Верхняя граница суммы, которую гражданин может потратить на обучение одного человека, будет равна сумме, которую государство тратит на обеспечение студента равным по качеству образованием (если вообще можно подсчитать все местные и федеральные расходы, правительственные займы, стипендии и субсидии).
Если родители подростка слишком бедны для оплаты его образования или подоходного налога и если он не сможет найти спонсора, то ему будут доступны государственные школы, как доступны и сейчас, с высокой вероятностью того, что они значительно улучшатся из-за меньшей численности учеников и более широкого влияния со стороны частных школ.
Хочу сделать акцент на том, что я не защищаю государственное образование (то есть управляемое государством), что я не защищаю подоходный налог и что я не защищаю «право» государства на отъем денег у граждан или контроль за его тратами через налоговые льготы. Ни одного из этих явлений не существовало бы в свободной экономике. Однако мы живем в опасном виде смешанной экономики, которая не может быть освобождена по щелчку пальцев. И в сегодняшнем контексте вышеизложенное предложение может стать серьезным шагом в правильном направлении и мерой для предотвращения надвигающейся катастрофы.
Его реализация приведет к следующим изменениям: вместо нового налогового бремени в период, когда страна изнемогает под уже существующим, расходы на образование будут напрямую нести те, кто сейчас оплачивает их косвенно, то есть граждане. (Государственные школы продолжат существовать и будут финансироваться из общих налоговых сборов.) Родители продолжат платить за образование, но у них будет выбор: отправить ребенка в бесплатную государственную школу и платить налоги в полном объеме или оплачивать частную школу на налоговые льготы.
Такой подход дал бы частным школам шанс на выживание (которого у них сейчас нет) и снизил бы стоимость обучения до уровня, доступного большинству людей (сегодня только богатые могут себе позволить обучать своих детей в частных школах). Таким образом разжались бы государственные тиски, сфера образования децентрализовалась бы и стала бы открытой как для конкуренции, так и для свободного рынка идей.
Такой подход урезал бы образовательную бюрократию (которая растет со скоростью последней стадии рака) и сократил бы ее до разумных пределов. Сумму сэкономленных средств невозможно представить. Вот пример: государство тратит на одного студента в среднем от 9200 до 13 000 долларов (иногда эта сумма достигает 22 000 долларов, а кое-где и 39 205 долларов). В частных школах-интернатах, обеспечивающих профессиональное образование, стоимость варьируется от 2300 до 2600 долларов на одного студента [Shirley Scheibla, Poverty is Where the Money is, New Rochelle, N.Y.: Arlington House, 1968].
Напоминайте школьным учителям и профессорам колледжей об этих цифрах. Их профессия – одна из наименее оплачиваемых, и все же большинство преподавателей поддерживают текущее положение дел. Пусть они поймут, что в их трудностях виновата не бедность их учеников, а богатство бюрократической системы, и осознают, что в такой ситуации может сделать конкурентный рынок.
Сейчас главным растратчиком бюджетных денег является не Министерство обороны, а Министерство здравоохранения, образования и социального обеспечения. Предельно ясно, почему у государства должна быть монополия на национальную оборону. Но никто, кроме коммуниста или фашиста, не может отстаивать государственную монополию в образовании. И все же именно к таким условиям мы приближаемся, и налогообложение – основная причина указанной тенденции.
Частные университеты уничтожаются двумя современными бедами, являющимися продуктами государственных действий: снижением частных вложений (съедаются налогами) и все возрастающими тратами (виновата инфляция, вызванная растратами государства). Государственные университеты с минимальной стоимостью обучения – еще один фактор, уменьшающий шансы частных университетов на выживание. Ни одно частное учреждение больше не способно соревноваться с государственными институтами, и несправедливость такого положения налицо: это конкуренция, в которой один из участников обладает неограниченными фондами, часть из которых отнята у другого участника, и в которой второй должен подчиняться произвольно установленным правилам первого. Если какая-то частная школа и выживает, то только на словах (что типично для фашистского государства): она уже связана правительством по рукам и ногам. Нынешние попытки помочь частным университетам через федеральные фонды доведут работу до конца. Если «власть облагать налогами – это власть разрушать», то власть тратить государственные деньги – это власть править.
Теперь подумайте о природе сегодняшнего налогообложения относительно образовательных потребностей молодого населения нашей страны.
Пока миллионы долларов тратятся государством на попытки дать образование подросткам, большинство из которых не способны или не хотят это образование получать, что же происходит с теми, кто способен и хочет? Если стремящийся к образованию молодой человек беден, он вынужден зарабатывать на свое обучение, что растягивает образовательный процесс до восьми или 10 лет вместо четырех, отнимая у человека молодость и становясь лишь хуже в свете постоянно растущих трат и уменьшающихся возможностей трудоустройства. (Стипендии лишь капля в море, и они не всегда раздаются справедливо.) Также он должен платить налоги из своего и так небольшого дохода не только спрятанные в стоимости всех его покупок, но и подоходный. Он не может вернуть часть затрат на свое обучение и продолжает платить за бесплатное образование тех молодых людей, которые участвуют в государственных проектах.
Стремление получить образование в подобных условиях требует небывалой силы характера, независимости, амбициозности и навыка долгосрочного планирования. Такие целеустремленные молодые люди потенциально лучшая часть нашей нации; они – ее будущее; им не нужна помощь, а лишь справедливая возможность, в которой им отказывают. Многие не выдерживают и сдаются. Но их налоги продолжают оплачивать образование и «реабилитационные» усилия, якобы направленные (но терпящие неудачу) на развитие в хиппи со стеклянными глазами тех качеств характера, которые когда-то были у их жертв.
Если молодой человек не может позволить себе обучение в колледже и идет работать, чтобы выжить, то быстро узнает (если он активный, добросовестный и амбициозный работник), что нуждается в образовании для карьерного роста. Налоговое законодательство позволяет ему получить налоговые вычеты только тогда, когда обучение требуется работодателем в качестве условия продолжения работы, но не если он хочет учиться по собственной инициативе. Что такие условия сделают с его уверенностью в себе или чувством контроля над собственным будущим? При этом в государственных программах профессиональной подготовки равнодушные получатели помощи не только учатся бесплатно, но и получают стипендию за посещение курсов. Это неравенство делает заявления мистера Никсона о «самостоятельности» просто смешными и нагло двуличными.
По всей стране уважающие себя и опирающиеся на собственные силы молодые семьи испытывают двойную нагрузку: они платят постоянно возрастающие налоги в пользу школ, в которую они никогда не отправят своего ребенка. Возрождение частных школ, обучающих по системе Марии Монтессори, демонстрирует тяжелое положение сознательных родителей по всей стране. Понимая пагубные последствия прогрессивного образования в государственных школах, такие родители отправляют своих детей в частные школы (или участвуют в их строительстве), что могут позволить себе немногие. Для них вложение в частное образование – большая жертва, поскольку они с трудом достигают профессиональной и финансовой стабильности. У них нет налоговых льгот на такие расходы, в результате чего частные школы оказываются недосягаемыми для трудолюбивого, достойного среднего класса.
В такой же несправедливой ситуации оказываются родители, отправляющие своих детей в приходские школы. Как вы знаете, я не защитник религии или религиозного образования, но бремя вынужденной платы за светские школы – это нарушение права родителей на свободу вероисповедания. Приходские школы страдают от недостатка денег по той же причине, что и частные университеты, и текущие противоречия по поводу поддержки приходских школ иллюстрируют специфику проблемы. С одной стороны, безусловно, нецелесообразно и неконституционно использовать государственные средства для поддержки религиозных школ. С другой – несправедливо, что дети религиозных налогоплательщиков не получают привилегий, доступных детям нерелигиозных. Возьмите за основное правило: в любом вопросе, где есть неразрешимый конфликт, вы найдете нарушение чьих-то прав.
Вот те немногие проблемы, решением которых стали бы налоговые льготы.
Противодействие такой программе было бы ужасным и исходило бы от одной из групп давления: образовательной элиты. Однако пришло время поднять вопрос «конфликта интересов». Государственные должностные лица, имеющие связи с частными источниками дохода, вовлеченными в государственные дела (например, компании, ищущие государственные контракты), считаются подозреваемыми, пока не разорвут эти связи. По тому же принципу бюрократ, чей источник дохода – государственная служба (чаще всего ненужная работа), должен рассматриваться как подозреваемый, если он выступает против программы, угрожающей источнику его дохода.
Некоторые люди противостоят программе налоговых льгот на образование из-за последующего рывка развития различных образовательных теорий и методов в частных школах. Ответ таким оппонентам: одна из целей программы – различия, а не регламентированное единообразие, и именно различия необходимы для прогресса свободной страны, подобно тому, как равенство перед законом, а не эгалитаризм, является одним из фундаментальных принципов этой страны.