— Именно, Виталий Дмитрич! — подтвердил особист. — Приказ два дня назад поступил: ждать вас в этом районе. Вот и группу товарища Наметова мне переподчинили.
— Ну, тогда мы в надежных руках! Колян, Димон, отбой! Свои!!!
Глава 20
Первым делом Николай Баранов глянул на небо — не ждать ли осадков в виде бомб? С самого утра небо было затянуто черными тучами, накрапывал дождь. А как вчера немчуре врезали! Три налета было, каждый раз по полной девятке «Юнкерсов» прилетало, как одномоторных, так и двухмоторных. Всех под орех разделали! Мало кто на запад целым ушел! Тот сбитый летун-истребитель, которого танкисты на берегу подобрали, сказал, что гвардейцев целый полк асов прикрывает — борта самолетов, мол, сплошь в намалеванных звездочках от побед! У кого-то уже за четыре десятка перевалило. И ведь не соврал — за весь день наши над рекой только один самолет и потеряли, а немцев уронили штук двадцать! Красиво летали! И быстро! Стреляли, видать, не из пулеметов — когда попадали, то от немецких бомбовозов здоровенные куски отваливались. «Мессершмиттам» досталось еще пуще — всех выбили! Подчистую! К вечеру бомберы выходили в атаку вообще без прикрытия.
А сегодня — тишина…
Гаврилов ворчит, что это не к добру, — небось какую-нибудь пакость фрицы готовят. А чего им готовить? Ну, зарядят по укреплениям из своей артиллерии, потом танки пустят. И что?
Николай Баранов хмыкнул и оглядел «крепость Бата». Наши тяжелые пушки и гаубицы будут лупить с закрытых позиций, все танки обвалованы, зенитчики в лесу затаились — хрен их высмотришь сверху.
А перед линией укреплений — дзотов, блиндажей, траншей — три ряда колючей проволоки да минное поле. Ну, мин там немного закопано, но ежели «тройка» или «четверка» наедет — мало не покажется.
Вот и выжидают немцы.
— Матвеич! — Из землянки выбрался командир.
— Я, тащ генерал-майор!
Бат поглядел на своего мехвода.
— Супостата высматриваешь?
— Так точно! Чего-то медлят они…
— Силы копят, старшина, — спокойно сказал комдив. — Спасибо летунам, здорово нам помогли — то гаубицы фрицевские перелопатят, то танки проредят. Вот немцы и откладывают наступление. Но не сегодня, так завтра фрицы снова попрут… Матвеич, пройдись по окопам, проверь, чтобы масксети везде были натянуты как положено, а то попадаются разгильдяи…
— Есть, товарищ командир!
Баранов бодрой походкой прошелся вдоль танковых окопов. Человек он был спокойный, даже слишком — никогда лишнего слова не скажет и чувств своих не выставит напоказ. Зачем?
Нет, это была не сдержанность, а именно спокойствие как черта характера. Вон, когда батю хоронили, мамка извелась вся, выла страшно, да и Ванька ревел, а он один молчал и слезинки не пустил. Потом только, когда один остался, зажмурился — глаза пекло, и горючая влага скатилась-таки по щекам…
Когда на Хасане япошек колотить пришлось, у красноармейца Баранова командиром был очень горластый малый — орал постоянно, танкистов матом крыл, а особенно Николаю доставалось. Наверное, потому, что он оставался невозмутим.
Ему: «Вперед, ты, трах-тарарах!»
А он: «Есть!» И ну рычагами ворочать…
Или тот лейтенант заметил презрительную насмешку в глазах мехвода? Убили горлопана — высунулся из люка, дурак, только рот раскрыл, а пуля и влети, как та рекомая муха…
А вот Владимира Петровича Бата Николай уважал. Даже не так — относился с величайшим почтением. Никогда ему не забыть те жаркие деньки между Клецком и Несвижем, где Бат, тогда еще полковник, уничтожил, раскатал полсотни немецких «панцеров» на своем секретном «Т-72»! У Николая до сих пор живет в руках ощущение от рычагов того «Царь-танка». Водить такой — мечта!
Спору нет, «КВ» крепко сделан, немцу его не пробить, так ведь пушчонка — тьфу! Смотреть не на что! Окурок. Из такой если и попадешь в цель, то не факт, что угробишь. А вот «Т-72»… Орудие — 125 «мы-мы»! Не хухры-мухры! Такое только с «КВ-2» сравниться может, да и то…
Николай дошел до правого фланга линии укреплений, где вминал землю здоровенный «Т-35». Бастион, едрить твою налево… Баранов скривился. Сколько же их наклепали? Штук пятьдесят, что ли?
В боях «тридцать пятые» почти что не участвовали — ломались по дороге, поскольку лучше всего подходили для торжественных выездов на парады, демонстрировать военную мощь. А в реальном бою выказали немощь… Танк прорыва, не выдержавший короткого марша!
Как, помнится, генерал Бат ругал Тухачевского и прочих деятелей, вынуждавших заводы клепать «быстрые» танки вроде «бэтушек» или вот такие пятиглавые чудища, пожиравшие миллионы народных денег! А если бы все силы и средства бросили на создание настоящих танков вроде «КВ» или «Т-34»… Хотя что толку ругаться? Время ушло. Время было упущено.
Старшина усмехнулся: когда Владимир Петрович в матерных выражениях оценивал бронетанковые войска РККА, Баранову даже боязно стало — а вдруг особисты услышат? А генерал-майору все нипочем… Так он ведь к самому товарищу Сталину на прием ходил! А сколько после этого Матвеич с Батом заводов объехал, выколачивая пыль из инженеров…
Со скрипом, жалобно повизгивая, развернулась верхняя башня «Т-35». Лязгнул люк, и наружу, чему-то весело улыбаясь, высунулся молодой танкист. «Пятиглавый» с места уже не стронуть, движок стуканул, но стрелять танчище способен. Пусть хоть так повоюет…
Баранов развернулся и потопал обратно.
Критически осмотрев свой танк, аккуратно прикрытый масксетью с понатыканными деревцами и целыми кустами, Баранов вышел к большой землянке дивизионного госпиталя.
Навстречу ему выбрался Федор, тот самый летчик, которого вчера сбили над Березиной. Пилот держал руку на перевязи и сильно хромал.
— Здорово! — сказал Баранов. — Сильно задело?
— Да не-е… — покривился Федор. — Подвернул просто. Немец, гад, мне купол парашюта продырявил! Хорошо еще, что стропы не порвал. Но скорости я прибавил. Кэ-эк меня приложило… Думал, все, приехали! До вас на одной ноге прыгал!
— Помню! Как ты еще на мину не скакнул…
— Вот же ж, хватило ума… — вздохнул пилот. — Ну ладно, прощевай, на всякий случай. Скоро за мной приехать должны, доктор сказал.
— Ну давай… Воюй!
— А то… О, едут!
Завывая, показалась полуторка. Шатаясь и подпрыгивая на буграх, грузовик допылил до землянки и заглох. Со своего места вылез внушительного вида мужик с лычками ефрейтора, а за ним показались пассажиры. Одного Николай узнал сразу — капитан Захаров, старый знакомец. А другой…
Это был летчик с голубыми петлицами лейтенанта.
Баранов замер, сердце его заколотилось, а губы сами расползлись в довольно глупой ухмылке.
— Братуха! — сипло выдавил он.
Лейтенант резко оглянулся и тоже застыл столбом, только глаза моргали.
— Колька! — завопил он, срываясь с места.
— Ванька!
Братья столкнулись, сцепились, хохоча, и ну лупить друг дружку по плечам да по широким спинам — оба в могутного батю пошли.
— Живой, братка!
Отдышавшись, Николай с умилением глянул на младшенького. Во какой вымахал! Лейтенант!
— А я все вашего комэска пытал, не видал ли он Ваньку!
— Это когда ж? — удивился Иван, оглядываясь на Захарова. Тот только рукой махнул, мол, болтайте пока.
— Да давно уж, когда мы из окружения выбирались…
— А ну, рассказывай! — потребовал Иван. — Время есть, капитан сказал, что мы тут можем до вечера задержаться!
— Ну, тогда пойдем, братка, вот там под сеткой присядем, все не так капать будет!
Братья Барановы устроились на теплой и сухой крышке моторного отделения командирской «кавэшки». Сверху, сквозь сеть, долетали только мелкие брызги дождя. Матвеич, на правах старшего и хлебосольного хозяина, достал флягу с водкой и нехитрую закусь — кусок сала, горбушку хлеба и луковицу. Сделали по глотку, с кряхтеньем занюхали луком.
— Да чего там рассказывать… — неторопливо начал Матвеич, пластая трофейным складным ножом пожелтевший кус. — Подняли нас по тревоге, приказали горючки залить, двойной боекомплект прихватить — и трогаться. Ночь, помню, а мы по лесу чешем колонной, фарами светим… А утром немцы и налетели… Ничего от ППД нашей части не оставили, все разбомбили! Во, думаем, где бы мы были, кабы не приказ! И пошло дело… Трижды на немецкие колонны нападали, побили фрицев — немерено! Но, ить, и нам тоже досталось — «бэтушки» хоть и проворные, но снаряды все ж быстрей. Расколотили нас… Подчистую расколотили! От всего нашего полка только мы со Степкой… ну, с сержантом Степаном Гавриловым, башнером, и остались! Оклемались ночью в лесу и решили к своим пробиваться!
— И правильно! — горячо поддержал брата Иван.
— А то ж… Но пока мы там немцам жару давали, фронт отдалился, а мы попали в окружение. Стали выбираться. Поснимали мы с дохлых фрицев, что на них убойного было, и двинулись. Броневик еще немецкий захватили… артиллеристы к нам прибились, комиссар Дубинин да комэск твой Захаров… Вот у него я тогда про тебя и спросил! А он и не знал ничего — сказал только, что видел, как тебя сбили, а мертвым — не видел! Грит, вот сам я на парашюте спасся, так ведь и Ванька так мог! Ну а ты, выходит, все-таки выпрыгнул?
— Да не-е… — смутился Иван. — Сглупил — жалко было «ишачка» бросать, вот и решил посадить его. Дурак… Посадить-то посадил, дык ведь обжегся… Да это ерунда…
— Ну-у… — степенно протянул Николай. — За это стоит выпить!
Поболтав флягу, он приложился к горлышку, а потом неторопливо передал водку брату. Заели салом, слегка припахивающим чесноком, и разжевали по корочке хлеба.
— Чего дальше было-то? — нетерпеливо спросил Иван, буквально завороженный рассказом старшего брата. — Давай рассказывай!
— Чего там дальше… Ехали себе да и ехали на трофейном броневике, пока бензин не кончился. И тут товарищ комиссар Дубинин предложил у фрицев другую машину «занять». Потому как пешком до линии фронта нам точно не дойти, уж больно быстро она отдалялась. Вышли мы на дорогу да засаду устроили. Помню, грузовики прошли, мы их пропустили — многовато, со столькими нам не справиться. А потом видим, один грузовик идет, «Мерседес» называется, а за ним легковушка поспешает, «Опель». И мы по ним со всех стволов, ка-а-а-а-ак дали! Кузов причесали из пулемета с автоматом, и «Опелю» по окнам. Окружили, добили, кто шевелился, трупаки в лес, а сами к машинам. А потом товарищ комиссар отпирает дверцу легковой, да как закричит: «Ложись!» А там какой-то немецкий чин с пухлым портфелем сидел и руки держал на здоровой такой мине, чтоб, значит, все документы в пыль. Как оно рванет… «Опель» на мелкие кусочки, даже движок закинуло в лес! А товарищ комиссар вот так от легковушки стоял, в шаге одном! Гляжу — нету его! Разорвало!