ночной опасной
Светозарной красотою
Упаси и охрани!
СТРАСТНЫЕ ПЕСНИ
Не спасаюсь я в пустыне:
Мне пустыня – сад густой.
В тихой лиственной густыне
В честь Господней благостыни
Льется голос молодой.
Не пощуся я в кручине:
Господин мой смугл и млад,
Носит мне в своей корзине
Голубой, зеленый, синий
Напоенный виноград.
И не каюсь я отныне:
Нет в саду моем людей…
Грежу я о Господине —
И душа, как цвет в долине,
Расцветает меж грудей.
Сад мой в полдень – розовый,
В полночь – голубой:
Сущий рай непознанный
С длинною тропой!
Золотые лестницы
Палого листья.
Горлицы, как вестницы,
Плещут, шелестя.
Светлые колодези
Ключевой воды.
Яблони, заботяся,
Ронят вниз плоды.
А сама я – тихая
Девушка-душа…
Позабыла лихо я,
Розами дыша.
Так вступи в цветы мои,
Милый, Милый мой!
Как в места родимые,
Как к себе домой.
Я тебя под ивою
Долго, долго жду,
Я ж, боголюбивая,
Дальше поведу.
Милый! Весь ты – розовый
С тенью голубой:
Сущий ангел, позванный
Верною рабой.
Нагого одевала я
В одежды не простые,
А в розы алым-алые
И в листья золотые.
И юноша, зардевшийся
От нежного смущенья,
Стоял, царем одевшийся,
Без слова, без движенья…
Как к кудрям черным чесаным
Пошел венец златистый!
А как пристало розанам
Гореть на коже чистой!
Сам в озеро вечернее
Гляделся долго Милый,
И золотые терния
Оно на нем явило.
Потом пришел с улыбкою
На листвяное ложе —
Красой своею гибкою
Залюбовался лежа…
И на колени встала я —
Красе той поклониться,
Цветы же алым-алые
Висели багряницей!
Нищего под древо я сажала,
Сирого поила и кормила, —
И испил мой юныш изусталый,
И откушал мой паломник милый.
Разломил он хлебы золотые
Смуглыми и узкими перстами,
Тронул вина алые, густые
Розовыми, пухлыми устами.
Мы сидели в виноградной чаще —
Только ласточки летали мимо, —
И всех яств настольных был мне слаще
Взор голубизны невыразимой.
Мы беседовали в райской роще —
А ключи далече так журчали, —
И всех слов запомнилось мне проще
Слово о любови и печали.
А потом он дал мне, улыбнувшись,
Поцелуй единственный и длинный —
И зашлась я сердцем, прикоснувшись
К чаше той малиновой и винной.
В золотой душистой куще,
Долгим странствием умаян,
Господин мой опочил.
Я же с веткою цветущей
Лик, что полон светлых таин,
Берегла от жал и крыл.
Милый спал и громко грезил,
И вздыхал, и улыбался
Грезам сладостным своим…