Когда мы приближались к концу интервью, он сказал: «Я хочу завершить разговор вот этим стихотворением»:
И когда войдет сюда
Кто-то нежданный, что следа
Не оставил за собой,
Пред прозрачною стеной
Встав, увидим мы свои
Отраженные бои
За высоты, что опять
Как бы отбегают вспять…
И я подумала: какие бы высоты ни маячили перед нашим мысленным взором, они всегда отбегают вспять…
Папки с его стихами — у меня. Их много. С его совсем свежей правкой. В стихотворении «Памяти Джо Диммока» есть такие строки:
…Спи
Спокойно: я предсмертную работу
Здесь сохраню твою и для себя
Отмечу, что последним оказаться
Любой наш может труд и что за нас
Оставленное нами отвечает.
Хаим Венгер. Спасти одного человека[12]
Специалист и области психологии, английском литературы, иудаизма и еврейской истории, но, в первую очередь, самобытный поэт и прозаик, пишущий на русском и английском языках, — таковы грани таланта и увлечений Евгения Дубнова. Впрочем, сказанное не исчерпывает характеристик этого человека. Нельзя не упомянуть о его интересных переводах поэтов разных стран, лингвистическом даре, эрудиции, способности анализировать события и факты как сегодняшнего дня, так и далекого прошлого.
Евгений Дубнов родился в 1949 году. Уже в неполных шесть лет он начал писать стихи. Но очень скоро, «резко осудив и раскритиковав» свое «творчество», писать бросил. Вновь он вернулся к поэзии лишь через десять лет. Причем начал с переводов на русский язык латышских поэтов. Затем увлекся Федерико Гарсиа Лоркой и, чтобы читать его в оригинале и переводить, не пользуясь подстрочником, изучил основы испанской фонетики и грамматики, — этому правилу Евгений следовал всегда. Чтобы читать Рильке на немецком, а Валери на французском, он овладел фонетикой, грамматикой и синтаксисом этих языков. Здесь следует сказать, что английский Евгений знал с детства благодаря отцу-журналисту, водившему его в клуб моряков, где у мальчика была обширная языковая практика. С ивритом же он познакомился, когда по инициативе религиозной матери готовился к церемонии бар-мицвы, — еврейского совершеннолетия. Между тем, ободренный отзывом о своих переводах Яниса Райниса, он стал писать оригинальные стихи. Свои опыты пятнадцатилетний Евгений послал в «Пионерскую правду». Оттуда ответили, что его стихи созрели для «взрослых» журналов, что «Пионерскую правду» он перерос.
В семнадцать лет Евгений поехал учиться в Московский университет. И хотя поэзия уже вошла в его жизнь, поступил не на литературный, а на психологический факультет. Любое постороннее вмешательство в творческий процесс было неприемлемо для начинающего автора. Именно поэтому он не посещал и никакие литературные объединения. Вместе с тем, он понимал, что это его неприятие несет в себе как положительные, так и отрицательные моменты. Делая его свободным от всяческих догм и формальностей, оно вынуждало Евгения самостоятельно овладевать техникой стихосложения. Проучиться в университете он успел всего два года. Подъем еврейского национального самосознания после Шестидневной войны захватил и его. Евгений давно понял, что живет в тоталитарном государстве, в государстве-тюрьме и открыто выражал свои взгляды и убеждения в разговорах с друзьями-студентами. Кроме того, он сознавал, что никогда не сможет публиковать то, что будет неугодно власть имущим, а кривить душой, стать, по его словам, «литературной проституткой», он бы просто не смог. И все же решение репатриироваться в Израиль принял не он сам, на этом настояла его мать, происходившая из традиционной хасидской семьи. При этом она учитывала, чем для ее двадцатилетнего сына может закончиться его открытая непримиримость к произволу, царящему в «стране победившего социализма». Заявление на выезд они с матерью (отец-коммунист в ту пору был совершенно не готов к такому шагу) подали в 1969 году, но разрешение получили в 1971-м. Полтора года, проведенных в отказе, были очень нелегкими для Евгения. Пришлось уйти из, пожалуй, самого престижного учебного заведения страны, куда еврею попасть было крайне трудно, оставить друзей-единомышленников и, вернувшись в Ригу, зарабатывать на жизнь неинтересной, ничего не дающей ни уму ни сердцу работой. Но хуже всего была неизвестность: ведь никто из отказников не знал, чем все это может закончиться.
После ленинградского самолетного процесса их выпустили. Приехав в Израиль, Евгений продолжил учебу на факультете психологии Бар-Иланского университета и одновременно стал изучать английскую литературу. Несмотря на то, что занятия отнимали много сил и времени, Евгений активно писал стихи и столь же активно печатался в русскоязычных израильских и зарубежных изданиях. Среди них: «Сион», «Время и мы», «Грани», «Русская мысль» «Современник», «Континент». Литературная деятельность молодого поэта была очень быстро оценена — две премии из Фонда президента Израиля говорят сами за себя. За три года закончив факультеты психологии и английской литературы, Евгений решил делать докторат не по психологии, а по европейской, в частности, английской поэзии XX века. Факультет английской литературы университета учредил специальную стипендию, дающую ему возможность работать над диссертацией в Лондонском университете. В диссертации проводилось сравнение творчества английского поэта Томаса Стернза Элиота (Thomas Stearns Eliot) с творчеством Осипа Мандельштама. Отслужив в израильской армии, Евгений Дубнов в 1975 году отравился и страну Альбиона.
Вскоре после приезда появились его первые публикации на английском языке. Вначале это были переводы его русских стихов, затем он стал писать на английском. Его стихи постоянно печатались на страницах англоязычных изданий и не только в Британии, но и в США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке, Ирландии. Неожиданно для самого себя Евгений стал писать и рассказы, которые также охотно публиковали престижные англоязычные журналы и антологии. Все это не могло не сказаться на диссертации, которая в принципе была готова, оставалась лишь завершающая, чисто техническая часть. Но работу над ней Евгений все время откладывал. К тому времени литературоведение отошло на второй план, на первый — вышло творчество. Поэтому к назначенному сроку, а именно в 1975 году, Евгений диссертацию к защите не представил. И таким образом лишил себя и профессорского звания, и собственной кафедры в Бар-Иланском университете. Но в то время эйфория от литературных успехов отгоняла мысли о последствиях этого необдуманного шага. Определенную роль в этом сыграл и выход в свет в Лондоне двух его русскоязычных стихотворных сборников: «Рыжие монеты» («Goldfinch Press», 1978) и «Небом и землею» («Amber Press», 1984). А рассказы Евгения Дубнова, написанные на английском, не только публиковались в журналах, но и постоянно транслировались по каналу «Би-би-си», как правило, популяризирующему классическую музыку, но время от времени передающему наиболее понравившиеся редакции литературные произведения.
Как известно, на Западе, да и в Израиле, литературная работа не может материально обеспечить тех, кто ею занимается. В Англии большинство поэтов и прозаиков зарабатывает на жизнь либо преподаванием, либо сотрудничеством с ведущими, завоевавшими читательские симпатии газетами. «Даже такой крупнейший английский поэт как Питер Портер, — говорит Евгений, — ежедневно в поте лица пишет рецензии на новые книги то для литературного приложения „Таймс“, то для „Гардиан“. А ведь у него вышло большое количество поэтических сборников, причем в таком издательстве как Оксфордское». После того как стипендия Бар-Иланского университета закончилась, Евгений стал преподавать английскую литературу в Лондонском университете, но, увы, только на часть ставки. Поэтому в течение года пришлось проработать на полушпионской службе радиоперехвата «Би-би-си» в Рединге. Затем три года он преподавал английскую литературу и руководил творческим семинаром в Кармел-колледже в Оксфордшире. И все же были периоды, когда его материальное положение оказывалось нелегким. В один из таких периодов он получил стипендию от Лондонского университета, в другой раз — от Еврейского колледжа в том же Лондоне, что позволило ему в течение года изучать в этом учебном заведении иудаизм, еврейскую историю и философию. С тех пор он серьезно увлекся этими науками.
В 1988 году Евгений вернулся в Израиль. Год он преподавал английскую литературу в Бар-Иланском университете, затем — в Женском педагогическом колледже в Иерусалиме. Одновременно он вел курсы по еврейской истории в институте Шокена и в Typo-колледже. Сейчас Евгений преподает в Женском педагогическом колледже еврейскую историю и иудаизм, а также занимается преподаванием английского в небольшой собственной школе. Но и со своей первой специальностью психолога он не порвал. Давно думая о возможности соединения психологии с изучением иностранного языка, Евгений успешно применяет целый ряд разработанных им психолингвистических методик в своей школе. Такой подход дает очень хорошие результаты, значительно облегчая усвоение английского языка, делая его не только быстрым, но и приятным.
— Бар-Иланский университет послал вас в Лондон делать докторат. Как бы вы сами вкратце объяснили причину или причины своего столь долгого отсутствия?
— В первую очередь тем, что в Бар-Иланском университете не было работы. С опозданием завершая диссертацию, я списался с деканом, профессором Ричардом Шервином, и получил ответ, в котором он сообщил, что бюджет сильно урезан и свободных ставок нет, в силу чего я освобождаюсь от всяческих обязательств перед университетом. В те годы аналогичная ситуация сложилась практически во всех израильских вузах. В Англии же для меня, пусть не на полную ставку, но работа по специальности все же была.
— Как, живя в Англии, вы относились к политическим перипетиям в этой стране? Отдавали ли предпочтение какой-то из двух существующих там партий?