– Спасибо. Она, наверное, не в восторге от того, что вы задержались в Шанхае?
– Не в восторге, – подтвердил Пол.
– Вы рассказывали ей о результатах анализов в лаборатории?
– В общих чертах.
– И что она ответила?
– Она не верит в мою версию и считает, что здесь есть какая‑то ошибка. – И прежде чем Инь‑Инь успела что‑либо сказать, Пол добавил: – Вчера вы играли просто замечательно.
– Рада, что вам понравилось.
– Особенно сонату Бетховена.
– Спасибо.
– Вы ведь хотели, чтобы на этот концерт приехала ваша мать?
– Как вы догадались?
Он пожал плечами:
– Сам не знаю. Просто у меня возникло такое чувство, будто вы играли для нее. Я часто слышал эту вещь, но редко когда она оставляла такое сильное впечатление. Хотя, возможно, тут все дело и во мне. Я думал о вашей матери, пока вы играли.
– Этот концерт я посвятила ей, – кивнула Инь‑Инь.
В этот момент она снова поняла, зачем сидит в этой машине.
– А чем, собственно, занимается ваш немецкий друг, как там его…
– Вайденфеллер, Иоганн Себастьян. Он менеджер в фармакологическом концерне, руководит Южнокитайским филиалом. Работает в Шанхае.
– С таким именем он должен разбираться в музыке.
– Его отец профессор консерватории, – кивнула Инь‑Инь.
– Как давно он живет в Китае?
– Почти десять лет. Во время учебы год прожил в Нанкине.
– И долго вы с ним знакомы?
– Скоро два года. Мы встретились в отеле «Хаятт». Когда‑то я давала там концерты в холле.
– И с тех пор вы вместе?
– Ну… можно сказать и так, – смущенно улыбнулась Инь‑Инь. – Себастьян не любит тратить время попусту.
– Это сразу видно.
– Он вам не понравился?
– Нет, почему же… – замялся Пол.
– Но вы же его не знаете.
– Это не совсем так, – возразил Пол.
– Встречались с ним где‑нибудь раньше? – Инь‑Инь повернула к нему удивленное лицо.
– Нет, с ним лично нет. Но я хорошо знаю людей такого сорта.
– Не стоит так поспешно судить о людях, – с укоризной заметила Инь‑Инь.
– Поспешно? – переспросил Пол. – Кристина всегда упрекала меня в медлительности, говорила, что мне требуется слишком много времени, чтобы определиться с собственной точкой зрения по тому или иному вопросу.
Инь‑Инь недоуменно пожала плечами. Пол удивлял ее все больше. Он то казался ей не в меру осторожным в суждениях, то вдруг рубил с плеча, оскорбляя ни в чем не повинного человека. Инь‑Инь захотелось расспросить его, чем именно его так неприятно поразил Себастьян, но в следующий момент она поняла, что это бессмысленно. Что еще мог добавить Пол к своему первому, поверхностному впечатлению?
– Прости, – сказал он, вдруг перейдя на «ты». – Я не хотел тебя обидеть. Уверен, у Себастьяна есть много хороших качеств. – Инь‑Инь не отреагировала, и он продолжил: – Их не может не быть у человека, который тебе нравится.
Она отвернулась к окну, бездумно провожая взглядом сменяющие друг друга ландшафты, пока глаза ее не закрылись. Незадолго до прибытия на место Инь‑Инь разбудил голос водителя, который попросил разъяснить дорогу.
* * *
Да Лун слушал Пола внимательно, поначалу ничем не выдавая волнения. Однако спустя несколько минут его левый глаз начал дергаться, а потом плотно, до белизны, сжались губы. Когда Пол закончил, Да Лун так долго молчал, что в душу Инь‑Инь закрался страх. Некоторое время она мучилась сомнениями, но потом все же решилась его окликнуть:
– Папа?
Да Лун поднял глаза на Лейбовица:
– В…вы уверены?
– Заключения экспертов не допускают иных толкований, – холодно подтвердил Пол. – В организме Минь Фан слишком много ртути.
Да Лун затряс головой:
– Н…но как так могло получиться? В…ведь это был несчастный случай… или что? – Он умоляюще посмотрел на Пола.
– Не исключено.
– И это озеро… Ч…что, если они сами этого не заметили?
– Не могу себе такого представить. Содержание ртути в тысячи раз превышает все допустимые пределы.
– Н…но почему нам тогда ничего не сказали? П…почему позволили ей как ни в чем не бывало удить рыбу?
Инь‑Инь почувствовала, как к глазам подступают слезы. Таким отец выглядел в тот день, когда отвозил маму в больницу, – маленьким и беспомощным, как потерявшийся ребенок. Сердце Инь‑Инь болезненно сжалось.
– Ты не знаешь, кто еще заболел в деревне, кроме госпожи Ма, госпожи Чжо и мамы? – спросила она.
Да Лун поднял голову:
– Н…нет. С тех пор как мама слегла, я перестал выходить из дому. А гостей у нас не бывает. Вам следует расспросить людей, если хотите знать больше. Начните с Чжана, его дочь я часто видел на озере с удочкой. Не забудьте про Цзяна… Го тоже… Мама рассказывала, что они вместе удили.
Инь‑Инь решила сделать обход одна. Присутствие иностранца могло насторожить соседей, и без того неразговорчивых. Первым делом она отправится к Чжанам и посмотрит, что из этого получится. С их дочкой Фэн Инь‑Инь играла в детстве, но после школы их пути разошлись.
Чжаны жили в нижней, более населенной части деревни, где Инь‑Инь не бывала уже несколько лет. Там, как раньше, возле домов стояли деревянные скамеечки, на домах висели красные фонари, а дворы были перегорожены веревками с бельем, под которым рылись в песке куры. На углу мужчина сидел на корточках перед жаровней. Он беспрерывно дул на красные угли под сковородой со сладким картофелем. Заслышав шаги, мужчина обернулся. Его левый глаз покрывала полупрозрачная пленка, так что радужная оболочка казалась выцветшей. Правый же глаз был целиком белый и полуприкрыт мертвым, похожим на обрывок ткани, веком. Инь‑Инь пришли на память трупы животных на берегу озера, о которых рассказывал Пол. Она вошла во двор, посредине которого чернел пересохший колодец. В тени дома сидели незнакомые старики и старухи, внимательно следившие за каждым ее движением. Впрочем, приглядевшись, Инь‑Инь усомнилась в том, что старики вообще ее видят. Руки задрожали. Никто не ответил на ее приветствие. Она повторила: «Ни хао!» – никакой реакции.
Деревня ее детства вдруг показалась Инь‑Инь жутким местом. Душу охватил панический страх. Но вот она встретилась глазами с госпожой Чжан; женщина тут же узнала гостью, у Инь‑Инь отлегло от сердца.
– Инь‑Инь, иди сюда, – приветливо улыбнулась старушка. – Садись. Ты не голодна?
Это была маленькая полноватая женщина с круглыми румяными щеками. Она предложила Инь‑Инь стул, на который та с облегчением опустилась. Воспоминания нахлынули с новой силой. О холодных зимних вечерах, которые Инь‑Инь проводила у этого самого очага, укутавшись в одеяло. О знаменитых на всю деревню блинчиках госпожи Чжан и душистых жареных каштанах.
– Как дела у мамы? – раздался над ухом голос госпожи Чжан.
И тут же на столике появилось блюдо с кексами, термос с чаем и две чашки.
– По правде говоря, не очень, – покачала головой Инь‑Инь.
– Я знаю, что произошло, – зацокала языком госпожа Чжан. – Мне так жаль…
Инь‑Инь надкусила кекс. Он оказался черствым и на вкус напоминал зажаренных шелковичных червей, которых одно время готовил ее отец.
– А у вас все здоровы? – в свою очередь спросила Инь‑Инь.
– Со мной все в порядке, спасибо. С мужем тоже.
– А с Фэн? – уже увереннее продолжала допытываться Инь‑Инь.
На мгновение она понадеялась, что Пол ошибся в своих предположениях.
– Фэн очень нас беспокоит, – вздохнула госпожа Чжан.
– Почему? Где она сейчас живет?
– Жила у нас, пока не родила. Потом переехала к мужу в Гуандун.
– Не знала, что у нее ребенок, – удивилась Инь‑Инь.
Госпожа Чжан печально кивнула:
– Был сын. Только он умер. Прожил всего неделю. – Старушка утерла слезу. – Наш единственный внук. Он явился на свет беспомощным инвалидом, я видела его в роддоме. Это страшно… – Женщина выпучила глаза и тут же ударилась в плач.
Инь‑Инь взяла ее за руку:
– Простите, мне никто не сказал об этом.
– И правильно сделали. У вас свои заботы.
– Отчего умер сын Фэн?
– Он родился слепым и глухим, с культями вместо рук и ног. К тому же его сердце было намного больше нормального. Фэн рожала очень тяжело. Больше она не сможет иметь детей. – Голос госпожи Чжан дрогнул. Она несколько раз всхлипнула. – Такое бывает, говорили врачи. Судьба. Дочь господина Ба тоже родила инвалида. А ведь в дереве не осталось молодых женщин, кроме Ба и Фэн. На нас лежит проклятие, Инь‑Инь, говорю тебе. Ты правильно сделала, что уехала.
– А с внуком господина Ба что? – спросила Инь‑Инь.
– Это была девочка. Она тоже родилась слепой и с нездоровым сердцем. Но она жива до сих пор. Разве ты не слышала?
Инь‑Инь покачала головой:
– Я вообще незнакома с этой семьей. Верно, они переехали сюда, когда я была уже в Шанхае. Где они живут?
– Сейчас они живут в Иу, вместе с дочерью. Недалеко от Второй народной больницы. Малышку, как я слышала, надо часто показывать врачам.
– Фэн, наверное, дружила с их дочерью? – предположила Инь‑Инь.
– Как будто не особенно, – пожала плечами госпожа Чжан. – Хотя они вместе рыбачили на озере.
Инь‑Инь почувствовала, как к горлу снова подступает тошнота. Сердце заколотилось, совсем как перед экзаменом в консерватории. Теперь она почти не сомневалась, что предположения Пола верны. При этом Инь‑Инь совсем не была уверена, что хочет знать всю правду. «Чем больше людей пострадало от ядов в озере, тем меньше будет компенсация, – размышляла она. – Если отравилась вся деревня, „Саньлитунь“ ни за что не признает своей вины. Зачем мне это нужно?»
Инь‑Инь хотела одного – играть в оркестре. Дело было даже не в карьере. Ее материальные запросы были невелики, но до сих пор она не имела ни машины, ни собственной квартиры. Появись на примете подходящий мужчина, Инь‑Инь родила бы от него ребенка, о будущем которого уже нужно было думать. Какое ей дело до ядовитого озера, до всех этих мертвых кошек и младенцев‑инвалидов? Ее совершенно не интересует, отчего там так много ртути. Пусть даже это преступное намерение, что толку знать виновных? Инь‑Инь никогда не претендовала на роль правдоискательницы.