— Зачем? — уточнил Сталин.
— Штаб Гудериана очень хочет узнать, почему танкисты этой дивизии так успешно воюют…
— И побеждают! — вставил Иосиф Виссарионович.
— Да, товарищ Сталин! И еще им интересно: кто такой генерал Бат. Вроде как в их списках наших высших командиров такого человека не было!
Иосиф Виссарионович рассмеялся, секундой позже к нему присоединился Берия. Серега недоуменно смотрел на них, не понимая причины веселья, но почтительно молчал.
— Ой, не могу — в списках его нет! — вытерев выступившие слезы, сказал Сталин. — Если бы они знали, в каких списках он есть! Простите, товарищ Наметов, продолжайте!
— Поняв, что дело серьезное, я связался с товарищем наркомом. Он своей властью объявил тревогу по гарнизону, приказал поднять полк внутренних войск и начать прочесывание города. А мы еще раз опросили свидетеля — ефрейтора Сидорова. Он потерял много крови, но буквально рвался помочь. Бармалей… Ой, простите, Варфоломей показал, что при захвате сплоховал не сам комиссар, а военврач Сморкалова. Женщина она неопытная — переодетые немцы позвали ее перевязать раненых, и военврач поспешила на помощь… Вот их и схватили. Товарищу Дубинину удалось застрелить на месте четверых.
— Товарищ Дубинин с начала войны застрелил так много немцев, что их хватило бы на батальон… Вот с кого нашим бойцам надо пример брать! — с некоторым воодушевлением начал говорить Иосиф Виссарионович, но неожиданно тихо закончил: — Жаль, что мне до сих пор так и не удалось его увидеть! Поговорили бы… о жизни, о смерти, о душе…
В кабинете повисла долгая пауза, пока нарком не махнул Сереге рукой: продолжай, мол, не сиди, как пень!
— Через некоторое время мы поняли, что для передвижений по городу диверсанты используют подземные коммуникации и подвалы домов. Причем ходили, твари, как у себя дома — наши поисковые группы с собаками несколько раз находили их следы, но тем удавалось уйти. Однако ближе к вечеру нам удалось локализовать район пребывания ядра вражеской группы и их пленников. Перекрыв все входы и выходы, даже люки канализации и подвальные окна, мы начали тотальное прочесывание и в то же время провоцировали немцев. К примеру, в разных местах оставили целые, на ходу, полуторки — одну из них и захватили немцы.
— Хитро! — одобрительно проворчал Сталин.
— На пути вероятного движения машины мы поставили пять засад. И в одну из них немцы и угодили. Прицельным огнем нам удалось положить там больше половины немецкой группы.
— Не боялись зацепить Дубинина и женщину? — строго спросил Иосиф Виссарионович.
— Нет, товарищ Сталин! — решительно мотнул головой Серега. — Я лично инструктировал бойцов — приказ был стрелять одиночными только по хорошо видимой цели. Пулеметный огонь мы, конечно, вели, но скорее для психологического давления — поверх голов. Мы бы их там всех и положили, но тут начался вражеский авианалет. Как потом выяснилось — его вызвал командир диверсантов. Хотел прорваться из города под его прикрытием. Но прорваться не вышло, и уцелевшие диверсанты снова ушли в подвалы. На этот раз мы шли за ними по пятам и точно знали, где находятся враги в каждый момент времени. Мало того — мы их гнали в нужном нам направлении и в конце концов загнали! Хотя сами немцы думали, что выбрали идеальное место для того, чтобы спрятаться — в том подвале, возле заброшенного овощехранилища, было целых четыре выхода! Диверсанты до последнего момента были уверены, что им есть куда отступить!
— А на самом деле? — азартно спросил Сталин.
— Это была заранее подготовленная ловушка! Мы отлично просчитали их действия и поняли, как их повязать! Ночью наши саперы аккуратно взорвали три выхода из четырех, а на оставшемся единственном выходе установили большую засаду.
— Но ведь темнота, как вы собирались стрелять? — Иосиф Виссарионович даже ладонью по столу хлопнул от волнения.
— Мы установили два мощных зенитных прожектора! — с довольной улыбкой ответил Серега. — И когда диверсанты вышли на открытое место, их ослепили, а потом сняли наши снайперы! А на оставшихся в укрытии я напал сам со своими самыми лучшими бойцами. Но товарищ Дубинин сам справился — завязал драку с командиром немцев, что помогло нам взять его живым и невредимым!
— Ай, молодец! — воскликнул Сталин. — И вы тоже молодцы! Надо же до чего додумались! Прожекторы…
— Командиром диверсантов оказался бывший офицер белой армии Птицын. У немцев он числился под именем гауптмана Фогеля.
— Хм… Птицын… Фогель… Смешно! — без улыбки сказал Сталин и повернулся к Берии: — Лаврентий, его допросили?
— Конечно, Коба! — кивнул нарком. — Фогель-Птицын запираться не стал и рассказал много чего интересного. По его словам, подробной схемой минских подвалов их снабдил местный житель, ранее занимавший видный пост в республиканском правительстве.
— Даже так?
— Да, Коба. Мы проверили — этот тип сейчас эвакуирован в Ташкент. Рубить сплеча не стали — пока установили за ним наблюдение. Также Фогель сообщил пароли, явки, имена агентов в Минске, Барановичах и Могилеве… Я тебе копию протокола принес.
— Потом прочитаю! — сказал Иосиф Виссарионович и развернулся к Наметову. — Мне докладывали, что Дубинин был ранен, это верно?
— Да, товарищ Сталин! Но ему сразу оказали помощь!
— Хорошо! А теперь расскажите нам о бомбежке поезда.
Наметов поежился.
— Это был очень неприятный момент, товарищ Сталин, — признался он. — Я и раньше терял товарища комиссара… Месяц назад, когда мы уже почти вышли к своим, снаряд упал буквально у его ног! Товарища Дубинина не стало, а потом… Он вдруг оказался жив и здоров… Правда, ненадолго…
— Каким образом уцелели вы и ваш отряд? — вкрадчиво спросил Иосиф Виссарионович. — Ни одного убитого и даже раненого, а ведь в вагон, в котором вы ехали, угодило две бомбы — одна попала в купе Дубинина и Сморкаловой, другая — в тамбур. Те, кого вы сопровождали, исчезли, а вы остались живы.
Наметов побурел.
— Не з-знаю, товарищ Сталин, — ответил он с запинкой. — Я находился в соседнем купе, я и еще трое. Другие стояли в коридоре, а там стенки тоненькие везде… Когда рванула бомба, я ощутил сильный толчок — и вылетел прочь, упав в кусты метрах в пятнадцати от насыпи. И другие точно так же — всех вынесло взрывной волной! У меня и у ребят синячищи да ссадины, но это даже не раны, а так, мелочи жизни. Повезло!
— Повезло… — повторил Иосиф Виссарионович, думая о своем. — Что-то еще хотите добавить, товарищ Наметов?
— Да, товарищ Сталин… Я уже докладывал об этом товарищу наркому… — Серега вопросительно посмотрел на Берию, и тот спокойно кивнул. — Когда перед бомбежкой мы с Виталием Дмитричем сидели у меня в купе, то он во время разговора рассказал о завербованном им офицере немецкого генерального штаба.
— Это тот, которого вы месяц назад отпустили? — прищурившись, вспомнил Иосиф Виссарионович.
— Да, он, товарищ Сталин! Я уже тогда сказал командованию, что это скорее всего была вербовка, но комиссар Дубинин не успел дать к нему контактный выход. Даже не сказал его фамилию. В этот раз он исправил ситуацию — рассказал, кто это и как с ним связаться.
— И кто это был? — Сталин повернулся к нар-кому.
— Рейнхард Гелен. Он действительно офицер генштаба. К тому же разведчик. С ним можно прокрутить очень интересную комбинацию! — ответил Берия.
— Весьма занятно! Потом подробно расскажешь! — сказал Иосиф Виссарионович и кивнул Сереге: — Продолжайте, товарищ Наметов. Что-то еще?
— Да, в общем… все! — пожал плечами Серега. — Разве что… он просил Фогеля отпустить. Мол, как он сказал, он ему какой-то пурги в уши нагнал… или надул… тут я не совсем точно могу помнить — довольно странное и непривычное словосочетание он употребил… впрочем, не в первый раз… Но по контексту я понял, что имеется в виду дезинформация, которой снабдил фигуранта Дубинин.
— Что думаешь, Лаврентий? — уточнил у наркома Иосиф Виссарионович.
— Мы работаем над этим, Коба! — ответил Берия. — Дубинин прав — тут тоже можно интересную комбинацию прокрутить!
— Хорошо… — кивнул Сталин. — А вот еще вопрос, товарищ Наметов: вы довольно долго общались с комиссаром Дубининым, даже заметили, что он часто употребляет непонятные вам словосочетания…
— Скорее, товарищ Сталин, непривычные! — поправил вождя Серега. — Эти его фразочки, в общем, почти всегда понятны, но мы такие слова в эдакие комбинации не складываем.
— Товарищ Дубинин был с вами откровенен? — прищурился Иосиф Виссарионович.
— Мне так не показалось, товарищ Сталин. Я, честно говоря, не понимаю, кто он и откуда! — ответил Серега и после небольшой паузы добавил: — И почему ни снаряды, ни бомбы его не берут…
Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович переглянулись.
— Я вами очень недоволен, товарищ Наметов! — вдруг строго сказал Берия. — Вы второй раз упускаете комиссара Дубинина! Почему вам удалось вытащить его из лап фашистов, опять-таки дважды, а вот довезти до Москвы никак не получается?
— Не повезло! — улыбнулся вождь.
Нарком скривил губы, изображая улыбку, и сухо проговорил:
— Старший лейтенант Наметов! Приказываю вам подать наградной лист на всех, отличившихся в минской операции.
— Слушаюсь! — вытянулся Сергей.
— Вы свободны.
— До свидания, товарищ Наметов, — мягко сказал Сталин.
Сергей покинул кабинет, осторожно прикрыв дверь, и прошел все посты, будучи как во сне. Отпустило его лишь на выходе из Кутафьей башни…
Глава 12
Сталин и Берия остались одни. Вздохнув, вождь поднялся, делая знак наркому:
— Сиди, Лаврентий. Когда хожу, легче думается…
Пройдясь к окну, Сталин сказал не оборачиваясь:
— Наметова тоже нужно наградить! Он блестяще провел операцию! Одни только прожекторы чего стоят!
— Конечно, Коба. Он это заслужил, хоть и не выполнил приказ… Дважды.
Вождь кивнул.
— Знаешь, что мне пришло в голову, когда Дубинину опять… хм… не повезло? Я подумал: а что, если существует некий закон природы, который препятствует Дубинину?