– Так ты пойдёшь отвечать, Вера? – повторил историк с укором. – Или ты дар речи потеряла?
Я не знала, что ответить.
– Голос! – выкрикнула Ника с третьей парты. – У Веры голос пропал… Простыла. Вчера вон какой ветер был. Можно, я отвечу?
Виктор Сергеевич кивнул, Ника пошла к доске, я села. Чувство благодарности неожиданно сменилось новым. Я не сразу поняла, что со мной. Лоб стал мокрым. Ноги ватными. Сердце заколотилось. Страх навсегда потерять голос накрыл меня с головой. Я старалась дышать глубже, чтобы избавиться от жуткого чувства.
До конца уроков я не могла отвязаться от мыслей, что будет, если я не смогу петь, ходить на репетиции, видеть Владуса, Эмиля. Я даже не стала рассказывать об этом Нике – было страшно просто произносить это вслух.
С Никой мне повезло. Она всегда меня чувствовала. И никогда не приставала с расспросами, как это делала Полина, которая не отступала, пока я ей всё не расскажу.
– Пойдём ко мне после уроков? Сегодня у папы отгул и он готовит пиццу. Ты такую ещё не пробовала.
Я написала маме сообщение, что задержусь, и мы повернули в сторону Никиного дома.
Идти оказалось недалеко, она жила в длинной новостройке за почтой. Мы поднялись на четвёртый этаж. Я замедлила шаг, потому что было страшновато знакомиться с Никиными родителями. Но она улыбнулась как-то по-доброму.
– Родители будут очень рады, я много про тебя рассказывала.
Ника едва успела открыть дверь, как к её ногам подкатился пушистый шарик и оглушительно затявкал.
– Жужа, Жужечка, тише, тише!
Маленький белый пёс подпрыгивал, пытаясь облизать Никины руки, но не доставал, громко взвизгивал, подпрыгивал снова и, упрашивая обратить на него внимание, тонко скулил.
– Прямо как наша распевка. «На самой высокой ноте», – изобразила я Владуса.
– Точно! – Ника, смеясь, опустилась на колени и начала трепать пушистый комок.
– Это мой подарок, – посмотрела она на меня снизу вверх. – Я давно хотела собаку, и папа подарил мне шпица на день рождения. Зашёл домой с коробкой, хотел, чтобы я угадала, что там, но долго думать не пришлось. Коробка слишком громко лаяла.
Ника рассмеялась и подняла Жужу.
– Папа называет её Комок радости. На, подержи, настроение сразу улучшится.
Я взяла пушистый шарик и почувствовала, как по телу побежало приятное тепло. Жужа лизнула меня в нос, и Ника захохотала так звонко, что её смех показался похож на Жужино тявканье.
– Ага, у нас гости! – из-за угла выглянул высокий мужчина. Тёмные волосы с проседью и смешная ямочка на гладко выбритом подбородке.
В руках у него была белая лепёшка, он вдруг резко подкинул её, поймал указательным пальцем и начал крутить, точно это не тесто, а тканевая салфетка.
– Полчаса – и будем обедать. – Никин папа подмигнул и скрылся за дверью, явно чтобы меня не смущать.
– Жду вас на кулинарный мастер-класс! – крикнул он из кухни. – Приготовим лучшую пиццу в мире!
Ника забрала у меня Жужу и опустила на пол. Та снова начала тявкать и крутить хвостом, как заведённая. Мы повесили куртки и пошли в ванную.
Дома у Веры было хорошо. И я совсем не испытывала неловкости, как это обычно бывало в новом месте.
– Никуся! – поторопил нас Никин папа. – Я без вас не справлюсь.
Стол на кухне был весь в муке. Никин папа хлопнул в ладоши, как фокусник, и в стороны разлетелся белый порошок.
– Ловкость рук и никакого мошенничества! – Никин папа начал быстро выкладывать сосисочные кружочки на тонко раскатанный диск, на котором уже лежал слой натёртого сыра.
– Я думала, сыр сверху. – Я сама не ожидала, что так быстро освоюсь и заговорю с человеком, которого едва узнала.
– О! Ошибка новичка. – Никин папа присыпал разложенные сосиски каким-то пряным порошком. – А как же сырные тянучки? Ведь это в пицце самое главное – чтобы сыр тянулся тонкими ниточками, а не превращался в запечённую корку.
Никин папа взмахнул рукой, приглашая нас поучаствовать, и это движение напомнило мне о Владусе.
Ника разложила поверх сосисок сладкий перец, я посыпала сверху нарезанной зеленью.
– Шикарно! Крибле, крабле! – Никин папа сунул украшенный нами кругляш в разогретую духовку. – У вас ровно двадцать минут. Встречаемся на кухне, и прошу без опозданий.
Папа опять нам подмигнул, и Ника повела меня к себе в комнату.
Глава 14Невидимые нити
Комната была маленькая, но с окном чуть ли не во всю стену и широким подоконником, заставленным коробочками.
Ника открыла одну и подозвала меня ближе.
– Ого, сколько камней! – восхитилась я в ответ на вопросительный взгляд Ники.
– Это аметист, папа привёз его из-под Мурманска. А это – цитрин, он с Урала. Вот морион – смотри, совсем чёрный. Правда, на палец ведьмы похож?! – О камнях Ника всегда говорила увлечённо, но сейчас, когда брала их в руки, лицо её становилось каким-то блаженным. Так смотрят на возлюбленных. Она говорила о камнях, словно они живые.
– Вот горный хрусталь. Древние греки думали, что это окаменевший лёд. На! – Ника сунула мне слипшиеся кристаллы. – Волшебно, правда?
– Угу. Как будто мини-замок Снежной королевы, – я улыбнулась подруге.
– Точно! – лицо Ники озарилось, и я была довольна, что нашла подходящий комплимент для её камней, чтобы сделать ей приятно.
– Как думаешь, что между ними общего?
Я пожала плечами. Камни были совершенно разные. Один ярко-фиолетовый, другой жёлтый, третий чёрный, а последний вообще прозрачный.
– Это всё кварцы. Родные братья!
В дверь позвонили.
– Мама Федю из сада забрала. Пойду открою.
Ника часто рассказывала про младшего брата. Если говорила не о камнях, то о нём.
Жужа снова затявкала. Её лай смешался с детским хохотом. Что-то говорил Никин папа. Мама ему отвечала.
Через несколько минут дверь в комнату приоткрылась. Показалась кудрявая макушка и один глаз.
– Ну, заходи, заходи, – Ника подтолкнула брата в комнату. – Это Вера. Ты про неё знаешь.
– Знаем, конечно! – голос мамы был очень похож на Никин.
Она тоже заглянула в комнату.
– Здравствуй, Верочка! Очень рады, что ты пришла. Ника столько рассказывала про тебя. И про твой голос.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. В животе защекотало – и от самих слов, и от голоса, мягкого, доброго. Меня словно погладили по голове.
– Пицца! – голос Никиного папы прозвучал, как в кино, громко и протяжно, будто известный повар приглашал гостей к столу отведать своё коронное блюдо.
Круглый стол стоял в центре кухни. Все расселись. Федя оказался напротив. Он сверлил меня глазами, но как только я ловила его взгляд и начинала улыбаться, он краснел и отворачивался.
Папа поставил дымящуюся пиццу на деревянном подносе в середину стола. Мама налила всем чай и подала широкие фиолетовые тарелки.
– Как твой аметист, – шепнула я Нике, показывая на цвет.
Ника снова расплылась в улыбке.
– Ну, как в школе? – спросил папа, раскладывая по тарелкам ароматные треугольники.
Ника начала рассказывать, как сегодня отвечала на истории, потом как Габидуллин подложил кнопку на стул Игорю Сергеевичу, но смахнул её, едва учитель вошёл в класс.
– Ох уж этот ваш Габидуллин, – отметил папа. – Интересная личность!
Федя освоился и начал перебивать Нику, перечисляя, что было в саду на завтрак, обед и полдник.
– А Витя принёс попкорм и всех угощал!
– Попкорн! – рассмеялась мама.
Она переспрашивала и уточняла, папа рассказывал что-то в ответ, Жужа крутилась у стола и время от времени тявкала, выпрашивая еду. Было шумно и весело. Они болтали весь обед, обсуждали, как у кого прошёл день, и как будто не могли наговориться.
Никин папа подложил всем ещё пиццы. Я смотрела, как тонкими ниточками тянется сыр от блюда к тарелкам и чувствовала, насколько крепко связаны Ника, Федя, их родители невидимыми нитями.
– Мам, дай мне сливочное варенье! Я с чаем буду пить. – Федя важно отхлебнул из большой чашки, нечаянно окунув в неё нос.
– Сливочного варенья не бывает, – возразила мама.
– Бывает! Мы вчера с блинами ели. В нём сливы плавали.
Все опять рассмеялись.
– Вера, а как твоё настроение? Готовитесь выступать на публике? – обратился ко мне Никин папа.
Я кивнула и отпила из чашки, чтобы протолкнуть от неожиданности застрявший в горле кусок.
Я думала о том, как пройдёт наш ужин, когда я вернусь домой. Папа будет есть, уткнувшись в телефон. Мама сядет не сразу, продолжая копошиться у плиты и в своих мыслях. А когда я начну рассказывать, как обедала сегодня у Ники, одёрнет: «Ты же знаешь, Вера, когда я ем, я глух и нем».
Глава 15Резиновая душа
– Представляешь, у Ники в коллекции даже метеориты есть! – Мама резала салат, стоя ко мне спиной, и я точно не знала, слышит она меня или нет.
– Ешь, Вера. – Она поставила на стол салатницу и придвинула ко мне тарелку с супом.
– И брат у неё забавный, болтает постоянно, только «р» не выговаривает, а ещё у них смешная собака…
– Вера, сядь прямо! Опусти колени под стол. – Мама с раздражением наколола вилкой огурец. – Ты понимаешь, что это не только ужасно некрасиво, но ещё для здоровья вредно. И опять мне на пол накрошила.
Я перестала рассказывать и стала молча жевать, хотя в горло ничего не лезло. Поковыряв обед, я сказала спасибо и ушла к себе.
– Вера, ты уроки сделала? – крикнула мама вслед. – И в комнате надо убрать!
Всё наше общение сводилось к бесконечным напоминаниям, указаниям, одёргиваниям. «Не прилипай глазами к тетради!», «Не кусай губы!», «Убери огрызок с подоконника!». Мама не могла пройти мимо, не сделав мне замечание. «Опять уроки на потом откладываешь? Знаешь, как трудно будет себя в жизни организовывать?»
Как будто своими предостережениями она снимала с себя ответственность за все мои будущие неудачи. Я постоянно чувствовала, что делаю что-то не то. Но не знала, как это изменить. Я даже не всегда слышала, что говорит мама. Точнее, слышала, как она говорит, но едва звучала знакомая интонация «Вера», за которой должно было последовать очередное требование, будто бы отключалась, слова растворялись, теряя смысл. Это как привыкнуть к неприятным звукам на шумном производстве и перестать их замечать.