Я добавил, что если бы вы пожелали узнать мнение офицеров, проходящих воинскую службу в этой колонии, то вы бы обнаружили, что среди них нет ни одного, который бы не рассматривал ограничения, введёнными вами 9 октября 1816 года и 14 марта 1817 года, как несправедливые, бесполезные и жестокие; и что все они на месте императора поступали бы так же, как и он, рассматривая подобное обусловленное разрешение осуществлять конную прогулку как его абсолютное запрещение.
Я также имею честь сообщить вам, что в соответствии с законопроектом парламента от 11 апреля 1816 года вы не имеете права вводить ограничения: законопроект предоставляет это право только правительству, которое не может передать это право даже одному из его министров и тем более отдельному офицеру. Лорд Батхерст в своей речи в палате лордов в марте месяце заявил, что вы не вводили никаких новых ограничений, что вся его переписка была полна благожелательным отношением к лицам, содержавшимся под стражей, и что в вашем распоряжении находятся те же самые инструкции, что и у вашего предшественника; а ваш предшественник адаптировал ограничения правительства к местным условиям в форме, если и не совсем удобной, но, по крайней мере, вполне терпимой. Подобное положение вещей оставалось на протяжении девяти месяцев, во время которых император регулярно выезжал на конные прогулки, даже принимал некоторых английских офицеров за своим столом и общался у себя с английскими офицерами и жителями острова. И такой порядок содержания императора на острове Святой Елены не был изменён решением вашего правительства. В продолжение этих девяти месяцев никаких недоразумений не происходило и ничто не может оправдать ваше решение поменять ранее существовавший порядок вещей на тот, который был установлен вами. Император будет выходить из своих апартаментов, выезжать на конные прогулки и вернётся к прошлому образу жизни, если вы восстановите ранее существовавший порядок таким, каким он был до времени вашего приезда на остров. Не выполнив этого, вы будете нести ответственность за результаты соблюдения ограничений от 9 октября 1816 года и 14 марта 1817 года, которые вы не имели права вводить и которые для императора равнозначны абсолютному запрету покидать его апартаменты.
Вы говорили мне, сэр, что комната императора слишком мала, что дом в Лонгвуде в целом очень плохой, о чём вы докладывали вашему правительству. Поскольку для императора в прошлом году сооружали шатёр, так как в его распоряжении не было дорожки, по которой он мог бы прогуливаться в тени, то вы предложили соорудить около дома императора солдатский деревянный барак, в котором император мог бы совершать свои прогулки. Я осмелился поставить императора в известность о вашем предложении. Он считает это предложение издевательством (таковы были его слова), вполне в духе всего поведения по отношению к нему в течение этих двух лет. Если этот дом так неудобен для него, то почему бы ему не предоставить один из тех домов на острове, расположенных среди садов, деревьев, там, где есть тень и протекает ручей? Почему его оставляют в этом месте с невозделанной землёй, незащищённом от ветров и не имеющем ничего такого, что бы могло способствовать сохранению жизни?
Разрешите мне, сэр, заявить для вашего сведения, что, если вы не отмените введённые вами ограничения от 9 октября 1816 года и от 14 марта 1817 года и если вы не восстановите положение вещей, каким оно было во времена адмирала, то император не сможет выйти из своих апартаментов. Император считает и будет считать этот порядок, установленный вашими ограничениями, как желание с вашей стороны вызвать его смерть. Он находится полностью в вашей власти. Вы можете заставить его умереть от болезни; вы можете заставить его умереть от голода; для него будет благом погибнуть от выстрела из мушкета.
Если вы соберёте вместе военных и морских офицеров, проходящих службу на этом острове, и ведущих военных врачей, то все они в один голос заявят, что ваши инструкции позорны и постыдны и что любой благородный человек скорее бы умер, чем признал их; что они не имеют никакого значения для безопасности содержания пленных; что они, наконец, просто незаконны. Текст законопроекта британского парламента и речь вашего министра не оставляют и тени сомнения в этом вопросе. Военные врачи скажут вам, что более нельзя терять время: возможно, через три или четыре недели будет уже слишком поздно; и хотя от этого великого человека отвернулась судьба и для лжи и клеветы против него распахнуты двери, тем не менее все народы подадут свой громогласный голос возмущения; ибо здесь есть несколько сотен людей, которые засвидетельствуют, что всё, что творилось на острове, имело своею целью лишить жизни великого человека.
Сэр, я всегда старался говорить вам об этом более или менее убедительно.
Говорить с вами об этом я более не буду, ибо все ваши отрицания, хитрости и доводы абсолютно бессмысленны.
Вопрос к вам выражается в двух словах: хотите вы или нет убить императора? Если вы будете упорствовать в вашем поведении, то вы ответите на этот вопрос утвердительно; и, к несчастью, ваша цель, вероятно, будет достигнута после нескольких месяцев агонии великого человека.
В заключение разрешите мне ответить от имени офицеров, которые находятся здесь с императором, а также от меня лично, на ваши письма от 29 и от 26 июля этого года. Сэр, вы заблуждаетесь в оценке нашего характера: угрозы не властны над нами. Находясь на его службе, мы в течение двадцати лет храбро смотрели в лицо любой опасности. Добровольно оставаясь на острове Святой Елены, пребывая в самых ужасных жизненных условиях и испытывая на себя самые странные поступки с вашей стороны, мы жертвуем великому человеку нечто большее, чем наши собственные жизни и жизни членов наших семей. Безразлично относясь к вашим угрозам и к вашим выпадам в наш адрес, мы продолжим выполнять свой долг; и если бы возникли какие-нибудь поводы для жалоб на нас вашему правительству, то мы не сомневаемся, что принц-регент, лорд Ливерпуль и многие другие почтенные джентльмены, входящие в состав вашего правительства, прекрасно знали бы, как оценивать их. Они относятся к нам с уважением, благодаря тому священному уходу за великим человеком, который мы выполняем; и даже если бы мы предвидели, что нам предстоят гонения, то и в этом случае мы были бы верны нашему принципу: «Исполняй свой долг, что бы ни случилось».
Имею честь быть, губернатор, вашим покорной слугой,
граф Бертран
№ XIII
Лонгвуд, 22 марта 1818
Милорд, г-н Киприани, управляющий поместьем императора в Лонгвуде, скончался в Лонгвуде 27 февраля 1818 года в четыре часа дня. Он был погребён на протестантском кладбище острова Святой Елены, и священнослужители этой церкви оказали ему такое же внимание, какое было бы оказано любому из их прихожан. Были приняты меры, чтобы в свидетельстве о смерти, которое я вышлю вам (но вместо которого сейчас может служить выписка из моего письма), было указано, что он умер прихожанином апостольской и римской церкви. Священник церкви этого острова с готовностью бы обслужил его в момент наступления смерти, но он хотел бы иметь в свои последние минуты около себя католического священника; но так как у нас здесь нет такого священника, то он дал понять, что не хочет священника другой религии.
Я был бы счастлив, если бы вы ознакомили нас с обрядами католической церкви по этой проблеме. В частности, разрешает ли католическая церковь английскому священнику обслуживать умирающего католика. Мы не находим слов, чтобы достойными образом отблагодарить священников этого острова за проявленные ими энергию и рвение в связи с происшедшим событием.
Киприани скончался от воспаления кишечника. Он умер в пятницу, а в предыдущее воскресенье прислуживал императору, не предчувствуя никакой беды. Несколько дней тому назад в Лонгвуде скончался ребёнок одного из слуг графа де Монтолона. На днях от той же болезни скончалась горничная. Это всё результат нездорового климата этого острова, где доживают до старости немногие. Местные жители, но особенно европейцы, умирают в результате того, что становятся жертвами заболеваний печени, дизентерии и воспаления кишечника. В подобных обстоятельствах мы испытываем ежедневную необходимость в священнике нашей веры. Вы — наш епископ, мы хотели бы, чтобы вы прислали нам французского или итальянского священника. Пожалуйста, подберите нам хорошо образованного человека, лет под сорок, с ровным характером и не с головой, наполненной антигалликанскими принципами.
Обязанности управляющего поместьем Лонгвуда поручены г-ну Пьеррону; но он очень болел и хотя в настоящее время выздоровел, но его состояние здоровья всё ещё плохое. Повар находится в таком же положении. Было бы необходимо, чтобы или вы, или принц Евгений, или императрица послали бы нам управляющего поместьем, а также французского или итальянского повара из тех, кто служил в обслуживающем персонале императора или членов его семьи.
В приложении к этому письму ваше преосвященство найдёт, во-первых, бумажник г-на Киприани с бумагами А. и Б. Во-вторых, булавку, которую он обычно носил, и которую, по моему мнению, следует отправить его жене. В-третьих, всю денежную сумму, принадлежавшую ему, а именно 8287 франков, и кредитную карточку на эту сумму, дающую его наследникам право распоряжаться ею. Зная, что вы заботитесь о его сыне, а также то, что его дочь находится с мадам Мер, император хотел бы знать, какое состояние оставляет Киприани, так как, судя по всему, он инвестировал значительные фонды в Генуе, чтобы обеспечить будущее своих двух детей.
Я не стану огорчать вас описанием состояния здоровья императора, которое весьма неважное. Однако оно не стало худшим после жаркого сезона. Полагаю, что эти подробности следует скрыть от мадам Мер. Не верьте лживым сообщениям, которые распространяются в Европе. Имейте в