Я спросил мнение Наполеона о поведении Бернадотта. «Бернадотт отплатил мне неблагодарностью, — заявил Наполеон, — так как именно я возвеличил его; но я не могу сказать, что он предал меня: он в некотором роде переродился в шведа, и он никогда не обещал мне не совершать того, что он сделал. Я могу обвинить его в неблагодарности по отношению ко мне, но только не в предательстве. Ни Мюрат, ни он никогда бы не объявили войны против меня, если бы они думали, что это приведёт к потери моего трона. Они хотели лишь ограничить мою власть, но не уничтожать меня полностью. Храбрость Мюрата, не знавшая границ, была настолько восхитительна, что даже казаки при виде его не могли удержаться от восторженных криков. Они не могли сдержать своих чувств, когда перед ними представала его благородная фигура, шествующая подобно рыцарю старых времён и способная совершать чудеса мужества.
Лабедойер, — продолжал Наполеон, — был молодым человеком, воодушевлённым самыми благородными порывами и неограниченным презрением к королевской семье, который вместе с другими несчастными, чтобы избежать голодной смерти, прозябал в течете двадцати пяти лет в самых плачевных и позорных условиях. Его преданность мне была полна энтузиазма, и он объявил о себе в минуту величайшей опасности».
Наполеон описал Друо как человека, обладавшего одним из самых благородных и непритязательных характеров во Франции, хотя и имевшего способности, которые можно встретить очень редко. Друо был человеком, который в личной жизни удовлетворялся самым малым, позволяя себе сорок су в день, он жил так, словно имел доходы в целый золотой соверен. Он был отзывчивым и религиозным человеком, чьи нравственные начала, честность и простота будут почитаемы в век сурового республиканизма.
30 января. Отправился в «Колониальный дом». После нескольких вопросов относительно состояния здоровья Наполеона сэр Хадсон Лоу заявил, что косвенным путём, а именно как, губернатор не посчитал нужным объяснять мне, он выяснил, что здоровье генерала Бонапарта находится в гораздо худшем состоянии, чем я докладываю ему. Поэтому он желает, чтобы я, всякий раз, когда приезжал в город, сообщал г-ну Бакстеру или сэру Томасу Риду о состоянии здоровья Наполеона, что устраняет необходимость моего появления в «Колониальном доме». И что теперь я могу докладывать майору Горрекеру о состоянии здоровья Наполеона. В соответствии с полученным мною указанием сообщил майору, что после 20 января Наполеон не страдал сильной головной болью, поскольку я удалил у него зуб, что щёки Наполеона стали менее опухшими, что неудовлетворительная работа пищеварительного тракта приводит к сильным запорам, что у него наблюдаются симптомы расстройства пищеварения, такие как тошнота и скопление газов в желудке и в кишечнике, что боль в боку не увеличилась, размер ног не уменьшился, что в целом, хотя локальные боли в щеке не увеличились, коренного улучшения в его общем состоянии здоровья не наблюдается. Я также обратился с просьбой о предоставлении Наполеону небольшого дистиллятора для приготовления напитка, настоянного на апельсиновых цветках. Этот напиток действительно необходим Наполеону, и он был бы очень благодарен за предоставление ему дистиллятора. (Эта просьба, хотя неоднократно повторялась, так и не была удовлетворена.)
3 февраля. Прибыл транспортный корабль «Кембридж», доставивший печальную весть о кончине принцессы Шарлотты.
Сообщил об этой новости Наполеону, который выразил свою скорбь по поводу этого печального события. Он заявил, что вне зависимости от чувств, которые, естественно, возникли в связи с участью принцессы, чья жизнь оборвалась в самом расцвете её сил и красоты, когда её ждало самое прекрасное будущее, вместе с ней ушли и те надежды, которые он питал в связи с тем, что она могла бы добиться более либеральной политики в отношении него самого. Наполеон яростно поносил акушеров и выразил своё удивление тем, что простой народ не забросал их камнями до смерти. Он заявил, что всё это дело с кончиной принцессы выглядит странно. По-видимому, заметил Наполеон, были приняты все меры, чтобы лишить её всего необходимого для поддержки и утешения в её первых родах. Наполеон твёрдо придерживался того мнения, что несколько пожилых замужних женщин, которым часто приходилось рожать детей, должны были находиться у постели роженицы, чтобы успокаивать её. Если бы они присутствовали рядом с роженицей, то они бы поняли, что дела идут не так, как следует, и настояли на том, чтобы была оказана дальнейшая помощь. Для старой королевы совершенно непростительно, что она не присутствовала при родах принцессы.
«Леопольд примечателен тем, — заявил Наполеон, — что он ещё гарсон, совсем незрелый мужчина. Он не знал, что ему надо делать. Если бы не я, — добавил он, — Мария Луиза умерла бы точно таким же образом. Во время её родов я находился в соседней комнате, из которой я то и дело приходил к ней. Дюбуа, врач-акушер, подбежал ко мне, когда я выкроил для себя минуту для отдыха и полулежал на диване. На Дюбуа лица не было от страха, когда он сказал мне, что «императрица находится в состоянии крайней опасности, ребёнок оказался в положении неправильного предлежания». Я спросил его, встречался ли он когда-либо в своей практике с подобным случаем. Дюбуа ответил, что встречался, но очень редко, возможно, из тысячи случаев только раз, но сейчас он пребывает в состоянии сильнейшего отчаяния, ибо такой чрезвычайный случай происходит с императрицей.
«Забудьте о том, что она — императрица, обращайтесь с ней так, как вы обращались бы с женой мелкого лавочника с улицы Сен-Дени. Это единственное, о чём я вас прошу». Дюбуа тогда спросил: «Если кого-то из них двоих будет необходимо принести в жертву, кого я должен спасать — мать или ребёнка?» «Конечно, мать, — ответил я, — это её право». Затем я с Дюбуа подошёл к кровати роженицы, стал ободрять и успокаивать императрицу, насколько это было в моих силах, и держал её, пока акушер работал с хирургическими щипцами. Когда ребёнок появился на свет, он выглядел мёртвым, но с помощью обтирания и применения других средств он был возвращён к жизни.
Рождение ребёнка привело всю страну в состояние безудержной радости. При первом же выстреле пушки, извещавшем о происшедшем событии, всё население Парижа, находившееся всё это время в состоянии напряжённого ожидания, вышло на улицы, заполнило парки и принялось считать число выстрелов из пушки. Двадцать один выстрел означал бы рождение принцессы, а сто один выстрел — рождение принца. Как только прозвучал двадцать второй выстрел, парижане принялись сотрясать воздух пронзительными криками радости, выражая всеобщий восторг. Почти все державы Европы направили в Париж своих чрезвычайных послов, чтобы поздравить меня со счастливым событием. Император Австрии в качестве крёстного отца был представлен своим братом, герцогом Вюртсбургским, а император Александр направил в Париж своего министра внутренних дел, чтобы выразить удовлетворение по поводу знаменательного события[61]. Если бы около бедняжки принцессы Шарлотты, — добавил Наполеон, — был кто-нибудь, кто вёл себя так же энергично, как я около императрицы Марии Луизы, то она была бы спасена.
Теперь же из-за небрежного отношения к ней со стороны её родственников и из-за глупости или ещё чего-нибудь худшего тех подлых акушеров невозможно сказать, какие беды ожидают британскую империю.
Как только стало известно, — продолжал Наполеон, — что в интересах Франции я был принуждён разорвать узы моего брака, так сразу же ведущие монархи Европы стали проявлять заинтересованность в заключении брачного союза со мной. Как только император Австрии услыхал о том, что активно обсуждается вопрос о моём новом браке, он пригласил к себе Нарбонна и выразил ему свое удивление по поводу того, что его семья оказалась вне этого обсуждения. В это время рассматривался вопрос о возможности моего брачного союза с русской или саксонской принцессой. Кабинет министров Вены направил соответствующие инструкции по вопросу о моём брачном союзе в Париж принцу Шварценбергу, который тогда был послом Австрии в Париже. Были получены также депеши от нашего посла в России, в которых сообщалось о готовности императора Александра предложить свою сестру, великую княгиню Анну, в качестве моей будущей супруги. В связи с этим, однако, возникли некоторые трудности ввиду необходимости строительства в Тюильри часовни для отправления православных религиозных служб. По этому вопросу было созвано заседание Тайного совета, в ходе которого большинство проголосовало за австрийскую принцессу. Соответственно, я поручил принцу Евгению прощупать почву с принцем Шварценбергом на предмет брачного союза с австрийской принцессой. В результате был подписан брачный контракт по образцу брачного контракта между Людовиком Шестнадцатым и Марией Антуанеттой. Император Александр был недоволен тем, что к возможности брачного союза между его сестрою и мною отнеслись с пренебрежением. Он считал, что его обманывали тем, что одновременно велись переговоры с двумя разными сторонами, но в этом он ошибался.
Утверждалось, — добавил Наполеон, — что брачный союз с Марией Луизой был предусмотрен в качестве одной из секретных статей договора, заключенного в Вене, который был подписан несколько месяцев назад; но это утверждение полностью является ложью. Не было никакой и мысли о союзном договоре с Австрией до получения депеши от Нарбонна, сообщавшей о намёках, сделанных ему со стороны императора Франца и Меттерниха. На самом деле, брак с императрицей Марией Луизой был предложен Тайному Совету. Он обсуждался на заседании Тайного совета, был решён им и подписан в течение двадцати четырёх часов. Этот факт может быть подтверждён многими ныне здравствующими членами Тайного совета. Некоторые из членов этого совета придерживались того мнения, что я обязан жениться на французской женщине. Причём их аргументация в пользу этого мнения была настолько сильной, что я некоторое время колебался. Однако императорский двор Австрии прозрачно намекнул мне, что отказ от брачного союза с одной из принцесс правящих императорских и королевских дворов Европы означал бы молчаливое признание политики Наполеона, направленной на их свержение, как только для этого представится благоприятная возможность».