* * *
Жена то угрожающе стонала во сне, словно к ней явилась толпа сыновей, разом сосущих из многогорлой бутылки, то вдруг увещевательно мычала, видимо, обращаясь к уху: перестань, сколько можно трещать и пронзать! Гамлета понесло закрыть форточку. На этом пути его боднул рог телеантенны. Понятно, чьи это рога - ночь кроме всего прочего время разоблачений...
Его устремило на кухню: заклеить рассохшийся стул и тапок Ольгуши. Он час возился с "эпоксидкой", бросил на половине работы. Написано, что нельзя работать с этим клеем больше часа. И так, словно волосы на руках стали расти с бешеной скоростью - такое вот ощущение. Сын отнес стул в прихожую, чтобы отдохнуть от запаха. Когда включал свет там, серым шнуром мелькнула мышь. Как-то надо уговорить Ольгушу купить мышеловку, а то ей все жаль этих серых зверьков.
Гамлет закрыл дверь из прихожей в кухню и взял вкусно эталонную кулинарную тетрадку дочерей. Кроме всего прочего, значит, начались бессонницы! Он под рецептом кулича стал составлять все возможные слова из слова "кроме": ем, ор, мое, корм, ром, море, мор... Ему казалось, что он вот-вот напряжется и все поймет!
Уволюсь из газеты! Костя режет правду-матку, его избивают, а я... вычитываю это вранье, не могу больше!
Стоп, стоп! Если Костю избивает милиция по просьбе тех или иных разоблаченным им начальников, то... то и покушение на Степняка исключить нельзя. Кому-то он перешел дорогу, мало ли что... Конечно, не Похлебкин это сделал, но врагов у хозяина немало вообще-то и кроме Похлебкина. Да и вряд ли Похлебкин считает Степняка своим врагом...
Почему же я сразу Барабошкину-Полтергейстову поверил? "Сам Степняк подкопал". Каким-то огненным пылесосом внутри кто-то прошел... "Не понял?" - откликнулась по-новорусски незатронутая часть. А что тут понимать, ответил Гамлет, этот огонь сосущий - стыд.
Где я опять оказался? В детстве мечтал спасти всех людей - переселить на другие планеты, пока солнце не погасло. А сейчас что? Полный паралич воли.
Под толпой составленных слов он стал писать самому себе. Бумага ухватилась за перо, ручка намотала на себя пальцы, а они - пальцы вытягивали из мозга закрытое за семью дверями на девять замков (и опечатанное двенадцатью печатями). Когда он поставил точку, огненный пылесос внутри перешел на пониженные скорости, давая время для передышки.
Наше счастье в том, что мы несчастны в своей стране, подумал вдруг Гамлет. Буду печатать в газете все о путях... дорогах... спасения, что ли. Я должен! Сколько можно мучиться - пора что-то делать.
"Трихины возвращаются в Россию".
В мире разрастается эпидемия: одни несчастные убивают других в надежде, что потом все будет хорошо. Впервые террор стал терроризмом-учением в России. Нечаев с рвением поклонялся одному идолу насилию. Терроризм заменил многим мораль и веру и распространился по миру, как лишай. Потом у нас преподавали теорию террора неустанно! Вы помните: "Насилие - повивальная бабка истории"?.. Сколько нагадили наши предки коммунизмом, пустили вирус терроризма в мир, а мы думаем отгородиться от этого простым ходом: за дела отцов не отвечаем!..
Раскольникова мучил кошмар, в котором люди заражались особыми "трихинами", заставляющими их ссориться и убивать друг друга. Что же это за "трихины"? Мне думается, что все беды оттого, что мы не покаялись! Обратимся к нашей истории. В Смутное время казалось, что Россия погибла, но из Троицкого монастыря прозвучал голос архимандрита Дионисия: надо подняться на спасение родины, а сперва - покаяться в своих грехах. Народ откликнулся на призыв - люди признавались перед исповедником в самых ужасных грехах. Только после этого стало возможно восстановление порядка...
Я начинаю с себя: был пионером, комсомольцем, коммунистом. И везде я подчеркивал своим молчанием государственный террор, я виновен в этом. Я молю Бога о прощении грехов моих и наших предков, которые безбожно лили кровь во имя "великих идей"...
* * *
Когда статья вышла, по электронке пришло письмо: "Гамлет, помнишь ли нашу работу в методкабинете? Откликнись! Мне очень близки твои мысли, Вениамин". Гамлет позвонил по указанному телефону и пригласил старого друга на серебряную свадьбу.
Он уже знал, что бывает дружба, похожая на бесконечную линию, бывает пунктиром, а иногда - как многоточие. С Вениамином - последний случай, к тому же его грела тайная надежда, что хотя Вениамин и стал замдиректора научно-исследовательского института, но текущий кран отремонтирует и Ольгушу этим осчастливит, как бывало (не на самой серебряной свадьбе, конечно, а потом, потом, про таких, как Веня, в народе говорят: "Он с паяльником родился").
Гамлет долго спорил с женой - не хотел видеть Любочку на вечере. Боялся, что она будет искать золотые слитки, как только пригубит два глотка.. Но Любочка была свидетельницей на их свадьбе! Как и Катя.
- Ладно, - кивнул Гамлет. - К тому же если в собрании людей есть хоть один сумасшедший, значит, это настоящее собрание. Как печать: "Подлинность заверяю"!
Катя из Екатеринбурга прислала письмо:
"Оставлю я в больных копанье
и прилечу на зов компании,
ведь даже Достоевский Федор
на пьянках был остер и бодр!"
(она - детский хирург).
- А мы Лиду позвали! Какую-какую - Лиду, семь диагнозов! Она с нами в сценках будет играть, - между прочим сообщили дочери.
Итого с Чупраковым набирается человек пятнадцать. Если, конечно, Чупраковы придут. Гамлет еще не знал, как предприниматели к дружбе относятся (дружбу в банк не заложишь - процентов не будет).
* * *
Раньше мы собирались на вечеринки, чтобы противостоять тупой реальности! А нынче мы собираемая, чтобы почувствовать, что мы существуем, что есть, будем еще! Прошлые наши сборы, почти партийные - наша партия против той, тотальной. А теперь все затопляет благодарность! Пять человек собрались на день рождения - как хорошо, что вы пришли! Я есть, я существую!
Чупраковы не только пришли на серебряную свадьбу - они появились первыми. Сан Саныч вручил Гамлету огромную керамическую вазу с грудями. С выставки - коллекционный экземпляр. Дорогая, наверное?
- У нас с наличностью сейчас свободно, - смущенно пробормотала Юлия Чупракова.
- Ну не так - свобода начинается с миллиона долларов, - Сан Саныч произносил "швобода".
Обаятельному человеку недостатки только увеличивают обаяние, думал Гамлет. Кровь начала веселее бежать у него - в любящем притягательном поле.
- Юля, какое у тебя мелирование! Стильно так! - Ольгуша видела, что лицо у гостьи запавшего птичьего вида, казалось: если б Юле вздумалось, она бы свободно могла посидеть, зацепившись когтями, на плече мужа.
Все знали, что Чупракова один раз позвали на разборки, и в этот день Юля пережила инсульт. Сан Саныч вытащил ее и с тех пор таскал везде за собой, не надеясь на сотовый телефон.
- Мелирование! Каторжное дело! Сначала она мне все седые красит в черный, а потом уж мелирует - три часа в кресле. Старость.
- Штарость города берет, - парировал Чупраков и обратился к Игнату: Ты сегодня заведующий штопором? Помочь? Я и штопор новый захватил для вас.
Тут пришла старшая дочь Инна с красивым восьмимесячным животом (муж ее опять на дежурстве). И три сестры начали носить на стол салаты.
- Гамлет, ты знаешь, что в Перми объявлен конкурс на памятник трем сестрам? Чеховским. - Сан Саныч открывал бутылки, одновременно коленом гладил Виту, улыбался Ольгуше. - Вот бы твои дочери могли позировать, да?
- В саду, в ротонде, среди колонн, и руки в Москву, в Москву? Гамлет, не докончив, бросился раздевать приехавшую из Екатеринбурга Катю (вместе с нею вошел фотограф Рауф, который сам предложил снять свадьбу на видеокамеру).
И вот уже Рауф снимает первые фразы друга Штыкова: "Гамлет, ты молодец, не пьешь - не куришь, у тебя крепкие нервы - тебе можно правду сказать! Статьи твои - непрофессиональные... нравственность толкает в диафрагму".
- Это мы вырежем, правда? - сказала Ольгуша Рауфу со взглядом, бурлящим цензурой. - Больше не снимай его!
Сопротивление среды тоже нужно, думал Гамлет, невесомость опасна, а венное притяжение оживляет.
Пришла Любочка и с ходу предложила сказать Сан Санычу, кем он был в прошлом перевоплощении. Тот отказался - Чупраков прожил несколько жизней: был юным бандитом, пронырливым солдатом, студентом мехмата и нежным другом Гамлета в общежитии, потом работал инженером, стал воинственным рекламным бароном... чего еще-тo!
Гамлет повел Сан Саныча курить на кухню. Там Вита раздумывала: можно-нет, в смысле уполовинить торт, который стоял на табуретке. Не на столе ведь! Хозяин выгнал ее вон.
- У нас еще с собой три бутылки Хванчкары. Настоящая! Мне привезли. Сан Саныч постарался, на дело вечеринки положил большие силы, весь светился от этого, словно в организме, состоящем из фирмы, дачи, счета и пр., не хватало каких-то гомеопатических добавок, которые бодрят его большое тело. Вошла его жена: тоже покурить.
- Когда же я брошу курить!
- Юля, бросишь - все ведь бросили. Все до одного, - серьезным тоном пообещал Гамлет, уходя встречать гостей, звонивших в дверь.
Это пришла подруга дочек, Лида. Ольгуша мимоходом сообщила ей заговорщицки: мол, придет один молодой поэт, может, он тебе понравится!
- Ну кому может понравится поэт! - удивился Гамлет. - Кроме тех, кто изначально готов ради него гибнуть...
- А у меня кольцо из сердолика: как сердолик заиграет, так, значит, он. Встретила свою судьбу! - Лида показала красноватое колечко. Рауф кинулся снимать колечко, и хорошо, что не на кухню, где... но об этом позднее. Тут и Галина Дорофеевна подставила под глаз видеокамеры свой подарок: блюдо с десятью куриными жареными ножками: "Вот такая курица мне попалась - с десятью ногами!"
- Мечта эротомана: у женщины во все стороны красивые ноги торчат. Куда ни глянь - ноги! Длинные притом, - заметил Шишов.
Блюдо с куриными ногами пронесли на стол - медуза запаха проплыла по воздуху. В это время появился поэт Ерофей. "Что было бы, если б у нас не было Пушкина? - обратился он к Штыкову. - Был бы какой-нибудь другой негр".