До Бобруйска больше сотни километров, будет еще время поквитаться за потери, за вынужденный отход, за все!
Уже глубокой ночью генерал-майор остановил дивизию в разбомбленной деревне, чьи домишки прилегали к шоссе. Целых домов почти не осталось, но полуобрушенные стены и покосившиеся сараи прикрыли бронетехнику.
Роту «КВ-2» Бат расположил в отдалении, с другой стороны дороги, в неглубоком овраге. Дно там было каменистое, так что тяжелые туши «танков с большой башней»[61] стояли крепко, едва выглядывая над краем.
Генерал-майор не поленился и прогулялся сам до моста, что стоял метрах в двухстах от деревушки, перекрывая завиток того самого оврага, в котором прятались «КВ-2».
Пролет сделали деревянным, и опоры тоже были из дерева. Впрочем, такое оставалось нормой даже для современного на ту пору Минского шоссе.
Ну, тем проще для саперов, и взрывчатки уйдет меньше. Подорванный мост однозначно задержит немецкую колонну, и вся она окажется как на блюдечке с голубой каемочкой — танкисты с артиллеристами настреляются вдоволь. Хотя снаряды надо беречь — подвоза не ожидается…
Рано утром, едва рассвело, послышался голос дозорного:
— Еду-ут! Показались, гады!
— Ага! — крякнул Владимир Петрович, поднимаясь с порога сгоревшего дома. — По машинам!
Экипажи шустро ныряли под свешивавшиеся масксети и залезали в танки.
Устроившись, Бат приказал:
— Осколочно-фугасным заряжай.
— Есть осколочно-фугасным! — браво ответил Степанович. — Готово!
Гаврилов нервно закрутил штурвальчиками наведения, высматривая цель.
— Не спеши, — проворчал комдив, — пусть два или три танка перейдут на эту сторону. Тогда подорвем мост и начнем расстрел…
Немецкая колонна вытягивалась из-за поворота серой стальной змеей. Шло не меньше десятка танков, в основном «троек» и «двоек». В хвосте колонны ехали грузовики, за каждым на прицепе катилось по пушке.
Неожиданно из пыльного облака, поднятого гусеницами танков, выскочили мотоциклисты — «Цундапы» и «БМВ» с колясками, — обогнали ползущий танк и вырвались вперед.
Водители мотоциклов пригнулись к рулям, а те фрицы, что сидели в колясках, резво водили стволами MG-34, выискивая цели. Ревя и стрекоча, «байкеры» проследовали через мост и свернули к деревне. Разглядеть спрятанные русские танки им оказалось несложно — мотоциклисты резко затормозили, кто-то попытался развернуться на месте, кто-то начал палить из винтовок и пулеметов, но ничего изменить уже было нельзя — гвардейцы-мотострелки, залегшие за фундаментами сгоревших домов, не дремали — и немецкие разведчики всего за полминуты полегли под перекрестным огнем.
Немецкие танкисты даже не сразу поняли, куда делись их камрады на мотоциклах. А когда до них дошло, первый «Т-IV» уже одолел мост. Второй как раз заехал на него, когда рванули заряды, перешибая опоры, и два пролета сложились книжкой — «четверка» уткнулась орудием в дно мелкого ручейка.
— Степа! В башню ему!
— Есть! Выстрел!
Грохнуло орудие, зазвякала гильза, исторгая вонючий синий дым. Пробить крышу башни в восемнадцать миллиметров стали было несложной задачей. Осколочно-фугасный взорвался в боевом отделении танка, разнося все живое в пыль, а боеукладку вынуждая детонировать. И без того развороченную башню будто кто наизнанку вывернул, опаляя огнем изломившийся мост.
«Тридцатьчетверка» из разведроты, вынырнувшая из-за чудом уцелевшего амбара, на ходу открыла огонь по одинокому «Т-IV», оторвавшемуся от коллектива. Немец живо завертел гусеницами, разворачиваясь к противнику и подставляя борт командирскому «КВ».
— Бронебойным! — завопил Гаврилов. — Живо!
— Есть! — в тон ему проорал Степанович. — Готово!
— Выстрел!
«Банг!» Словно кувалдой кто вмазал по железному ящику, проламывая стенку. Снаряд рванул ближе к двигателю, и танк загорелся.
А немецкая колонна, оставшаяся за разрушенным мостом, живо перестроилась. Танки медленно проезжали, останавливаясь для того, чтобы выпустить снаряд по русским, устроившим засаду.
На заднем плане шустрили артиллеристы, располагая свои орудия — полевые 75-мм пушки и 105-мм легкие гаубицы.
Оба танковых полка 1-й гвардейской дивизии и самоходно-артиллерийский полк открыли по немцам огонь из всех стволов. Последними подключились «КВ-2».
Ближайшие немецкие танки, проползавшие совсем недалеко и отлично видимые, стали первыми жертвами 152-мм орудий. Особенно не повезло «тройке» — от нее осталось дымящееся черное пятно на земле, с исковерканными листами брони, валявшимися вокруг.
Второй выстрел «КВ-2» достался «четверке», и у той слетела башня, а корпус развалился.
Одно было плохо — осколочно-фугасных 152-мм снарядов не хватало, чуть ли не половина тяжелых танков пользовалась бетонобойными снарядами того же калибра. Взрывались они с замедлением, чтобы успеть проникнуть в толщу бетона, а против танков работали как болванки — разбивали борта, оставляя бреши в полтора квадратных метра, или сносили башни.
— Матвеич! Сдай назад и доверни! А то из-за этого коровника ни черта не видать!
— А то ж…
Танк отъехал задним ходом и вывернул левее. О, все видно!
В это самое время пушка самого ретивого «Т-IV» совершила меткий выстрел, попадая в соседний «КВ». Броня брызнула снопом искр, а снаряд профурчал над командирским танком.
Заработала немецкая артиллерия, с ходу выводя из строя прыткую «тридцатьчетверку» — снаряд угодил сверху, и прямо в двигатель.
— Степа! Осколочно-фугасными по ихней арте! Живо!
— Есть!
И тут исполнилась давняя мечта Бата — об авиа-поддержке. С востока показались «Пе-2», числом больше десятка. Их сопровождали истребители «Ла-5».
— Наши! — возликовал Гаврилов, выглядывая в открытый люк.
— Вижу. Огонь!
— Есть!
Грохнула пушка, посылая «подарок» немцам-пушкарям.
— Мля!
Видать, желание кого-то из немецких танкистов тоже исполнилось — с запада приближалась девятка двухмоторных «Юнкерсов» под охраной «худых» — «Ме-109».
Русские «пешки» налетели первыми и стали пикировать на скопление техники за мостом. Полутонные бомбы ухали по очереди, взрываясь с оглушительным грохотом, оставляя после себя огромные воронки. Если такая фугаска попадала на немецкий танк или рвалась поблизости, от бронемашины ничего не оставалось. Даже на удалении в пару десятков метров взрыв бомбы переворачивал танк.
Пилоты «Мессеров», видя такое дело, бросились на перехват. Половина «лавочек» преградила им путь, а остальные обрушились с высоты, заходя фрицам в хвост.
«Пешки» сбросили свой груз, развернулись и полетели домой — их никто не преследовал, некому было — «мессы» сцепились с «лавками», закручивая бешеную карусель.
— Иван! Передай всем — отходим к Бобруйску! От колонны мало что осталось, добивать не будем.
— Есть!
— И пусть следят за воздухом! «Юнкерсы» пока что не опорожнились!
— Понял, тащ командир!
1-я гвардейская снялась с места и направилась к Бобруйску, на ходу выстраиваясь в колонны.
Добравшись до города, генерал-майор Бат первым делом переправил танки на восточный берег реки Березины, а оба моста, гужевой и железнодорожный, приказал заминировать.
Полуразрушенный город на западном берегу нещадно коптил дымами, но Люфтваффе не оставляла его своим попечением — бомбила регулярно.
Мирное население удалось эвакуировать почти полностью. Почти — потому что не все захотели покинуть родной город. Учащиеся и преподаватели Бобруйского автотракторного училища пополнили сильно поредевшие части 6-го мехкорпуса, а основной силой, удерживающей позиции, оставались бойцы 4-й армии.
Весь день танкисты работали лопатами, ломами и прочим шанцевым инструментом — рыли укрытия для танков, траншеи, строили блиндажи и даже дзоты. Под вечер вымотались все, зато ощущение беззащитности куда-то ушло, подтаяло — вон какие укрепления нагромоздили! «Линия Бата»!
Немцы показались вечером. Они наступали осторожно, иногда постреливая, но бойцы 4-й армии вылазок не делали, оборонялись только. Фрицы обнаглели, подвели свою артиллерию, стали обстреливать город. Потом и танки подошли, но соваться на улицы города не стали — не хотели увязнуть в уличных боях.
За ночь оборонявшие Бобруйск войска переправились на восточный берег, оставив город совершенно пустым, но немцы, получившие за предыдущие дни немало увесистых плюх, не торопились с атакой, решив двинуться в обход. Генерал Бат был только рад передышке — дивизия хоть и отступала в полном порядке, но люди устали, а матчасть требовала ремонта.
Как только передовые части фрицев вышли к Березине, грянули два мощных взрыва, обрушивая оба моста. Пускай теперь форсируют! Берега у реки топкие…
Жалко, жалко было губить инфраструктуру, а что же делать?
В полдень немцы наслали на гвардейцев бомбардировщики, но Бат не зря крепил оборону дивизии — зенитчики сказали свое веское слово. Сбили они всего два «Юнкерса», но хорошо помогли летуны из 13-й бомбардировочной авиадивизии, ранее располагавшиеся на аэродроме Бобруйска, а теперь налетавшие к немцам «в гости» с Ново-Серебрянки.
Истребителей сопровождения не хватало, но пилоты СБ и «Пе-2» умудрялись не только бомбить немецкие позиции с переправами, но и обстреливать «Юнкерсы» — один «лаптежник» им точно удалось сбить.
Авиация постоянно вилась над Березиной — Люфтваффе защищала немцев, наводивших переправу, а ВВС РККА эту самую переправу бомбили. Иногда за «пешкой» или «арочкой» вытягивался траурный шлейф, и в небе разворачивались пушинки парашютов, ну так и «Юнкерсы» ныряли в Березину! Или зарывались в близкие болота.
Танков в дивизии сильно не хватало до списочного состава, зато к Бату прибились артиллеристы из 420-го ГАП (восемь 152-мм гаубиц, двести сорок снарядов) и 318-го дивизиона гаубиц большой мощности (четыре 203-мм орудия и двадцать с чем-то снарядов). И все это вполне боеспособное хозяйство зарывалось в болотистый грунт по берегу Березины напротив Бобруйска.