ять стал у них слугой, поддерживал огонь в очаге. Эти каиои собрались вместе для того, чтобы сделать татуировку какому-то состоятельному юноше. Когда после нанесения татуировки юноша заболел, мастер, как это было принято, принялся татуировать его товарищей. Сильная мана и заклинания провели Кену через суровые испытания, сохранив несравненное здоровье, а его татуировка была так красива, что в Вевау только и говорили об этом. Кена стал любимцем дома, а бывший любимец занял его место у очага. На праздник, посвященный окончанию татуировки, собрался весь Вевау, чтобы посмотреть на Кену. И "все женщины пришли в восторг и страстно желали его". Кена выбрал для себя женщину Тефио, но ее несговорчивый муж убил жену колдовством. Кена последовал за ней в Гаваики и после многих испытаний принес из загробного мира ее дух. Но, увы, он не мог дождаться, когда сможет обнять ее, и поэтому потерял Тефио. Утешая его, мать сказала, что так как он уже знает дорогу в Гаваики, то сможет легко вернуть женщину. И Кена ушел. На сей раз он был терпеливее, и Тефио возвратилась к нему в прекрасном состоянии. Не удивительно, что и в других легендах героини, которых таинственные любовники вопрошали из-за стены: "Угадай, кто?", с надеждой и вожделением отвечали: "Ты — Кена?"
Танаоа (он же Каналоа, Тангароа и Таароа) — маркизский бог моря, ветров, рыболовства и хитрец-трикстер. Одно время он готовил пищу для каких-то каиои, которые жили вместе. Их программа дня была такова: вначале они ели, затем натирались куркумой и наигрывали любовные песенки на своих носовых флейтах (излюбленный инструмент для исполнения любовных песен). Потом каиои купались, надевали лучшие украшения и набедренные повязки (надушенные и покрашенные шафрановой краской), снова ели и уходили на дневную или, скорее, ночную работу — петь серенады Мето, самой прекрасной женщине-вождю. Она и в дом их не пускала, но каиои хотели скрыть, что они не добились успеха. Для этого они царапали и щипали себя таким образом, чтобы царапины и синяки напоминали следы, какие обычно оставляет любящая женщина. Танаоа, повар, тоже втайне волочился за ней, и в песне, которую он сыграл на своей носовой флейте, говорилось:
О Мето, о!
О сверкающая, будто китовая кость, о!
О Мето, о!
И так в каждом стихе он уподоблял ее разным прекрасным вещам. Мето пришла в восторг и на следующий день отправилась взглянуть в дом каиои на таинственного исполнителя серенад. Каиои по очереди исполнили свою серенаду, но все это было не то. И в ту ночь, когда Танаоа пришел к дому Мето, его пригласили войти. Наутро он вежливо выслушал ложь своих товарищей, когда они хвастались тем, как провели ночь с Мето, и показывали в доказательство ее страсти свои царапины.
По всей Полинезии именно на Маркизских островах самые красивые и подходящие для совершения обрядов и следующих за ними празднеств и веселья места — это ровные площадки, расположенные около ключа или ручья вблизи естественного амфитеатра в лесной долине, вымощенные и подготовленные для представлений. Для певцов почтенного возраста строились сиденья, а для совершения обрядов — специальные сооружения. На Маркизских островах умели отлично работать по камню. За парапетом около мостовой возвышались холмы, их нижние склоны были обработаны в виде террас, на рядах которых ставились сиденья для знати. В дни праздников на фоне темного леса резко выделялись яркие наряды жрецов и артистов. А за ними бурлила неугомонная толпа в праздничных одеждах из таны, защищавших от солнца. На зрителях были ожерелья, венки из разнообразных цветов и другие украшения.
За пределами Маркизских островов подобные компании молодежи, труппы менестрелей и певцы существовали также на Мангареве и острове Пасхи. На оба эти острова Маркизы оказали большое влияние. Как и маркизские, мангаревские жрецы надежно и с выгодой укрепляли свое положение, становясь незаменимыми при исполнении священных обрядов и даже на светских праздниках, которые за ними следовали. Глава мангаревских жрецов руководил своими коллегами, которые били в барабаны и пели священные песни во время таких продолжительных, длившихся по целой неделе обрядов, как посвящение нового жреца или празднование по поводу созревания первого в сезоне плода хлебного дерева. Мастер песнопений Исполнял сольные песни, распределенные на все время обряда. Ему также давали один или два дня, в течение которых он должен был приготовить сакральный концерт. Причем хор, которым руководил мастер песнопений, исполнял длинные вступления к песням и таким образом ограничивал жреческую часть концерта. Богослужения все больше и больше вытеснялись, заменялись песнями, что дает основания предположить определенную неустойчивость положения жреца.
У мангаревского мастера песнопений было много официальных обязанностей, которые он выполнял охотно, ибо они приближали его к вождям и верховной власти. Когда толпы выстраивались на дорогах, чтобы криками выражать радость, он вел процессию и пел: "Млечный Путь наверху, Млечный Путь наверху". Или же шел около вождя, а хор следовал за ними. Когда жена вождя совершала поездки сушей или морем во время церемоний в честь ее недавно родившегося ребенка, мастер песнопений сопровождал ее и пел ей. Он учил ребенка и руководил многими обрядами, совершавшимися в его честь. Когда собирались высокопоставленные лица, он исполнял им свои собственные сочинения (они именовались "ронгоронго", как и его звание). В них превозносились гости и их родные места. Он очаровывал их также самым приятным и верным средством для приобретения популярности — исполнением их родословных. В материальном отношении певцы были обеспечены хорошо. Например, когда на праздниках распределяли пищу, мастер какого-либо ремесла получал "свертки с плодами хлебного дерева", мастер-певец — "полный стол пищи".
Мангаревский мастер песнопений устанавливал официальные версии мифов, исторических преданий и старинных песен своего племени. Вероятно, именно он определял место создания легенд, услышанных от кого-нибудь, и именно он объявлял героев этих легенд родственниками своего вождя. Он проверял знания руководителей народных развлечений в области исторических преданий и мифов. Дополняя народные песни за счет своих знаний, певцы способствовали воспитанию слушателей. Таким образом, образованные мастера песнопений, поддерживая традиционные формы развлечений, непроизвольно помогали сохранять накопленные ими знания. После того как христианство уничтожило религию аборигенов, исчезли жрецы с их знанием древних обычаев и преданий. Но народные певцы остались, а их песни переполнены ссылками на прошлое.
Когда в 1934 году Питер X. Бак (Те Ранги Хироа) занимался изучением мангаревской культуры для музея Бишоп, его главным информатором была Карара, женщина-поукапа. Это значит, что она была поу (постановщик народных песен и танцев) и специализировалась на песенном жанре "капа". Эти песни создаются на основе фольклорных традиций. На всем острове Карару глубоко уважали за умение ввести исторические сведения в свой репертуар. Она передала д-ру Баку более ста песен.
В настоящее время (Книга писалась в начале 50-х годов. — Прим. пер.) Карара на Мангареве, как и Хаапуани на Маркизах (и то и другое — французские владения), руководит труппами певцов и танцоров, которые выступают во время празднования Дня взятия Бастилии. Она помогает выбирать тему для выступления от своего селения, сочиняет новые песни или обновляет старые, подбирает и готовит исполнителей. Как и в старые времена, состязания бывают очень острыми. В течение нескольких недель до 14 июля пришедших из других деревень подозревают в том, что они образованные и талантливые соглядатаи. Карара заметила д-ру Баку, что для создания новых капа нужна действительно умная голова и толстая кожа. Ведь другие знатоки ищут ошибки в ссылках на историю и критикуют формы сочинения, а исполнители жалуются, что слова очень грубы и трудны, что их нельзя пропеть гладко, что они не подходят для танца. Постановщица с горечью говорит, что труппа не обладает нужными голосами и достаточной подвижностью для исполнения ее песни.
Если во время празднества какая-нибудь пара хочет, чтобы хор исполнил ее любимую песню, она сама начинает петь эту песню и преподносит певцам соответствующий подарок. Хор продолжает петь эту песню и поет тем дольше, чем ценнее подарок. Затем певцы замолкают в ожидании более щедрого дара. Чтобы все прошло успешно, состоятельный и предусмотрительный хозяин готовит дополнительные подарки для хора, в дополнение к тем, которые приносит гость. Таким образом, пение и танцы продолжаются без остановки.
Карара, должно быть, знает значительно больше ста песен. Рассказывая лишь одну историю о герое по имени Тонга, она пропела более тридцати песен капа и несколько других. Многие из них легко запоминаются. В типичной песне-капа контрастно сравниваются бедность Тонги и богатство его товарища, что обнаруживается во время конкурса красоты. Это популярное развлечение мангаревцев. Капа начинается с рефрена, за которым следует "пучок" из восьми строф ("восемь" — излюбленное здесь число). В оригинале различаются лишь первые строчки каждой строфы. Однако д-р Бак изменил перевод второй строки, чтобы сохранить смысл. Для местных исполнителей стихи — это главным образом предлог, чтобы снова и снова вернуться к рефрену. Он "не трудный", его легко петь, под него легко танцевать, он нравится труппе.
Рефрен
Возлюбленный был отвергнут,
И я поспешу прочь.
Далеко уйду, домой вернусь — да, вернусь!
Возлюбленный был отвергнут.
1
Сиди на удобной скамье из камня,
Голову высокомерно подняв,
Если отец у тебя богатый.
2
Сиди с горделивым, надменным видом,
Надев головной убор из перьев,
Если отец у тебя богатый.
3
На шею надев ожерелье из кости,
Сиди, вызывающе выпятив грудь,
Если отец у тебя богатый.
4
Сиди, достоинство гордо храня,