Затем я спросил его, какое мнение он составил о книге Уордена. Наполеон ответил: «В своей основе книга правдива, но он плохо понимал то, что ему говорили; в книге немало ошибок, которые возникли в связи с тем, что ему плохо объясняли: Уорден не понимает французского языка. Он не прав, когда заставляет меня говорить в той манере, к которой он сам привык. Так, вместо того, чтобы заявить, что сказанное ему передавалось с помощью переводчика, он передает весь свой рассказ так, словно я говорил с ним всё время напрямик и словно он мог понимать меня; в результате он вкладывает в мои уста выражения, недостойные меня и не в моём стиле. Любой человек, знающий меня, сразу же увидит, что это не мой стиль. В действительности, большинство того, что он услышал через переводчика, а это составляет большую часть книги, более или менее неправильно. Он пишет, что Массена брал штурмом деревню Эслинг тринадцать раз, что, если книга будет переведена на французский язык, заставит каждого французского офицера, знакомого с ходом этого сражения, рассмеяться, так как Массена в течение всей этой акции именно в этом месте сражения не был. То, что он пишет о пленниках, взятых у Яффы, также неправильно, так как их сопровождали на протяжении двенадцати лье в направлении Багдада, а не в направлении Назарета. Около Алжира находились мавры, а не коренные жители страны, которую он упоминает. Он неправ, когда заявляет, что я предложил дать больным солдатам опиум, я не предлагал этого. Вначале это предлагалось военными врачами. Он ошибается, когда объясняет причину, в силу которой я хотел, чтобы Райт оставался живым. Главной причиной этого, и это можно доказать, как я вам уже рассказывал, было то, что, в соответствии с показаниями Райта, именно NN дал указание убийцам, нанятым графом д’ Артуа, высадиться на берег Франции, чтобы убить меня. Причина моего отношения к Райту была вызвана его собственными показаниями на суде в присутствии послов дружественных мне держав. Сейчас смерти Райта придаётся некоторый ореол. Он же предпочёл покончить свою жизнь самоубийством, чтобы не скомпрометировать своё правительство.
Герцог Энгиенский должен был приехать в Париж, чтобы оказать помощь убийцам. Герцог де Берри также должен был высадиться в определённом месте в Пикардии для того, чтобы поднять восстание и организовать убийства. Я получил информацию об этом, и в то место был направлен Савари, чтобы арестовать де Берри. Если бы его схватили, его бы немедленно расстреляли. Он был на борту английского корабля, который близко подошёл к берегу, но определённый сигнал, о котором заранее была договорённость, не был подан из Бевиля. Де Берри испугался, и корабль с ним отплыл от берега. Место, где они должны были высадиться, называлось «Скалы Бевиля», около Дьеппа у крутого обрыва, на верх которого люди были вынуждены взбираться с помощью канатов. Это место ими было выбрано с учётом того, что им, вероятнее всего, не могли помешать офицеры таможни.
Граф д’ Артуа и герцог де Берри всегда старались добиться моего убийства. Думаю, что Людовик не был причастен к этому. Они думали, как я полагаю, что свободны совершать попытки убить меня столько раз, сколько им вздумается, и причём безнаказанно. Будучи главой французского правительства, в соответствии с законами политики и законами природы, я должен был иметь все основания для того, чтобы добиваться в ответ устранения своих врагов: и это для меня не представляло никакого труда.
Вскоре после Маренго, — продолжал Наполеон, — Людовик написал мне письмо, которое мне было передано аббатом Монтескью. В письме Людовик писал, что я слишком долго решаю вопрос о его восстановлении на троне; что без него Франция не сможет чувствовать себя счастливой; так же как и слава страны не может быть полной без меня; что мы оба необходимы Франции; письмо он закончил тем, что попросил меня выбрать всё то, что я посчитаю нужным, что бы было мне пожаловано при условии, если я восстановлю его на троне. Я отправил ему очень вежливый ответ, заявив, что очень сочувствую всем его невзгодам и бедам его семьи и готов сделать всё возможное, чтобы облегчить его положение, и что я заинтересован в том, чтобы обеспечить его и его семью соответствующим доходом, но что он может отказаться от мысли когда-либо вернуться во Францию в качестве монарха, так как это невозможно будет осуществить без того, чтобы не перешагнуть через тела пятисот тысяч французов.
Уорден был неправильно информирован о том, что Маре был причастен к моему возвращению во Францию. Он ничего об этом не знал и подобное заявление могло нанести вред его положению во Франции. Уорден также действовал неосмотрительно, когда утверждал, что решение проблем находится в компетенции графа и графини Бертран, так как они в результате подобного заявления могут нажить себе много врагов. Уордену следовало просто сказать: «Мне рассказывали в Лонгвуде». Что же касается его утверждения, что информация исходила от меня, то мне это безразлично, поскольку я никого не боюсь, но Уордену следовало быть более осторожным, говоря о других.
Уорден, — добавил Наполеон, — руководствовался добрыми побуждениями, и в своей основе его книга правдива; но о многих обстоятельствах сообщается неправильно вследствие неверного понимания дел и их плохого толкования. Гурго вчера был очень рассержен тем, что сказано в книге о нём. Я сказал ему, что он должен следовать моему примеру, наблюдая за тем, с каким спокойствием я отношусь к разной клевете в мой адрес, которой переполнена пресса. Они меня превратили в отравителя, в убийцу, в насильника, в чудовище, которое повинно в кровосмешении и во всех ужасающих преступлениях. Ему следует относиться к подобным вещам скептически и хранить молчание.
По некоторым заметкам в «Таймс», — продолжал Наполеон, — я сужу о том, что «Морнинг Кроникл» относится ко мне благожелательно. Что может быть плохого в том, чтобы разрешить мне посмотреть эту газету? Позволить мне прочитать что-нибудь положительное в мой адрес? Теперь мне редко приходится видеть что-либо подобное, но это же жестоко, когда меня лишают столь незначительного утешения в жизни.
Вы помните, я уже говорил вам, что англичане изменят своё мнение обо мне и что благодаря интенсивному общению с французами и итальянцами, они скоро поймут, что я не ужасное существо, которым они прежде считали меня. Английские путешественники, вернувшись из стран, бывших под моей властью, будут испытывать ко мне совсем иные чувства, чем те, с которыми они покидали Англию. Этот процесс начинает набирать ход, и с каждым днём он всё более усиливается. Эти люди скажут: «Нас обманывали. На континенте мы не слышали всех этих ужасных историй. Напротив, куда бы мы ни поехали по прекрасной дороге или красивому мосту, мы спрашивали: а кто построил всё это? Ответ был один: Наполеон или Бонапарт. Они, естественно, скажут, что этот человек, по крайней мере, делал всё для поощрения искусств и наук во время своего правления и при нём принимались меры по улучшению и усилению торговли в этих странах.
Лорд Каслри, — продолжал Наполеон, — повинен в распространении гнусной клеветы, заявив, что я, якобы, утверждал с тех пор, как приехал сюда, на этот остров, что в мирное время или в состоянии войны моей целью является разрушение Англии. Это заявление — сплошная ложь, и она будет предметом моей жалобы его хозяину, принцу-регенту, и я разоблачу перед ним недостойное поведение его министра; поведение, унижающее достоинство человека».
Затем Наполеон высказался по поводу Талейрана. «Что касается Талейрана, — заявил он, — то он — мерзавец, полностью коррумпированная личность, но человек весьма умный. Он ищет любую возможность, чтобы пойти на предательство. После свадьбы принца Евгения я был вынужден освободить его от работы, учитывая жалобы против него со стороны королей Баварии и Вюртемберга. Ничего не делалось, ни одно соглашение не было заключено, никаких договорённостей о торговле не было достигнуто до тех пор, пока его не подкупали. В то время велись активные переговоры по вопросам торговли, но за то, чтобы они завершились, он потребовал колоссальные суммы. Бурбоны сделали правильно, отделавшись от него, так как он бы предал их при первой же возможности. Он бы сделал это, так как предвидел вероятность моего успеха после возвращения с Эльбы и высадки на берег Франции.
Ваши министры, — заявил Наполеон, — высылая меня на остров Святой Елены, обосновывали своё решение следующим образом. Этот Бонапарт — человек талантливый и всегда был врагом Англии. Бурбоны представляют собой группу глупцов, и для англичан будет гораздо лучше, если на троне Франции будут восседать глупцы, а не талантливые люди; ибо первые хотя и могут иметь намерение нанести как можно больше вреда Англии, но они будут лишены способностей сделать это, в отличие от последних. Мы должны делать всё в наших силах, чтобы подавлять французов, являющихся нашими естественными врагами; и в целях осуществления этого мы должны посадить на трон Франции группу дураков, которые будут заняты восстановлением старых религиозных предрассудков, невежества и суеверий в стране и, соответственно, будут ослаблять её, вместо того чтобы укреплять. Англичане поступили бы лучше, — продолжал Наполеон, — если бы оставили меня на троне. Я бы обеспечил англичан огромными торговыми преимуществами, которые Бурбоны не осмелятся предложить. Кроме того, это способствовало бы поддержанию авторитета англичан на континенте. Ибо другие державы, опасаясь меня, пошли бы на уступки, чтобы сохранять с ними хорошие отношения, понимая, что без их помощи они ничего со мной поделать не смогут; тогда как сейчас, поскольку они не боятся Бурбонов, они мало ценят дружбу с державой, к которой они испытывают ревность, и полны желания унизить её. Более того, ваши министры всегда смогли бы использовать меня в качестве средства устрашения народа Англии всякий раз, когда они захотели бы контролировать возникшую в стране напряжённую ситуацию.
Не вижу, — добавил Наполеон, — ни одного приемлемого способа выйти из бедственного положения, в котором оказались ваши фабриканты, за исключение того, чтобы постараться всеми средствами, имеющимися в вашем распоряжении, содействовать отделению испанских южно-американских колоний от метрополии. Посредством этого вы сможете получить возможность открытия весьма обширной и выгодной торговли со странами Южной Америки, которая предоставит вам огромные преимущества. Если вы не предпримите шагов в этом направлении, то американцы опере