вам была бы отведена роль дойных умов, людей-компьютеров, которые бы производили что угодно по первому требованию и были бы биологически неспособны ставить под сомнение приказы обезьяны, раздающей продуктовые талоны.
Устраивает вас такая перспектива?
Я не утверждаю, что эта цель когда-либо будет физически достигнута. Я говорю о том, что она уже достигнута политически и интеллектуально. Политически – среди ваших так называемых коллег в Советской России, интеллектуально – в разуме каждого индивида, который соглашается с дихотомией науки и этики.
Я уверена, что многих из вас сфера науки привлекла именно такой дихотомией: чтобы убежать от истерического, мистического, субъективистского, эмоционального хаоса, в который современные философы превратили этику, и чтобы найти ясную, понятную, рациональную и объективную сферу деятельности.
Вы не нашли ее: не потому, что она не существует, а потому, что она не может быть найдена без помощи ясной, понятной, рациональной и объективной философии, частью которой является этика. Искомая сфера не будет найдена, пока вы не осознаете, что человек не может существовать наполовину ученым, наполовину дикарем, что все аспекты его существования есть, могут и должны быть предметом изучения и суждения его интеллекта и что из всех дисциплин именно этика, устанавливающая для человека цели, должна быть возвышена до науки.
Ни один человек или группа не может жить без системы ценностей. Если измерять уровень ее необходимости, то я бы сказала, что именно вам, ученым, она нужна больше всего. Природа вашей силы и ответственности слишком очевидна и не требует упоминания. Вы можете прочесть об этом в каждом газетном заголовке. Несомненно, что перед любым начинанием вы должны понять, какой цели вы посвятите силу вашего разума.
Если вы не задумывались над этим вопросом, то отошлю вас к роману «Атлант расправил плечи», где есть персонаж, созданный в качестве предостережения, но с огромной надеждой, что оно окажется лишним. Его имя доктор Роберт Стэдлер.
Многое из произошедшего за последние месяцы демонстрирует критические последствия дихотомии этики и науки.
Если бы профессиональный военный стал киллером, сказав, что его новая работа всего лишь бизнес и что он не обязан знать, кто и для каких целей пользуется его услугами, его встретили бы шквалом возмущения и назвали моральным уродом. Однако он не смог бы сотворить и доли тех ужасов, которые совершили заносчивые ученые-аскеты, просто передавшие математические вычисления в руки Н. С. Хрущева, Мао Цзэдуна и их американским копиям и которые объявляют себя сторонними наблюдателями, не прочитав ни одной газеты с 1914 г.
Именно поэтому мир переживает кошмар, превосходящий любой фильм ужасов или научно-фантастическую книгу: два советских спутника вращаются вокруг Земли якобы как триумф передовой науки, в то время как здесь, на Земле, истекающий кровью и молящий о помощи маленький мальчик лежит у подножия Берлинской стены, застреленный за попытку бежать и оставленный там примитивными монстрами из доисторических времен – советскими лидерами.
Нет, это не худшее зло сегодня на Земле. Есть и серьезнее: сознание западных ученых, готовых сотрудничать на цивилизованных условиях с теми коллегами, кто отстаивает одностороннее разоружение.
Если вы только начинаете научную карьеру, вам необязательно разделять вину этих людей, но вам необходимо возродить честь науки.
Есть только один способ, чтобы достичь эту цель: принять моральный принцип, гласящий, что никто не должен слепо жертвовать разумом в пользу убийц, что никто не должен пособничать Аттиле, производя оружие для завоевания мира, любому Аттиле – реальному или потенциальному, отечественному или иностранному.
Есть лишь один путь воплощения указанного принципа. Всю историю человечества, за несколькими исключениями, государство присваивало себе «право» управлять людьми при помощи физической силы, то есть терроризируя и разрушая. Когда возможности террора и разрушения достигают сегодняшних масштабов, то именно размах насилия должен убедить каждого индивида в необходимости уничтожить понятие диктатуры вместе с мнимым «правом» физически навязывать свои идеи или желания другим, если человечество, конечно, хочет выжить. Это означает, что люди должны установить свободное от принуждения общество, в котором государство будет играть роль полицейского, защищающего индивидуальные права, в котором сила используется только в ответ на применение силы и в целях самозащиты, в котором ни одна банда не сможет обладать законной силой вводить режим террора. Такое общество не надо изобретать: оно уже существовало, хоть и не в полном объеме. Название такому обществу – капитализм.
Капитализм не принуждает личность или нацию к коллективистскому рабству мирового правительства. Так называемый Единый мир – это лишь «одна голова, готовая для удара». Капитализм оставляет людям право защищать себя и не дает никому политических средств применять силу или начинать войну.
Не физическое, а политическое разоружение, отказ от узаконенной грубой силы, – единственный способ спасти мир от ядерного разрушения.
4Кто решает в этике?Айн Рэнд
Статья написана в ответ на вопрос читателя и напечатана в разделе интеллектуального вооружения журнала The Objectivist Newsletter за февраль 1965 г.
Есть вопросы, которые надо подвергать сомнению, тем самым добираясь до их основания, ведь они контрабандой, через неверные предпосылки, проникают в умы беспечных слушателей. Пример подобного вопроса: «Кто создал Вселенную?» Или: «Вы все еще бьете свою жену?» Название этой статьи тоже относится к их числу.
Вопрос «Кто решает в этике?» проявляется по-разному, как прямо, так и косвенно. Обычно он задается в следующей формулировке: «Кто решает, что – хорошо, а что – плохо?»
Изучающие объективизм обычно его не задают, хотя они слышали его от других и не понимали его природы. Однако я была поражена, увидев вариант этого вопроса в разделе интеллектуального вооружения: «Будет ли интеллектуальным плагиатом согласиться с философскими принципами и ценностями и использовать их, если они открыты другим человеком?»
Хотя процитированный вопрос не похож на оригинальную формулировку, но он тот же самый, так как возник благодаря одной и той же фундаментальной ошибке.
Природа ошибки станет понятна, если задать такой же вопрос в сфере физических наук: «Кто решает, что хорошо или плохо в электронике?» Или: «Будет ли научным плагиатом согласиться с медицинскими принципами и терапевтическими техниками и использовать их, если они открыты другим человеком?»
Очевидно, что источник таких вопросов – вид концептуального вакуума, который возникает при отсутствии понятия «объективность» в разуме того, кто их задает.
Объективность – метафизическое и эпистемологическое понятие. Оно имеет дело с отношениями сознания и бытия. Метафизически объективность – это признание того факта, что реальность существует независимо от сознания любого, кто ее воспринимает. Эпистемологически объективность – это признание того факта, что сознание воспринимающего реальность (человека) должно обрести знание о реальности при помощи особого метода (разума) в соответствии с определенными правилами (логикой). Это означает, во-первых, что, хотя реальность неопровержима и в любом контексте только один истинный ответ, истина недоступна человеческому сознанию автоматически и может быть открыта только через мыслительный процесс. Во-вторых, что нет ни замены такому процессу, ни способа избежать ответственности за его осуществление, ни коротких путей, ни особых откровений избранным и что нет и не может быть «высшей инстанции» в вопросах, имеющих отношение к человеческому знанию. Метафизически единственный арбитр – реальность; эпистемологически это индивидуальный разум. Первая – судья для второго.
Понятие объективности содержит в себе причину, по которой вопрос «Кто решает, что – хорошо, а что – плохо?» неверен. Никто не «решает». Природа не может решать, она просто есть; человек не решает ничего в вопросах знания, он лишь наблюдает то, что есть. Когда необходимо применить знание на практике, человек выбирает действие, основываясь на собственном знании и помня основной принцип рационального действования во всех аспектах человеческого существования: «Чтобы повелевать природой, ей нужно повиноваться». Это означает, что человек не создает реальность и способен обрести ценности, только принимая решения в соответствии с фактами реальности.
Кто «решает», как правильно собрать автомобиль, вылечить болезнь или прожить жизнь? Любой, кто стремится обрести подходящее знание и судить ради самого себя и на свой страх и риск. Где критерий его суждения? В разуме. Где его критическая опора? В реальности. Если он ошибается или уклоняется, кто его наказывает? Реальность.
Понадобились века (и влияние Аристотеля), чтобы обрести неустойчивое основание для понятия объективности в физических науках. Насколько оно неустойчиво, можно судить по тому факту, что большинство людей не может распространить это понятие на все человеческое знание, включая так называемые гуманитарные науки, то есть науки, изучающие человека. Относительно всех гуманитарных наук, сознательно или подсознательно, выраженно или неявно, многие обращаются к эпистемологии дикарей, то есть к субъективизму.
Субъективизм – это убеждение, что реальность – это не жесткий абсолют, а жидкая, пластичная и неопределенная сфера, которую можно изменить полностью или частично сознанием воспринимающего, то есть его чувствами, желаниями или прихотями. Эта доктрина утверждает, что человек – существо особой природы, который при взаимодействии с вселенной особой природы может жить, действовать и достигать своих целей в отрыве от фактов реальности либо в противоречии с ними, то есть в отрыве от собственной природы и природы вселенной. (Это «смешанная», умеренная или усредненная, версия субъективизма; чистая, или «крайняя», степень субъективизма не признает понятия тождественности, то есть того факта, что человек и вселенная вообще обладают особой природой.)