По снежным изгорбьям сереющим плавая,
С друзьями за елкою к лесу бежишь,
Вкруг – люльки лесуний, их пряжа и кружево,
Да их же – иль зайцев? – следочки путлявые
Близ лент шелковистых – зигзагов от лыж.
А елка! С ней, статной, заветной – некупленной,
В своем лесу срубленной, дух и шумок его,
И нежить вся малая вносится в дом —
Глазастые смольницы, ёлкич насупленный,
Шишиги, семья грибника одноногого…
Уж в сумерки с ними мы в сени войдем.
И вмиг накрывается стол самобранкою,
И в мыслях стихи уж поют самогудами…
О, русских усадеб былых волшебство!
Меж елкой горящей и жаркой лежанкою
Там верилось в чуд… И жилося с причудами…
И пелось чудеснейше там оттого!
ПАМЯТИ КОРНИЛОВАк 10-й годовщине Ледяного похода
Чудесный путь в степях российских вьется
Меж ковылей, кивающих без слов…
То – путь его, героя-полководца!
С одним орудьем, с горстью храбрецов,
В волнах по грудь, в сугробах по колена,
Он двигался, задумчив, тверд, суров.
Лихой побег, что совершил он, пленный,
Упорнейшие с немцами бои
И Быхов, где безумьем и изменой,
За все труды и подвиги свои
Он заключен был, чуть что не расстрелян,
Пред ним вставали в скорбном забытьи…
И край родной, что был – давно ли? – целен,
Обилен, ладен, как медовый сот,
От скирд и куполов златисто-зелен,
Синь от морей, просторов и высот,
А ныне гиб в разделе и раздоре…
Его спасти он призван – и спасет!
И с думой этой в хмуром орлем взоре
Он ехал мимо хуторов и сел
Вдаль, где засветят чаянные зори!
Вослед же русский и текинец шел,
Ржал карабах, резвился иноходец,
Тащил повозку с ранеными вол…
И лики православных Богородиц
С врат церковок, встречавшихся в пути,
Тебя благословляли, полководец!
Пройдет наш век, как всё должно пройти,
Но путь твой в ковылях, победней лавра,
Забвением не может зарасти.
Тебя ж помянут каждый храм и лавра,
И в летописях праведных родных
Запишется навеки имя Лавра
Среди имен Пожарских и Донских!
СВ. КНЯЗЬЯ БОРИС И ГЛЕБ
По-над Альтой, рекой луговою —
Невеликой рекой, речкой малою —
Брег дремою цветет рудо-алою
Да травою небес – незабудками…
Спят там снами предбранными чуткими
В тьме полунощной русские вои,
Вышед ввстречу орды печенежьей.
По-над Альтой же светится вежа
Из парчи на злаченом дрекольице, —
Там Борис-князь не спит, Богу молится.
Принеслись к нему вести лихие,
Вести-чудища, ровно кикиморы:
– Нет в живых уже князь-Володимера,
Красна-Солнышка, мила-родителя…
Святополка ж корысть не насытили
Отчий терем и стольный град Киев,
И свершить тот замыслил, что Каин! —
Сгибнет в час сей, что ведом и чаян,
Он, Борис, во степном бездорожии…
Но да будет на всё воля Божия!
Бьет поклоны, – и кудри струятся
Током темным средь светлого – слёз его,
И дрожат уста бабочкой розовой,
О любезном усопшем молитвуя,
О войсках, сиротевших пред битвою,
И о тех, что убьют… И о братце,
Что, сгубив его, душу погубит…
Верный отрок, кого он так любит,
Зря взбивает постель, изголовьице —
Бдит Борис-князь, ко смерти готовится.
Не туманы ползли над чарусой,
В стан людишки крались Святополковы…
И в малиновой мантийце шелковой
Лег Борис-князь до боя здесь нá поле.
Росы красные вежу окапали,
В ней же – рядышком с отрочьей русой
Головой, что подкупные злыдни
Отсекли уж у мертвого гридня,
На ошейное льстясь его золото,
Спит Борис, Окаянным заколотый!..
………………………………………….
Над Днепром же, рекой не простою,
А святой рекой, речкой крестильною,
Яр порос беленой черно-пыльною
Да жемчужной травой богородичной…
И плыла там ладья – чудо плотничье! —
Вся из розова древа с резьбою,
А весельца – сребристого клена,
А уключины – липы мореной,
И беседа на ней – кипарисова
Глеба-князя для, брата Борисова.
Едет Глеб-князь на зов Святополка
Меж его челядинцами хмурыми
В бурный Киев из мирного Мурома
И, о смертыньке близкой не ведая,
Знай поет да поет под беседою!
Золотистых волос его челка
Над челом закруглилась, что венчик,
Глас заливчат и чист, как бубенчик,
Песни ж всё – не мирские, греховные,
А стихи-поученья духовные.
На ночлеге ж в дремучем овражье,
Где злодеи сошли, заманив его,
Сел князь-Глеб на стволине на ивовой,
Пел в останный раз милости Боговы,
Силу мученик, правду убогого…
Вдруг как сникнет, плещась по-лебяжьи! —
Меркнет вместе с зарею румянец,
В лалах брызнувших – белый кафтанец…
И с замершею трелькою песенной
Молкнет Глеб, Окаянным зарезанный…
………………………………………….
По-над Альтою – прав ли он, лев ли —
Брег цветет синизной незабудковой
В незабвенье деяния жуткого…
По Днепру же на бреге возвышенном
Белена обернулася вишеньем
В память жертвенной святости древлей…
И являются, слышь, оба князя
Там – в цветочной, здесь – в ягодной вязи, —
Очи к небу, а рученьки скрещены, —
Молят Господа мир дать обещанный,
Насадить в их земле братолюбие,
И всегда, слышь, коль узришь, то вкупе их!
НА СМЕРТЬ ГЕН. П.Н. ВРАНГЕЛЯ
Тебя не стало. Ныне, как вчера,
Тая в душе гнетущую обиду,
За упокой болярина Петра
Мы в русской церкви служим панихиду.
Спи с миром, Вождь. Орлиных крыл размах
Не смог порвать тяжелых пут изгнанья…
Но подвиг твой живет у нас в сердцах
Огнем любви, огнем воспоминанья.
Семь долгих лет мы, Вождь, в одном тебе
Таили свято все свои надежды.
И вот, в угоду мстительной судьбе,
Сомкнула смерть недремлющие вежды.
Ты умер… Да. Но дух твой русский жив
И будет жить в сердцах осиротелых.
Спи с миром, Вождь: бессмертен твой порыв.
Нетленна мощь твоих героев белых.
Мы все твои: галлиполийский крест
На пиджаке, на платье, на мундире.
Нас всех спаял отважный твой протест, —
Борьба со злом, единственная в мире.
Спи с миром, Вождь. Сегодня, как вчера,
Тая в душе гнетущую обиду,
За упокой болярина Петра
Мы в русской церкви служим панихиду.
ХУДОЖЕСТВЕННОМУ ТЕАТРУ
То было там, у нас… И тридцать лет назад!
Октябрьский дождь то тих, то лился как из ведер…
В перловой пронизи мерцал Каретный Ряд,
Где юный ваш театр, глядящий в старый сад,
Огни свои зажег… Впервые шел Царь-Федор.
Впервые с серых волн завесы раздвижной
Крылами белыми взмахнула ваша чайка, —
И дивным новшеством, и чудной стариной —
В Москве, столь каменной, бревенчатой Москвой
Со сцены дунуло!.. Парча, рядно, китайка…
Там правда русская воскресла вдруг во всем:
В окатном говоре, в медлительном движенье…
В венчанном простеце, несчастном и святом!..
И этот дух живой, раз вспыхнув, и потом
Горел у вас в стенах, был в каждом достиженье!
Минуло милое… Живешь как в тяжком сне…
Но ныне, вспомянув те солнечные годы,
Я с вами праздную! И так отрадно мне,
Что здесь, в далекейшей, но близкой нам стране
Вас чествует и цвет болгарского народа…
Живите ж, творчески пылаючи! Чтоб нам,
Когда мы радостно-взволнованною стайкой,
Как птицы, из чужих к своим примчим краям,
Среди церквей Москвы и ваш светился храм,
Средь голубей Москвы белела бы и чайка!
ДУМА О СЛАВЯНСТВЕ
Как схожи всех славян истории! —
Как будто бы одна то книга…
В равнинах, в горах, на предгории
Их бытие встречали зори и…
Вдруг нависала туча ига.
Всем, всем нам было предназначено
Узнать гнет замка иль становья —
Неметчины иль Азиатчины, —
О воле встосковать утраченной
И вновь ее добиться кровью!
Но нам, Руси, всего не ближе ли
Народ тот маленький, чью веру
Серпы турецких лун не выжали,
Чей дух, язык, нам общий, выжили,
Уйдя в балканские пещеры?..
Недаром в годы добатыевы
Наш Святослав-князь, вечный витязь,
Забыл врата родного Киева
Для дальней солнечной страны его,
Где жил, победами насытясь!
А князь Владимир, ставши старее,
Из всех сынов