— Да у тебя все мысли об одном, Малыш Рэй! Мозг, поди, не в башке, а в желудке!
Крики в классе становятся все громче. Кто-то из ребят запрыгивает другому на спину.
Я чувствую, как мою кожу покрывает испарина.
В воздухе начинают летать бумажки. Ученики вскакивают с мест. Кто-то спотыкается и опрокидывается спиной на парту; ботанику заезжают по голове ботинком, и парень начинает жалобно всхлипывать.
«Болотная крыса», сидящая у окна, закрывает книгу, с тоской подпирает голову ладонью и смотрит на закрашенное черным стекло, словно мечтает о том, как бы просочиться сквозь него наружу.
— А ну прекратите! — кричу я, понимая все бесполезность своей попытки.
И тут неожиданно — я сама не понимаю, как так получилось, — Малыш Рэй, расталкивая парты, решительно начинает пробираться к той части класса, где сидит «болотная крыса». Ботаники спешно покидают свой ряд. Гремят стулья, а одна из парт грохается на пол со звуком пушечного выстрела.
Я перескакиваю через нее, оказываюсь в самом центре класса, проскальзываю пару футов по допотопной, запятнанной грязью плитке и преграждаю Малышу Рэю дорогу.
— Молодой человек, я же сказала, прекратите! — требую я. Мой голос звучит октавы на три ниже обычного — он хриплый, грудной, какой-то нечеловеческий. Трудно, конечно, добиться того, чтобы тебя воспринимали всерьез, если ты худая и ростом не вышла, но зато кричу я не хуже Линды Блэр в «Изгоняющем дьявола». — Сядьте на место! Немедленно!
В глазах Малыша Рэя пляшет огонь. Его ноздри раздуваются, и в воздух взмывает кулак. В классе повисает мертвая тишина. И тут я чувствую, как от парня воняет. Нестерпимо. Он явно несколько дней не мылся и не стирал одежду.
— Да ты присядь, дружище, не кипятись! — говорит ему один из одноклассников — тощий, симпатичный мальчишка. — С ума сошел, что ли? Тренер Дэвис тебя прибьет, если обо всем узнает!
Кровь отливает от лица Рэя — кажется, будто ему вот-вот станет плохо. Его руки опускаются, кулак расслабляется. Он потирает лоб и говорит:
— Я просто голоден. И чувствую себя паршиво, — парень пошатывается, и на мгновение кажется, что он вот-вот упадет.
— Сядь… Сядь на место, — прошу я, вскинув руку, точно и впрямь смогу в случае чего его удержать. — Осталось еще… семнадцать минут до обеда, — уточняю я, стараясь собраться с мыслями.
Что же делать? Выставить Малыша Рэя перед классом для всеобщего устрашения? Написать на него докладную? Отправить к директору? Какая вообще система наказаний в этой школе? И слышал ли кто-нибудь шум?
Я с опаской смотрю на дверь.
Все воспринимают это как знак того, что урок закончен, хватают рюкзаки и торопливо устремляются к выходу, спотыкаясь о парты и стулья, расталкивая и отпихивая друг друга. Один из парней даже пытается выбраться из класса, перескакивая с одной парты на другую.
Если они выскочат в дверь, мне крышка. На педсовете нам несколько раз повторили главное правило работы: ученикам запрещено появляться в коридорах во время занятий без присмотра взрослых — и точка. А все потому, что дети постоянно затевают драки, прогуливают, курят, разрисовывают стены и вытворяют прочие непотребства, список которых директор школы, вечно усталый и мрачный мистер Певото, отдал на откуп нашему воображению.
«И если уж ученики у вас в кабинете, то именно вы отвечаете за то, чтобы они не вышли наружу».
Я быстро ныряю в самую гущу толпы и первой оказываюсь рядом с выходом. К тому моменту, когда я, раскинув руки, встаю в дверном проеме, успевают сбежать только двое. И тут я снова вспоминаю про «Изгоняющего дьявола». Такое чувство, будто голова моя поворачивается вокруг своей оси, потому что я ухитряюсь разглядеть и пару мальчишек, с хохотом несущихся по коридору, и толпу, сгрудившуюся передо мной. Ученики явно озадачены этой внезапной преградой. Впереди неподвижно стоит Малыш Рэй. Что ж, судя по всему, в этот раз он не настроен меня колотить — и это уже победа.
— А ну вернитесь на места! Что я вам сказала! Немедленно! У нас еще… — я бросаю взгляд на часы, — пятнадцать минут.
Пятнадцать?! Столько я с этой хулиганской ватагой не продержусь. Сегодня этот класс превзошел все остальные, что казалось невозможным.
Никаких денег такие мучения не стоят — и уж точно не стоят они тех жалких крох, которые посулила мне школьная администрация. Неужели я не найду другой способ погасить студенческий заем?
— Есть хочу, — жалобно напоминает Малыш Рэй.
— Вернись на место.
— Но я голоден!
— Надо было поесть перед школой.
— В кылдовке пусто, — отвечает он. На его смуглой, медного цвета коже выступают бисерины пота, а в глазах появляется странный стеклянный блеск. Я с ужасом понимаю, что попытка класса сбежать с урока была только началом моих бедствий. Вот теперь напротив меня стоит пятнадцатилетний парень, у которого явные проблемы, и он ждет, что именно я все их решу.
— Живо все по местам! — рявкаю я. — Расставьте парты, как было! И садитесь за них.
Ученики вслед за Малышом Рэем начинают расходиться. Скрипят подошвы кроссовок. Постукивают крышки парт. Ножки стульев скребут кафель. Рюкзаки с глухим стуком падают на пол.
Из кабинета химии, расположенного напротив, доносится какой-то шум. Там тоже новая учительница — тренер женской команды по баскетболу, только-только из колледжа. Ей, если не ошибаюсь, двадцать три. Ну что ж, а я зато старше — как-никак, мне пришлось еще зарабатывать на учебу, а потом тащить совершенно, как оказалось, ненужную лямку, доучиваясь на магистра литературы.
— Даю вам ровно минуту. Кто не успеет сесть на место, напишет мне сочинение на целый абзац. Ручкой. На бумаге, — эту угрозу я позаимствовала у миссис Харди, моей главной наставницы в мире педагогики. Такая вот учительская версия извечного «А ну упал-отжался!». Большинство детей готово на все, лишь бы не брать ручку и ничего не писать.
Малыш Рэй не сводит с меня глаз, и на его еще детском лице с пухлыми щеками проступает печальное выражение.
— Миз… — зовет он меня хрипловатым, неуверенным шепотом.
— Мисс Сильва, — поправляю я. Меня не на шутку злит тот факт, что ученики школы обращаются ко мне с этим самым безликим «миз», будто я для них просто какая-то незнакомка, и не важно, замужем я или нет, и уж точно ни к чему запоминать мою фамилию. Но она ведь у меня есть! Пускай и папина, что, учитывая наши с ним отношения, меня немного расстраивает, но все же…
Огромная — как у взрослого мужчины — ладонь взлетает вверх, хватает воздух, летит вперед, цепляется за мою руку.
— Мисс… Я себя неважно чувствую…
А в следующее мгновение Малыш Рэй, пошатнувшись, начинает сползать вниз по дверному косяку и увлекает меня за собой. Я делаю невероятное усилие, чтобы избежать падения, а в голове тем временем проносится миллион возможных причин происходящего: перевозбуждение, наркотики, болезнь, желание устроить спектакль перед сверстниками…
На глазах Малыша Рэя выступают слезы. Он в ужасе смотрит на меня, точно ребенок, который потерялся в универмаге и ищет маму.
— Рэй, что происходит?
Он не отвечает.
Я оборачиваюсь к классу и кричу:
— Он что, чем-то болен?
Все молчат.
— Ты болен? — Теперь мы с Рэем стоим нос к носу.
— Я очень хочу ку-шать.
— У тебя есть с собой лекарство? Может, в медкабинете есть? — интересно, в этой школе имеется медкабинет? — Ты ходил к врачу?
— Н-нет… я просто… очень хочу кушать.
— А когда ты последний раз ел?
— Вчера в обед.
— А почему не позавтракал?
— Так в кылдовке ж пусто.
— А не поужинал вчера почему?
На лбу Рэя, блестящем от пота, проступает глубокая складка.
Он смотрит на меня, недоуменно моргает:
— Я же вам говорю: в кылдовке пусто.
И тут сознание мое врезается в реальность, будто машина на полном ходу — в кирпичную стену. А у меня даже нет времени, чтобы нажать на тормоза и смягчить удар. Кылдовка… Кылдовка…
Кладовка!
В кладовке пусто!
К горлу подкатывает тошнота.
Тем временем шум у меня за спиной вновь начинает усиливаться. В воздух взмывает карандаш и летит прямо в стену. Еще один, судя по звуку, врезается в металлическую подставку для бумаг у меня на столе.
Выхватив из кармана начатую пачку драже «Эм-энд-Эмс», оставшуюся у меня после утреннего перекуса, я вкладываю ее в ладонь Малышу Рэю и говорю:
— Вот, поешь.
Затем распрямляюсь, и как раз вовремя — ровно в эту секунду в приоткрытую дверь врезается красная пластиковая линейка.
— Ну все, хватит! — раз, наверное, в двадцатый за сегодня говорю я. Впрочем, это явно еще не конец, ведь я по-прежнему на рабочем месте, точнее сказать, в самом центре Дантова ада. И это только первый день. То ли из упрямства, то ли от отчаянного желания преуспеть сегодня хоть в чем-то, я начинаю собирать с пола экземпляры «Скотного двора» и возвращать их на парты.
— И че нам с ними делать? — недовольно спрашивает кто-то с правого ряда.
— Открыть. Просмотреть. Достать лист бумаги. Одним предложением ответить на вопрос, о чем, по-вашему, эта книга.
— До звонка всего восемь минут! — заявляет девчонка панк-рокерша с синим ирокезом.
— Ну так поторопитесь.
— Вы в своем уме?!
— Мы не успеем!
— Так не честно!
— Не буду я ниче писать!
— Книжку читать? Еще чего! Тут же… сто сорок четыре страницы! Мне стока за пять… точнее, четыре минуты не прочесть!
— А я не просила читать книгу. Я велела ее просмотреть. И предположить, о чем она, а потом написать об этом одно предложение. Этим самым предложением вы себе заслужите право выйти из класса и отправиться на обед.
Я направляюсь к выходу и только теперь замечаю, что Малыш Рэй сбежал, оставив в качестве благодарности пустую обертку от «Эм-энд-Эмс».
— А Малыш Рэй вот ничего не писал! И пошел на обед!
— Это не ваша проблема, — я обвожу класс взглядом, напоминая себе, что передо мной всего лишь девятиклассники. Этим ребятам по четырнадцать-пятнадцать лет, и вряд ли они дойдут до рукоприкладства. Во всяком случае, серьезного.