Видимо, из-за стресса бывший поручик позабыл иностранную речь и начал отдавать команды на родном языке. Но Кнаак его понял — подбежав, он схватил за руки меня и Свету и потащил к уцелевшему тоннелю. Я, в общем, не особенно сопротивлялся — меня тоже не грела перспектива остаться под землей.
Диверсанты быстро проскочили узкий ход и выбрались в подвал жилого дома. Подсвечивая фонариками, нашли лестницу наверх. Лестничная площадка оказалась завалена битым кирпичом — выхода на улицу не было.
— Наверх, мать вашу! — заорал Птицын.
Мы стали гуськом подниматься на второй этаж по засыпанной обломками лестнице. Через дыры в стене я увидел, что снаружи уже почти стемнело. Вломившись в какую-то квартиру, диверсанты чуть было не вывалились из дома — в большой комнате, с каким-то чудом сохранившимся резным буфетом, отсутствовала наружная стена. Кнаак, отпустив наконец мои руки, приблизился к краю пролома, выглянул — и шагнул в пустоту… А высота тут приличная — метров пять, хоть и второй этаж. Упал?!
Нет, не упал…
— За мной, шайссе! — раздался откуда-то из-за угла его голос.
Я сунулся следом за ним. Ага, вот в чем дело… Под ногами белеет толстым слоем пыли и штукатурки широкий карниз, а шагах в четырех висит пожарная лестница — ее оторвало от крыши, которую снесло, и согнуло, превратив в этакий мостик, ведущий с карниза на кучу мусора и обломков. Ну что же… Момент самый удачный — доберусь до лестницы-мостика, дам пинка ефрейтору, чтобы он вниз слетел, подхвачу Свету и деру…
— Князь! Или как вас там! Если вы попробуете сбежать, я сначала пристрелю вашу жену! А потом вас! — нервно шепчет мне в самое ухо Фогель-Птицын. Ствол пистолета упирается мне между лопатками. — Мадам, вы следующая!
— Я боюсь высоты! — охнула Света.
— Форвертс! — рявкает разозленный до крайности гауптман.
Света осторожно ступает на карниз и мелкими шажками двигается к «мостику».
— Холява, прикрываешь! — командует гауптман.
— А че сразу я? — возмущенно вопит ефрейтор.
— Чего? Мыкола, ты совсем сдурел?!! — рычит офицер. Слышится звук оплеухи.
— Яволь, херр офицер! — обреченно отвечает Мыкола, воодушевленный «волшебным кулаком».
Он устраивается в проломе, выставив наружу ствол пулемета.
— Дитрих, лос![47]
На карниз ступает второй диверсант — тем временем Кнаак уже почти достигает земли. Черт, как-то сразу не задался мой план! Светлана уже почти на «мостике», Дитрих от нее в шаге…
— Клаус, лос!
Третий диверсант выходит на карниз. Ствол пистолета упирается мне в поясницу… Надоел, козел, сил нет! Я поворачиваю голову и вижу буквально в десятке сантиметров сзади оскаленные зубы проклятого предателя. Вот это и называется: «в затылок дышать!»
— Поручик, раздолби вас… — начал говорить я, но тут…
Снаружи словно солнце зажглось! Близкий взрыв? Нет — метрах в ста от дома включили зенитный прожектор. Он высветил и пролом, и карниз, и «мостик», и кучу мусора, а также всех диверсантов, кроме меня и гауптмана.
Холява, ослепленный, выпустил очередь в сторону прожектора, не попал, а в следующую секунду схлопотал пулю точно в лоб. Его откинуло прямо на Фогеля-Птицына. Крутанувшись на месте, я схватил за ствол пистолет, которым гауптман чуть не продавил мне позвоночник. Секунда — и вот мы уже катаемся по замусоренному полу, пытаясь вырвать друг у друга оружие.
Снаружи донеслось еще ровно три выстрела. Причем было слышно — стреляли издалека. Ответный огонь немцы открыть не успели, застигнутые врасплох на отлично подготовленной к приему «гостей» позиции. Тренированные немецкие диверсанты из элитного полка «Бранденбург» снова, как месяц назад в лесу под Слуцком, вчистую продули схватку бойцам Красной Армии!
В следующий миг в комнате стало людно — отовсюду повыскакивали парни в пятнистых комбинезонах с автоматами в руках. Гауптман получил прикладом по башке и обмяк, а меня аккуратно подняли и даже попытались отряхнуть. При этом пистолет Фогеля остался у меня в руках. Снаружи вспыхнул второй прожектор, полностью осветивший помещение. Но его луч бил под углом и не слепил глаза.
— Товарищ комиссар!
Я обернулся и разглядел подошедшего бойца — это был Сергей Наметов, лейтенант осназа. Ан нет, — под распахнутым воротом комбинезона видны петлицы с тремя «кубарями» — уже старлей!
— Серега! Черт! Опять ты по мою душу! Здорово!
Наметов, скалясь, попытался пожать мне руку, но столкнулся сразу с двумя мешающими этому дружескому жесту вещами: веревками на моих запястьях и зажатым в ладонях пистолетом марки «Вальтер-ППК».
— Давайте я вам веревки… — осназовец выхватил «НР»[48] и разрезал мои путы.
— Где женщина? — спохватился я и бросился к пролому.
Фух! Камень с плеч! Снаружи два бойца аккуратно снимали Свету с «мостика». С виду совершенно целую. Еще несколько осназовцев оттаскивали в сторону трупы диверсантов.
— Чистая работа! — похвалил я Сергея. — А как ты тут очутился?
— Приказ из Москвы, — весело ответил Наметов, — найти во что бы то ни стало батальонного комиссара Дубинина и его спутницу военврача Сморкалову! Что было делать? Нашли вот!
— Спасибо тебе, Серега! — с чувством сказал я. И крепко пожал молодому командиру руку.
— Да не за что, — смутился Наметов. — Служба у нас такая…
— Водка есть?
— А как же! — даже не удивился старший лейтенант, отстегивая с пояса флягу. — Вот, тащ комиссар! Не «сучок» какой — настоящая «Столичная»![49] Вы бы только пистолетик куда-нибудь убрали!
О! Так это я, оказывается, трофейный «Вальтер» так в левой руке и держал.
— Прости! — Я поставил пистолет на предохранитель и убрал его в карман комбинезона. — Давай!
Свинтив колпачок, я торопливо глотнул и закашлялся. Нет, водка оказалась приличной — просто горло от беготни и всех этих приключений пересохло. Первый глоток не помог, пришлось повторить, и только тогда ОТПУСТИЛО.
— Это Бармалей о нас рассказал?
— Кто? — удивился осназовец. — А, водитель Варфоломей Сидоров? Он. Доковылял до нас, чуть кровью не истек. В госпитале сейчас, жить будет. Я со своими ребятами вас на вокзале ждал — приказ самого наркома! Смотрим, что-то вас долго нету. Погранцы докладывают с третьего поста — мол, в городе идет бой, предполагаем нападение на колонну 1-й гвардейской, выдвигаемся на подмогу. Тут и Сидоров прибегает — кричит: комиссара и докторицу какие-то ряженые повязали, гоните на помощь, а то мне генерал голову оторвет! Мы прыгаем в полуторку и на выручку, а там уже и след простыл, только несколько трупов в нашей форме. Пришлось устроить настоящую загонную охоту. Мы бы вас еще днем отбили, когда эти уроды в грузовике пытались прорваться. Но тут нас бомбить начали — у меня трое раненых. Но ничего — вот это замечательное место нашли и подготовили.
— Что со штурмовиками Бата?
— С гвардейцами, которые вас сопровождали? — уточнил Наметов. — Разнесли засаду к чертовой матери! А потом погранцы подоспели и помогли ловить разбежавшихся диверсантов. Вы им своим бегством руки развязали — вместо того чтобы вас прикрывать, они развернули полномасштабные боевые действия. Увлеклись, ребята… Генерал Бат, по слухам, очень их за это ругал!
— Ну и слава б… гм… труду!
— Так как, тащ комиссар? Проводить вас на вокзал? — усмехнулся Наметов. — Мы вас никому в обиду не дадим!
— Я не против! — рассмеялся я.
Час спустя мы со Светланой устроились в «мягком» вагоне. Чаю никто не разносил, но старший лейтенант обещал вскоре принести что-нибудь перекусить. Если обладать богатой фантазией, то можно было вообразить себя Очень Важной Персоной — простые-то пассажиры битком набивались в теплушки, а мы поедем в пульмане. Совесть меня, впрочем, не грызла. Мы-то не эвакуировались, мы ехали с передовой на важную встречу.
— Больше не могу, — пробормотала Сморкалова. — Спать хочу — умираю!
— Ну конечно, — поддержал я ее. — Денек у нас был еще тот!
— И не говори… Еду принесут — не буди!
Светлана разулась, сморщила милый носик от запаха портянок, легла на одно одеяло, прикрылась другим… И то и другое получилось у нее настолько элегантно, словно она проделывала это в той самой спальне в «стиле Луев» в гостинице «Славянская» на постели с шелковыми простынями, а не в тесном купе на голой полке. Заснула она мгновенно — действительно намаялась. Но все-таки — КАКАЯ женщина! Я восхищенно покачал головой. Другая бы в истерике билась, а Света — стойкая, как оловянный солдатик. Хмыкнув, я поправил на подруге одеяло и вышел в коридор. Возле двери дежурили сразу двое из ребят Наметова. Причем оба с автоматами на изготовку. Еще по два бойца дежурили в тамбурах. Вообще весь вагон был набит осназовцами. И половина из них в полной боевой готовности — старший лейтенант сделал выводы из истории моих похищений и принял соответствующие меры.
— Товарищи, где Наметов? — спросил я, бесшумно закрывая за собой дверь.
— Командир в первом купе! — ответил боец.
Серега сидел в одиночестве, старательно нарезая своим боевым ножиком буханку хлеба. Пытаясь делать это аккуратными кусочками одинаковой толщины. Получалось хреново… Рядом на столике стояли две уже открытые банки тушенки, банка сардин в пряном масле, два пустых стакана, котелок с вареной картошкой в мундире. Дополнительным украшением натюрморта являлись: луковица, два огурца, головка чеснока и кусок пожелтевшего сала. Похоже, что этот ужин предназначался для меня и Светы, и осназовцы собрали нам все лучшее, что у них было.
— Ой, тащ комиссар! — удивился моему появлению Наметов. — А я как раз хотел вам еду отнести. Вот только хлеб нарезать осталось.
— Не надо ничего никуда нести! — отмахнулся я, присаживаясь напротив старшего лейтенанта. — Женщина уже спит. Намаялась сегодня.
— А вы покушаете? — Серега посмотрел на меня с тревогой: он же старался, такую замечательную «поляну» накрыл, а дорогой гость сейчас возьмет и откажется.