Один мангаревский толкователь мифа называет Тафаки "счастливейшим человеком в мире". Может быть, он хочет этим выразить, что счастье приходит к тому, кто подобен Тафаки, кто имеет высокое происхождение; кто без всякой учебы преуспевает в любом умении; кто красив, храбр и пребывает в гармонии с миром; кого уважают боги, боготворят люди и обожают женщины. Между тем и у Тафаки были свои горести и свои трудности: он совершал ошибки, у него имелись враги, из которых самыми опасными и жестокими были его родственники, и он не всегда мог удержать своих возлюбленных, несмотря на свою красную кожу. И все это знал, конечно, мангаревец, который назвал Тафаки счастливейшим человеком в мире. Ну и кроме всего, не сложилась бы повесть о нем, если бы жизнь Тафаки всегда двигалась легко, как лодка с балансиром при попутном ветре по зеркальной глади спокойной лагуны. Нет, именно благодаря тому, что Тафаки преодолевал препятствия, как истинный аристократ, полностью уверенный в своих собственных способностях, в своей магической силе и благосклонности своих божественных родственников, он снискал восхищение многих поколений полинезийцев. Именно благодаря этому на островах Туамоту в обрядах, связанных с воспитанием мужественности в юношах, центральное место занимают песнопения, основанные на истории жизни Тафаки.
Каждый существенный эпизод или инцидент в повести о жизни Тафаки имеет параллели в историях о других героях. Эти эпизоды и инциденты суть не что иное, как шаблоны, повествовательные клише, которыми пользуются сказители всей Полинезии. Многие реальные, равно как и мифические, вожди борются с интригами завистливых родичей, унижаются при попытках вернуть ушедшую возлюбленную и принимают как свой важнейший долг и привилегию обязательство спасти попавшего в плен отца и отомстить за нанесенное ему оскорбление. На этих трех темах — завистливых родичей, ушедшей возлюбленной и пропавшего отца — концентрируют внимание сказители, повествуя о важнейших событиях из жизни своих любимых героев, исторических, легендарных и мифических.
Может быть, на некоторых островах Тафаки не столь популярен, как иные местные персонажи. Но он возвышается над соперниками, поскольку его известность не ограничена берегами одного острова или архипелага. Хотя большая часть многочисленных и сложных сказаний о нем исходит из Центральной Полинезии и Новой Зеландии, его имя и кое-какие сведения о нем известны по всей Полинезии и на островах к западу от нее, где чувствуется полинезийское влияние. Тафаки пробуждает эмоциональный отклик в душах и сердцах столь многих островитян, что вслед за своим предполагаемым предком Мауи он может считаться самым известным мифологическим персонажем в Полинезии. Лишь его внук Рата имеет равные с ним шансы стать вторым по общеполинезийской популярности.
В XIX веке на Южном острове Новой Зеландии работал этнограф С. Перси Смит. Как-то раз он попросил рассказать о Мауи и Тафаки одного мудреца, пусть не первого ранга учености, но хорошо знающего истории обоих героев. Этот маори весело рассказал о Мауи, а о Тафаки говорить не стал. Когда же, после длительных колебаний, он все-таки согласился, то свой первоначальный отказ мотивировал следующим образом: "Тафаки — бог, и все, связанное с ним, — табу".
Согласно мнению этого пожилого маори, Мауи и Тафаки — полная противоположность и по характеру, и по внешнему виду, и по чувствам, которые питают к ним их земные соотечественники. Несмотря на то что Мауи предшествует Тафаки по генеалогической линии и, следовательно, ближе к изначальным богам, его высокое происхождение не интересует никого, кроме знатоков родословных. И его мана, хотя и повсюду известная своей необычайной мощью, не снискала ему того серьезного уважения, какое завоевал Тафаки своей более скромной магической силой. Мауи-тики-тики-а-Таранга, недоносок и подкидыш, самый младший из всех братьев, — это безобразная паршивая овца. Он эксплуатирует родственные обязанности, глумясь над ними, глубоко оскорбляя тех, кто выше его по старшинству и социальному положению. Цель Мауи — узурпировать власть и привилегии, не принадлежащие ему по праву рождения.
Тафаки — прямая противоположность этому маленькому изгою общества. Тафаки гордо и самоуверенно проходит по земному и волшебному миру, среди людей и богов всех рангов. Никому и в голову не придет применить к нему маорийскую поговорку: "Дома — слизняк, в гостях — попугай".
Тафаки — цельная личность, и, где бы он ни оказался, он всюду встречает уважительный и сердечный прием. Полинезийские ритуалы и условности для пего естественны, он охотно выполняет свои обязанности и действует решительно, с великолепной уверенностью в своих силах. Иногда он сталкивается с почти невыполнимыми задачами и подлыми хитростями, но преодолевает их с гордой стойкостью. Когда же дело сделано, он тонко упрекает поставившего задачу за чрезмерную ее сложность, отказываясь от награды. А обидчику он, в свою очередь, предлагает совершить что-либо подобное, и тот находит свою гибель.
Это положение лучше всего иллюстрируют таитяне, которые рассказывают о путешествии Тафаки и его двоюродных братьев в отдаленную землю с целью добиться руки королевы Тери. Она ставит перед ними трудную задачу победить растение-людоеда, кабана-людоеда, а также чудовище, верхняя челюсть которого достигает неба, в то время как нижняя лежит на земле. Это — типичные чудовища, которых приходится убивать полинезийским героям. Все двоюродные братья Тафаки гибнут во время испытаний. Он же побеждает всех трех чудищ и оживляет братьев. Затем он презрительно отказывается от королевы Тери. Тафаки считает, что ставить перед чужеземцами излишне опасные задачи негостеприимно. Хотя в чужой земле Тафаки жил в мире с двоюродными братьями, по пути домой он мстит им за то, что они в детстве дразнили его. Когда двоюродные братья залезли на кокосовую пальму, достигающую неба, Тафаки приказал пальме нагнуть вершину. Пальма так и сделала. Братья упали в море и превратились в бурых дельфинов. Так из всех двоюродных братьев остался один Карихи, который всегда сочувствовал Тафаки, когда другие дразнили его и били. Впрочем, на многих островах Карихи считают не. кузеном Тафаки, а его родным братом.
Тафаки — это символ доблестей вождя и принципа noblesse oblige ("положение обязывает", франц.), человек благородного происхождения, наделенный личной привлекательностью и безусловным авторитетом. Он полинезийский идеал аристократа. А о том, каким должен быть аристократ, очень образно рассказали маорийские старцы А.С. Томсону, одному из первых новозеландских поселенцев. Вождь, сказали ему, должен быть храбрым и способным сносить мучения без мольбы о пощаде. Он должен быть терпимым, уметь сдерживать свой гнев и никогда никого не обижать беспричинно. Но он же должен мстить за каждое оскорбление, продолжать родовую междоусобицу и поддерживать табу и жреческие установления.
При восприятии образа идеального вождя следует игнорировать грубую реальность. Если бы аристократ воспринял кодекс Тафаки слишком буквально, он бы долго не продержался в условиях свирепых раздоров, коварных интриг и отчаянной борьбы за верховодство. Эти условия были характерны для полинезийского общества, и хитрец вроде Мауи имел в нем гораздо больше шансов выжить, нежели человек типа Тафаки.
И рассказчики, и их слушатели хорошо это понимают. Поэтому важным элементом мифа о Тафаки является магическая сила либо самого героя, либо его родственниц, готовых вернуть ему жизнь или мужественную красоту, когда завистливым родичам-мужчинам удается его убить или изувечить. Эти родичи символизируют враждебность и нетерпимость определенной части людей к тому, что другие в чем-то совершенствуются и достигают успеха.
Отождествлять себя в мыслях с Тафаки — волнующее и облагораживающее ощущение. Однако на фоне несовершенной жизни идеал делается невыносимым, возникает желание повергнуть его и тем устранить контраст. Когда реалистичные, земные двоюродные братья добиваются успеха и убивают Тафаки, это встречает подсознательное одобрение слушателей. Но ненадолго. Раскаявшееся сознание вновь строит пьедестал и воздвигает статую.
Примечательно еще одно противопоставление. Мауи, которому неоднократно удается избежать смерти своей невероятной хитростью, все-таки погибает. Но, однажды умерев, Мауи остается мертв. А человечество отныне должно нести груз его неудачи при попытке добыть бессмертие для себя и для всех людей. Между тем Тафаки убивают и воскрешают неоднократно, пока не проходит молодость — единственный период его жизни, интересующий ненасытных слушателей. Тогда, оставив сына Вахиероа, у которого, в свою очередь, родился сын Рата — продолжатель семейной традиции, Тафаки исчезает с земли, продолжая, правда, действовать в мире богов.
Хотя уже упоминавшийся маорийский мудрец и сказал Смиту, что Тафаки — бог, он не бог в полном смысле слова. Он не относится к числу основных богов, а, скорее, младшее божество, позднейшее добавление к пантеону. Однако полинезийцы склонны обожествлять Тафаки, доказывая, что он признанный и полноправный член пантеона. Они предоставляют ему статус более высокий, чем даже у тех земных вождей, чьи родственные отношения с богами делают их самих полубожественными. Характерно в этом отношении замечание другого маорийского сказителя. По его мнению, люди всегда чувствовали, что Тафаки — бог, хотя и не сразу осознали это. Рассказывают, например, что в маорийском племени хау не знали о божественности Тафаки, пока однажды сборщики хвороста в горах не увидели, как он сбросил с себя человеческую внешность и облекся в молнию, как подобает богу. После того как это стало известно, племя хау стало почитать Тафаки — бога молнии и грома — и приносить ему жертвы. Маори часто говорят о Тафаки как о божестве некоторых ветров, потому что он одолел сильные небесные ветры, которые пытались сдуть его в пустоту, пока он взбирался на небо. Гавайцы метафорически называют его "трубой, укрощающей бури". Но хотя представление о нем как о божестве, управляющем стихиями, и широко распространено, многие почитают Тафаки за его целительную силу. Ведь, не говоря о том, что герой был способен оживлять и себя самого, и других убитых, он обучил людей многим целительным заклинаниям, которые узнал за время своего пребывания в небесном мире.