Метров пятьсот мы буквально пролетели на сверхзвуке, раза три свернув в произвольном направлении. Повороты Сидоров проходил в том же стиле — не снижая скорости, на двух колесах. Потом в моторе что-то проскрежетало, и он заглох. По инерции мы проехали еще метров двадцать, а потом водитель догадался свернуть в первый попавшийся дворик и встать за деревянным сарайчиком.
— Бармалей, глянь, что там с движком, а я проверю нет ли хвоста!
Я выскочил из «эмки» и осторожно выглянул на улицу. Там было пустынно. А вот в отдалении явно разворачивался нешуточный бой — короткими очередями долбили два пулемета — наш и немецкий. Редко, вразнобой, стреляли винтовки. Причем легко было отличить в общем хоре несколько самозарядок — у них почти не было пауз между выстрелами. Выходит, что живы штурмовики Батоныча и дают немчуре прикурить!
Вернувшись к машине, я застал возле поднятых крышек капота грустного Варфоломея.
— Ну, Бармалей, колись: что стряслось, почему стоим?
— Радиатор пробило, воды в системе охлаждения не осталось. Стуканул движок! Поршня и клапаны — под замену.
— Ну что же… придется дальше пешком! — вздохнул я.
— Варфоломей, у вас кровь! — сказала вылезшая из салона Света. — Дайте я посмотрю!
Выяснилось, что одна из пуль перебила водителю ключицу. Правая рука висела плетью. И он с такой раной умудрился проехать полкилометра, регулярно делая маневры! Вот ведь… гвардеец!
— Виталий, его надо перевязать! Но у меня с собой ничего, кроме этого! — Сморкалова уже собиралась сорвать с волос платок, но я остановил ее и показал на стоящий рядом трехэтажный дом.
— Наверняка там какие-нибудь тряпки найдем!
Нам повезло — дом оказался почти нетронутым, только с начисто снесенной крышей. Но на первом этаже даже мебель осталась на своих местах, хотя ее густо запорошило белой пылью. В одной из относительно целых квартир мы обнаружили большой платяной шкаф, а в нем горку чистого постельного белья. Пока Света раздирала на полоски наволочку и примеривалась, как ловчее перевязать нашего доблестного сержанта, я поднялся на самый верх и выглянул наружу через разбитое окно.
Бой на месте засады разгорался все сильней — к винтовкам присоединились автоматы, к ручникам — два станкача — стреляли длинными очередями. Потом все звуки перекрыло звонкое «Бом!» — пальнула пушка. Через десяток секунд выстрел из пушки повторился. А дальше орудие начало лупить в размеренном темпе. Похоже, что на подмогу штурмовикам пришли пограничники на своем броневике. Теперь немцам точно кирдык! Ставили ловушку на зайца, а попался матерый волк!
Но что делать нашей троице? Дождаться окончания боя и вернуться к месту засады? Но сколько он может продлиться? Или попытаться самим дойти до вокзала? Этими вопросами я поделился со Светой, спустившись вниз.
— Я знаю это место! — порадовала женщина и пригорюнилась, явно припомнив что-то неприятное. — Тут недалеко моя бывшая свекровь жила. И муженек, козлина, чуть не каждую неделю к ней в гости таскался. Маменькин сынок! А эта старая сука меня постоянно мелкими придирками изводила — как плохо я за ее сыночкой ухаживаю! Он, мол, и похудел у меня, и в недостаточно наглаженных рубашках ходит… Жирная тварь!
— Тс-с! Тихо! — Я осторожно прикрыл губы светочки ладонью. — Не заводись! Она уже в прошлом! Вернее — в будущем!
— Она на том свете! — криво усмехнулась Света. — Отравилась собственным ядом, змея!
— Эк ты ее! А еще медицинский работник! — шутливо попенял я Сморкаловой. — Какую-то клятву давала…
— Я клятву Гиппократа давала — людям помогать! А не поганым тварям! — упрямо сжала губы моя милая докторша. — Ладно, проехали! Короче: отсюда до вокзала всего метров семьсот. Но это если по прямой! Если идти по улицам — в два раза больше. К нашему счастью, я знаю короткий путь через дворы — дойдем минут за пятнадцать. Надо поторопиться — кровь нашему водителю я подручными средствами остановить не смогла. Вообще чудо, что он на ногах стоит — пуля в такое место попала, что парой сантиметров глубже — задела бы артерию. Видимо, вскользь прошла, но все равно рана довольно опасная. Ну так идем?
— Пошли! — согласился я. — Бармалей, ты как?
— В порядке, тащ комиссар! Только карабин мой надо из машины забрать. И багажник запереть — а то растащат инструменты. У меня там только пассатижи рубля полтора стоят — американские! А еще накидные ключи…
— Не переживай! Я тебе из Китая такой набор выпишу… В шелковых перчатках будешь работать, чтобы своими грязными пролетарскими руками красоту гаечных ключей не испоганить!
— Из Китая? — удивился Сидоров. — Неужто там что-то стоящее делают? Я-то думал, что только в Германии и Америке… Ой, простите — нет ничего хорошего в Германии!
— Ага, все там малахольные! — усмехнулся я. — Если бы так было, Бармалей, мы бы сейчас по Унтер-дер-Линден маршировали! Враг нам достался жестокий, злой, но умелый! И чтобы его победить, нам его не только перемочь надо, но сначала ПЕРЕДУМАТЬ! Ну вот как с тем танком, который в одиночку немецкую дивизию разгромил!
— Ага! — глубокомысленно ответил Сидоров.
— Впрочем, чего это я про Китай? Это где-то в иной реальности он стал мировой фабрикой… А у нас сейчас совсем другая ситуация — наверняка лучшие инструменты где-нибудь в Туле или Златоусте делают! Правда, Свет?
— Я медицинские инструменты заказываю в Казани. Но где делают лучшие гаечные ключи — не знаю! Никогда не интересовалась! Нет, у меня, конечно, есть машина, но я ее предпочитаю в заводскую ремзону отгонять. Впрочем, она у меня за три года и не ломалась никогда — каждый год проверка по гарантии.
— А какая у тебя машинка? — деловито спросил я.
— «Запорожец» третьей модели! Я за пафосом не гонюсь, как некоторые владельцы «Волг»! — с некоторым вызовом сказала Светлана. Последнее замечание явно камешек в мой огород! То-то она тогда, в гостинице, губы при виде моей «Волги» кривила. Хотя ей прибедняться нечего — в «ее мире» «Запорожец» третьей модели визуально и технически почти не отличался от «Порше Кайенна» из «моего» первого исходного мира.
Наш диалог явно загрузил мозги простого работяги — Варфоломей поглядывал на меня и Свету с каким-то непонятным выражением на лице.
Между тем мы вышли во двор, забрали трехлинейный карабин — штатное оружие водителя, заперли багажник и двери «эмки» на какие-то хитрые замки-секретки, подозрительно напоминающие обыкновенные болты.
— Готов, тащ комиссар! — отрапортовал Сидоров, пытаясь забросить ремень карабина на здоровое плечо.
Я молча забрал у него оружие и сразу передернул затвор. Запасных обойм у Бармалея не оказалось. Ну, ему по должности не положено активные боевые действия вести. Хорошо хоть, что механизм ухоженный, смазанный.
Выглянув на улицу, я снова огляделся — вокруг по-прежнему было пусто. Звуки боя вроде бы начали удаляться. Пушка стреляла с длинными паузами. При этом я больше не слышал немецкий пулемет и одиночные выстрелы из винтовок — только частое «татаканье» самозарядок и короткие очереди из «Дегтяря». Кажется, наши почти полностью выбили немцев. Или те просто сбежали?
— Нам туда! — Светлана показала едва заметный проход между двумя домами.
Маневрируя между какими-то хлипкими дощатыми сарайчиками и покосившимися заборами, мы прошли квартал насквозь и выбрались на соседнюю улицу. Здесь тоже никого не было. Стометровый рывок по «открытой местности» вдоль фасадов полуразрушенных домов, и мы снова ныряем в узкий проход, ведущий дворами куда-то в центр города. «Черный ход» выводит нас на какую-то широкую улицу, с двумя проезжими частями и полосой зеленых насаждений посередине — проспект или бульвар.
Здесь мы увидели людей: у кромки тротуара, густо усыпанного довольно крупными обломками почти до основания разрушенного многоэтажного здания, стояли двое в красноармейской форме. До них было метров пятьдесят. У их ног лежали какие-то кучи грязного тряпья. А вот это уже точно дезертиры-мародеры — вряд ли немецкие диверсанты будут отягощать себя награбленным барахлом.
— Куда нам дальше? — шепотом спросил я у Светы.
— Вот как раз туда! — обреченно махнула она в направлении загадочной парочки.
— Стойте здесь! Не высовывайтесь! — скомандовал я. — Бармалей, крути головой по сторонам, чтобы сзади не подкрались!
— А ты? — зачем-то спросила Светлана.
— Пойду пощупаю этих типов за теплое вымя, на предмет их социальной принадлежности! — усмехнулся я и, взяв на изготовку карабин, вышел из-за угла дома, за которым мы прятались.
Увидев меня, парочка заметно оживилась. Один из незнакомцев даже махнул мне рукой. Странно, явно нетипичное поведение для мародеров — на мой взгляд, они, увидев вооруженного мужика, должны ретироваться с места преступления, спасая натыренный хабар.
Я неторопливо пошел к ним, держа карабин прикладом у плеча, но пока не направляя ствол в их сторону. Пройдя половину разделявшего нас расстояния, мне удалось разглядеть, что это немолодые мужчины, одетые в красноармейскую форму. Один из них был в фуражке и сапогах, второй — в ботинках с обмотками и пилотке. Хм, офицер и солдат? В смысле — командир и его боец?
— Товарищ, помогите! — крикнул обладатель фуражки. — У нас двое раненых!
Только теперь я понял, что кучи тряпья у их ног — тела. В той же форме цвета хаки, только густо заляпанные бордовыми пятнами. Раненые — здесь? Что они тут делают?
Я решил подойти поближе, чтобы хорошенько рассмотреть подозрительных военных. Внутри меня буквально ревела сирена тревожной сигнализации: «Опасность, опасность! Беги!» Но я все-таки приблизился и встал метрах в пяти.
Надо признаться, что с близкого расстояния парочка производила вполне благоприятное впечатление — форма на обоих вполне аккуратная, относительно чистая. Оба выбриты, хоть и не до синевы. Лица немолодые — обоим лет по сорок. У командира правая рука на самодельной перевязи, торчит густо замотанная несвежим бинтом кисть. Тоже ранен? Оружия на виду не держат. У бойца так и вообще ничего огнестрельного не видно — на брезентовом поясе два штатных кожаных подсумка. Петлицы и околыш фуражки — малинового цвета. На петлицах командира — два квадратика, у бойца — четыре треугольника.