В письме, содержавшем приказ о моём освобождении, его превосходительство посчитал себя обязанным признать за мной право называться личным врачом Наполеона. Ранее он оспаривал за мной это право.
В депеше, отправленной сэром Хадсоном Лоу, были приведены некоторые выдержки из письма лорда Батхерста. В числе других вопросов в них констатировалось, что граф Бертран должен составить список лиц из местных граждан, не более пятидесяти человек, и представить его губернатору для утверждения. Указанные в этом списке лица должны были пропускаться в Лонгвуд в уместное время дня только пропускам, содержавшим приглашение от генерала Бонапарта. Эти лица уведомлялись, что в подобных случаях они должны представлять эти приглашения с указанными в них именами в качестве пропусков у барьера поста охраны Лонгвуда. В выдержке из письма лорда Батхерста ясно указывалось, что губернатор сохраняет за собой власть вычёркивать из списка любое лицо.
10 мая. До того, как разрешить мне возобновить мою врачебную практику в Лонгвуде, Наполеон, для того чтобы прекратить подделку каких-либо бюллетеней о состоянии его здоровья, потребовал, чтобы я составлял такой бюллетень один раз в неделю или чаще, если это будет необходимо. Копия бюллетеня должна передаваться губернатору, если он попросит её. Об этом я немедленно сообщил сэру Хадсону Лоу, который не только не потребовал копий бюллетеня, но самым решительным образом запретил мне составлять для него (сэра Хадсона) любые письменные отчёты.
После прошедшего месяца состояние здоровья Наполеона стало хуже. Боли в боку стали более постоянными и более сильными.
Поведение местных властей по отношению к Наполеону вызвало всеобщее возмущение среди жителей острова.
16 мая. Официальное объявление за подписью сэра Хадсона Лоу, расклеенное в наиболее видных местах города, запрещало всем офицерам, жителям острова и любым другим лицам поддерживать переписку или контакт с иностранными лицами под угрозой ареста[74].
18 мая. Сэр Хадсон Лоу приказал капитану Блэкни собрать всех английских слуг Лонгвуда и зачитать им официальное объявление губернатора от 16 мая. Это было сделано без оповещения их хозяев. Когда об этом сообщили Наполеону, он приказал, чтобы английские слуги, работавшие в доме Лонгвуда вместо Сантини, а также другие слуги, присланные сэром Хадсоном Лоу, были освобождены от своих обязанностей.
20 мая. Разговаривал с императором о книге, опубликованной г-ном Эллисом о посольстве в Китае, и о его беседе в Лонгвуде, содержание которой этот джентльмен также опубликовал. Наполеон рассказал, что, когда он узнал, что г-н Эллис работал секретарём миссии в Персии, вскоре после того как генерал Жарданн покинул Исфахан, он стал расспрашивать г-на Эллиса о том, как далеко Россия проникла в Персию. «Я сказал ему, — добавил Наполеон, — что если России удастся присоединить к себе храбрую польскую страну, то тогда у неё больше не будет соперника, потому что Россия будет сдерживать Англию, угрожая её владениям в Индии. Австрия также не будет для неё помехой, так как Россия будет сдерживать её благодаря громадному моральному превосходству своих войск и поддержке со стороны верующих греческой церкви, которые составляют большинство в Венгрии и Галиции. Становится довольно очевидным, что греческий патриарх в один прекрасный день будет проводить молебен в Святой Софии.
Я также пояснил г-ну Эллису, что если Англия в целях укрепления своего могущества основное внимание уделит своим наземным войскам и будет сохранять свои армии на континенте, то эти армии послужат препятствием для развития её истинной силы. Поэтому она совершит ту же самую ошибку, в которой повинен Франциск Первый, когда в сражении при Павии он во главе своей отборной части кавалерии занял позицию перед мощной французской батареей, которая бы обеспечила ему победу, если бы он не помешал ей стрелять, став препятствием для неё вместе со своими кавалеристами.
Я сказал г-ну Эллису, что все эти нарушения общественного порядка в Англии не имеют никакого значения, и у вас достаточно констеблей, чтобы восстановить порядок, если в то же самое время ваши министры направят всё своё внимание и все свои заботы на коренное улучшение своего администрирования ради процветания вашего производства и вашей торговли. Прежде всего, вы не должны стыдиться стать купцами; именно из этого источника проистекает ваше могущество. Но если нищета в стране действительно существует, как это утверждает лорд Велели, и она была вызвана слишком большими усилиями, выпавшими на долю Англии за последние двадцать лет, то в этом случае слишком жёсткие меры принуждения, применённые в отношении народных масс, будут иметь временный характер, и едва ли они вызовут у народа безрассудство, Я сказал, что среди вас, англичан, есть очень мудрые люди, которые в то время, когда они примут эти жёсткие меры, не дадут воли желчным настроениям, восстановят благосостояние страны, облегчат положение народа и заставят нищету исчезнуть.
Во время всей нашей беседы с г-ном Эллисом, — продолжал Наполеон, — которая продолжалась примерно минут тридцать, ни слова не было сказано об острове Святой Елены. Граф Монтолон не беседовал на эту тему ни с г-ном Эллисом, ни с кем-либо ещё из его посольства. Когда он посетил Лонгвуд, то он не задавал никаких вопросов о поместье, не осматривал комнаты дома и, в целом, о самом Лонгвуде ничего не знал, ничего там не видел и ничего о нём не слышал, по крайней мере от французов. И, тем не менее, в своей книге он имеет наглость играть роль судьи, который на месте происшествия выслушивает жалобы обеих конфликтующих сторон. Но этот фрагмент книги написан не им. Этот фрагмент — изобретение некоего служащего лорда Батхерста, который обязал г-на Эллиса вставить его в книгу. Подобное проституирование своего имени не делает чести этому дипломатическому деятелю»[75].
Наполеон обратил внимание на контраст между официальным объявлением и поведением губернатора, с одной стороны, и депешами от лорда Батхерста, с другой стороны. Он заявил, что депеши присылаются всего лишь затем, чтобы создать видимость, что что-то делается для улучшения его положения, в то время как на самом деле ничего не делается.
В ходе нашего разговора Наполеон сказал, что не следует полагаться на сочинения писателя, которыми он стремится внушить читателю мнение о своём личном характере и о своём поведении. В качестве примера он напомнил о том, что Бернардэн Сен-Пьер, чьи сочинения проникнуты столь прекрасными и благородными чувствами и в которых каждая страница дышит принципами гуманизма и социального счастья, обладал одним из самых худших характеров во Франции.
11 июня. Не говоря уже о воспалительном заболевании щёк, частый рецидив которого излечивался удалением ещё двух зубов, состояние здоровья Наполеона стало намного хуже. В связи с этим сегодня он согласился с рекомендованным ему курсом лечения, который, соответственно, начался с сегодняшнего дня. Практически он не выходил из своих апартаментов почти шесть недель.
20 июня. Офицеры 53-го пехотного полка оказали мне честь, избрав меня почётным членом их клуба. Когда этот полк покидал остров, то такую же честь мне оказали офицеры 66-го пехотного полка. Сэр Хадсон Лоу поручил сэру Томасу Риду снабдить подполковника Ласкелля (командира полка) самой коварной клеветой о моей персоне. В соответствии с этим подполковник Ласкелль вызвал к себе лейтенанта полка Риердона (моего друга) и рассказал ему всё то, что постарался ему внушить сэр Томас Рид.
А именно: что я стал ненавистен взору губернатора, что офицеры полка должны исключить меня из своего клуба как человека, подвергавшегося оскорблениям со стороны губернатора, который изгнал меня из своего дома, и, соответственно, я неподходящая личность для общества офицеров полка. Сэр Томас Рид также старался убедить подполковника Ласкелля в том, что исключение меня из офицерского клуба полка будет приятной новостью для сэра Хадсона Лоу, который, как сообщил сэр Томас Рид, заявил, что он, губернатор, будет рассматривать каждого, кого заметят в общении со мной, как его, губернатора, личного врага. Подполковник Ласкелль, заканчивая беседу с лейтенантом Риердоном, обратился к нему просьбой убедить меня в том, чтобы я, не афишируя этот факт, вышел из состава офицерского клуба, так как моё присутствие в клубе будет неприятно для губернатора. Несмотря на всё это, он, подполковник Ласкелль, лично питает ко мне глубокое уважение и что он будет первым, кто пригласит меня на обед в клубе в качестве гостя.
Поразмыслив над всем этим, я решил, что если я тайно ускользну из клуба, то я тем самым дам возможность моим врагам очернить меня самым грубым образом и представить дело так, что моё поведение именно было таким, что он заставило офицеров 66-го пехотного полка изгнать меня из членов клуба. Руководствуясь благими намерениями, я немедленно написал подполковнику Ласкеллю письмо, которое находится в числе приложений к моей работе под №XVIII. Вечером я отправился на встречу с ним. Подполковник заверил меня в своей дружбе и в своём уважении ко мне, но в то же время попросил меня неофициальным путём покинуть членство клуба, так как этого хотел сэр Хадсон Лоу, и что он, подполковник Ласкелль, опасается, что в противном случае и он, и офицеры полка окажутся объектами сильного негодования со стороны губернатора.
Он закончил беседу со мной тем, что заявил, что сэр Томас Рид показал ему часть моей переписки с губернатором, а также ряд секретных документов, о которых мне никогда не сообщали. Подполковник вновь выразил своё глубокое уважение ко мне. Подполковник заявил, что он знает, что это чувство разделяется всеми офицерами его полка. Я ответил, что искажение истины, осуществлённое тайком от меня, может остаться неопровергнутым и что ни один человек не гарантирован от того, что может стать жертвой клеветы.
Однако я готов представить всю переписку между губернатором и мною на суд офицеров полка или представить её на тщательное изучение лицу или лицам, которые выразят желание ознакомиться с нею, и ждать их решения. Тем не менее я никогда не откажусь от чести, которую мне оказали офицер