вышенные цены на медицинские услуги. При свободном рынке подобного бы не случилось. Во времена частной медицины не было кризиса халатности, как и не было ни общественной психологии, ни безответственного финансирования, которых требует этот кризис. Но благодаря государству сейчас у нас есть и то и другое. А также армия некомпетентных адвокатов, которые рады нажиться на чужой беде, стремясь отнять каждый цент у добросовестных, ошеломленных и в большинстве случаев невиновных врачей, и отхватить для себя гонорар побольше.
Единственное решение этого кризиса – в рациональном определении термина «халатность», которое серьезно ограничило бы это понятие до случаев явной халатности или безответственности, принимая во внимание все необходимые данные. Однако такой подход невозможен, пока правительство участвует в разработке стандартов и наживается на медицине.
Мы живы благодаря работе человеческого разума, и умы индивидуумов все еще в состоянии сохранить независимость мышления и суждения. В медицине разум тем более должен быть свободен. Лечение, как я уже сказал, включает множество переменных и опций, которые должны быть приняты во внимание, взвешены и обработаны разумом и подсознанием врача. Ваша жизнь зависит от сущности его деятельности, то есть от исходных данных, входящих в его разум, и от их обработки.
Что же сейчас входит в это уравнение? Не только объективные медицинские факты. Сегодня врачу приходится размышлять так: «Администратор устроит истерику, если я буду ответственно работать, иначе хороший день будет у юриста. Мой конкурент на соседней улице, возглавляющий местную ООПД, в таких случаях отправляет на компьютерную томографию, а я не могу пойти против него, хотя парни из правительства не дадут добро на томограф для нашей больницы. Также Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) запрещает тот препарат, который я должен выписать, несмотря на его широкое применение в Европе, а налоговая может не разрешить пациенту сделать на него налоговый вычет. И я не могу проконсультироваться с узкопрофильным специалистом, так как последние правила Medicare запрещают консультации по этому диагнозу. Может, мне вообще не брать этого пациента, ведь он так болен… В конце концов, некоторые врачи манипулируют пациентами и берутся лечить самых здоровых, и поэтому их средние траты гораздо ниже моих, что плохо для моей премии…» Хотели бы вы лечиться в подобных условиях, то есть у врача, которому, помимо ваших объективных потребностей, приходится учитывать противоречивые, запутанные требования 99 государственных учреждений и армии адвокатов? Если бы вы были врачом, то смогли бы соблюдать все эти требования? Смогли бы планировать, работать или исходить из неизвестных данных? Почему не смогли бы? Эти учреждения и армии реальны, и они быстро набирают силу и берут верх над вами, вашим разумом и вашими пациентами.
В таком кошмарном мире, если и когда он полностью распространится, мышление беспомощно: никто не способен разумно решить, что надо делать. Врач либо подчиняется самому громогласному авторитету, либо пытается оставаться незамеченным, оказывая услуги практически здоровым людям, либо сдается и уходит из медицины.
Теперь вы понимаете, почему объективизм утверждает, что разум и сила – это противоположности, и почему нововведения всегда исчезают в тоталитарных странах, и почему врачи и пациенты неизбежно погибнут в условиях социализированной медицины, если ее внедрение не остановить.
Консерваторы иногда замечают, что государство, замораживая медицинские счета, разрушает финансовый стимул врачей заниматься своим делом. Это правда, но то, что я пытаюсь донести, иное. Со стимулом или без него врачи ставятся в условия, в которых они не могут работать, не могут думать, высказывать суждения и знать, что делать и как действовать на основе своих выводов. Чаще всего государство перекрывает возможность ответственной работы для добросовестного врача.
Врачи знают эти условия, и многие для себя уже решили, что будут делать. Пока готовился к этому выступлению, я поговорил и выслушал многих врачей по всей стране. Я хотел понять, что они думают о состоянии, в котором сейчас пребывает их профессия. От Нью-Йорка до Калифорнии и от Миннесоты до Флориды ответы были похожи: «Я ухожу», или: «Я больше не могу это терпеть», или: «Я вкладываю каждый цент в свой пенсионный план. Через пять лет я уйду на пенсию».
Такую награду наша страна предлагает врачам в обмен на их усилия по спасению жизней.
Если рассчитывают на талантливых новичков, которые заменят врачей, покидающих медицину, то я хочу указать на тот факт, что количество студентов медицинских факультетов уменьшается. Умные студенты, говорит президент Медицинской школы Mount Sinai, «напуганы растущим влиянием государства в сфере медицины»[122]. Заметьте, что он говорит об умных студентах. Остальные всегда будут в переизбытке.
В любой государственной программе всегда есть те, кто получает от нее выгоду и ее защищает. Кто получает выгоду от разрушения профессии врача? Это не беднейшие слои населения. Поколение назад бедным в нашей стране проводилось прекрасное лечение через частную благотворительность, гораздо лучшее, чем они будут довольствоваться в условиях ГОД или СМО. Первый выгодоприобретатель – не все бедные, а только одна группа: те, кто не хочет признавать, что их удел – благотворительный фонд; те, кто хочет притвориться, что они получают медицинскую помощь по праву. Другими словами, выгоду получают нечестные бедные, которые хотят по справедливости отобрать незаработанное и считают для себя оскорбительным сказать «спасибо». Вторая группа выгодоприобретателей – новое поколение врачей, работающих с 9:00 до 17:00, то есть те, кто раньше существовал на задворках медицины, а сейчас находится на ее вершине из-за ухода лучших врачей. Третья группа – бюрократы, лоббисты, законодатели и адвокаты по искам о халатности, то есть все, кто обладает хоть какой-то силой, повылазили из своих нор и, вонзив свои клыки в тела медиков, незаслуженно занимают рабочие места, забирают чужие деньги, славу и власть.
Альтруизм, как продемонстрировала Айн Рэнд, не означает доброты и щедрости: он означает, что человек – жертвенное животное, что одни должны быть принесены в жертву другим. Сегодня наша страна – классическая иллюстрация ее позиции. Компетентные врачи вместе со своими самостоятельно финансирующими себя пациентами жертвуются в пользу паразитов, бестолковых врачей и охотников за наживой. Именно так всегда работает альтруизм, и именно так он должен работать по своей природе.
Врачам откровенно отвратительна сложившаяся ситуация. Многие готовы уйти, а не бороться с условиями, в которых работают: по крайней мере не бороться так, как было бы нужно, чтобы у них был шанс на победу. Отчасти из-за страха: они чувствуют, что если начнут открыто высказываться, то станут объектами государственных репрессий. Однако в основном врачи испытывают вину. Их профессиональная мотивация, то есть личная, эгоистическая любовь к своей работе и способность их разума функционировать, благородна, но они этого не знают.
Столетиями врачей убеждали в том, что иметь личную мотивацию – неправильно, как неправильно – наслаждаться материальным вознаграждением за свой труд и отстаивать свои индивидуальные права. Им постоянно твердили, что независимо от собственных желаний они должны хотеть жертвовать собой ради общества. И сегодня они разрываются внутренним моральным конфликтом и молчат от отчаяния. Они не знают, что сказать в случае своего увольнения или как противостоять своему порабощению. Они не знают, что рациональный эгоизм, который они олицетворяют, – это сердцевина добродетели. Они не знают, что они не слуги своих пациентов, но, цитируя Айн Рэнд, «торговцы, как и все остальные в свободном обществе, и они должны гордо носить это звание, учитывая важность своих услуг». Если врачи смогли бы услышать эти слова и научились высказываться против своих надзирателей, то у них был бы шанс, но только если они высказываются из соображения справедливости, придерживаясь главного морального принципа – самосохранения.
Таким образом, на практике они (и все мы) могли бы выступить за единственное решение сегодняшнего кризиса: за устранение его первопричины, то есть за закрытие программы Medicare. Сокращение ее бюджета отнюдь не выход, поскольку петля системы ГОД лишь затянется. Программа Medicare должна быть отменена. Метод прост: отказываться от нее поэтапно. Позвольте государству и дальше платить по убывающей за тех, кто слишком стар, чтобы копить на свои последние годы, тогда как более молодым поколениям надо дать ясно понять, что поблажек не будет и что они должны уже сейчас начинать откладывать на свои будущие медицинские расходы.
Есть ли возможность сделать этот шаг? Я могу только сказать, что через 10 лет шанса уже не будет: настолько все быстро движется. Через 10 или даже через пять лет наша медицина будет уничтожена. Большинство лучших докторов уйдет на пенсию или забастует, а правительство так плотно увязнет в созданной системе, что уже ничто не поможет от нее избавиться.
Если вы – мой ровесник, то у вас еще есть возможность прожить остаток своей жизни при поддержке частной медицины, которая пока существует. Но если вам 20‒30 лет, тогда вы слишком молоды, чтобы рассчитывать на такую роскошь. Именно вам в качестве заключения я предлагаю: разберитесь сами с тем, что происходит в медицине, не верьте мне на слово, а затем действуйте, то есть дайте людям знать о сложившейся ситуации любым доступным вам способом. Прежде всего поговорите со своим врачом. Если вы согласны с Декларацией независимости, то скажите ему, что он тоже подпадает под ее действие, что он тоже человек, у которого есть право на жизнь, и что вы хотите помочь защитить его свободу и доход из чисто эгоистических побуждений.
Если вы ищете повод, чтобы совершить крестовый поход, то нет ничего более практического или идеалистического. Эта борьба не только посвящена защите величайших основателей нашей страны, но и становится вопросом жизни и смерти – вашей жизни и жизни тех, кого вы любите. Не сдавайтесь без боя.