«Дай мне сил! Помоги!»
Все кругом перевернуто вверх дном, а пистолета нигде не видно.
Неожиданно повисает тишина. Крики и грохот выстрелов умолкают так же резко, как и начались. Дым с запахом пороха повисает в воздухе плотной пеленой, неподвижной и страшной. Слышатся только тихий храп лошадей и жуткие предсмертные хрипы.
— Тихо, — приказываю я мисси и Джуно-Джейн. Может, разбойники решат, что повозка пустая, мелькает надежда, но тут же испаряется.
— А ну выходите! — приказывает голос. — Если хотите, чтобы кто-нибудь из солдат еще повоевал на своем веку, выходите, не сопротивляясь.
— Вам решать! — добавляет другой голос, спокойный и низкий. Мое ухо мгновенно его узнает, и кровь тут же стынет в жилах, пускай я и не могу взять в толк, как такое возможно. Где же я слышала этот голос? — Хотите, чтобы сейчас здесь было четыре трупа, да еще один — помощника маршала? Ну что ж, всех ждет один конец.
— Не надо! — вскрикивает один из солдат, но раздается треск — точно кто-то расколол тыкву, — и он затихает.
Мы с Джуно-Джейн обмениваемся взглядами. Глаза у нее испуганные, круглые, побелевшие по краям. Губы дрожат, но она кивает. Мисси, лежащая рядом со мной, уже пытается встать — наверное, потому что так приказал мужской голос. Она не понимает, что происходит.
Я снова принимаюсь искать пистолет. Щупаю и там, и тут…
— Выходим! — кричу я. Может, нас уже пристрелили? Но нет, я рыскаю по полу руками. Пистолет…
Пистолет…
— Выходите немедленно! — требует голос. Очередной выстрел оставляет в холстине еще одну дыру, всего в футе от наших голов. Повозку дергает вперед, но она сразу застывает — то ли кто-то придержал мулов, толи они погибли.
Мисси ползет к бортику.
— Погоди, — велю я, но разве ж ее остановишь! Пистолета так нигде и не видно. Что же произошло? Что это за люди, и чего они от нас хотят?
Когда мы с Джуно-Джейн выбираемся из повозки, мисси уже на ногах и куда-то направляется. А потом я вижу солдат, лежащих ничком, у одного окровавлена нога. Кровь сочится из головы кучера. Он открывает и закрывает глаза, пытается прийти в себя, спасти себя и нас, но разве же это в его силах?
Сержант поднимает голову:
— Вы вмешиваетесь в дела кавалерии Соединенных Штатов, и…
Его со всей силы бьют прикладом.
Мисси стонет так, точно это ее ударили.
Я поднимаю глаза на того, кто с оружием. Он еще совсем мальчишка, на вид ему лет тринадцать-четырнадцать. И тут я вижу, как из-за кустов появляется мужчина с ружьем на плече. Шагает он неспешно, легко, и виду него довольный, точно у кота, сцапавшего добычу и собравшегося полакомиться ею. Под широкими полями шляпы расплывается улыбка. Когда он отодвигает шляпу на затылок, я вижу повязку на глазу и шрамы, испещрившие половину его лица, и сразу понимаю, почему узнала его голос. Что ж, может, как раз сегодня он завершит то, что начал тогда, у причала.
Мисси гортанно рычит, точно дикий зверь, скалится, щелкает зубами.
Мужчина запрокидывает голову и хохочет:
— Вижу, кусаться ты не разучилась. А я-то уж думал, что мы эту дурь из тебя выбили, прежде чем наши дорожки разошлись.
Этот его голос… Я просеиваю воспоминания, точно муку, но они ускользают, увлекаемые порывами ветра. Были ли мы знакомы до этого? Может, его знал масса?
Мисси рычит громче. Я хватаю ее за руку, но она вырывается. Я снова напрягаю ум, пытаясь понять, кто передо мной. Если окликнуть его по имени, может, он замешкается и солдаты успеют схватить мальчишку с пистолетом.
Лошади переходят речку и взбираются на берег позади нас. Но я не свожу глаз с мужчины. Вот уж кто представляет опасность. Мальчишка, его сообщник, кажется просто кровожадным безумцем, но всем заправляет здесь именно этот человек.
— А ты… — он поворачивается к Джуно-Джейн. — Обидно будет расставаться с такой хорошенькой метиской. И уж тем более если поймал одну… особенно ценную. Можно сказать, ты выжила лишь благодаря случайному стечению обстоятельств. Пожалуй, тебя я оставлю. Будет мне компенсация за все те невзгоды, что выпали на мою долю из-за твоего папаши, — он поднимает левую руку и снимает с нее перчатку — на кисти не хватает нескольких пальцев. Потом он указывает на пустую глазницу под повязкой.
Этот человек считает массу виноватым в своих увечьях? Но почему?
Я отпускаю мисси и прикрываю собой Джуно-Джейн.
— Оставьте ребенка в покое, — говорю я. — Она ни в чем перед вами не виновата.
Он склоняет голову набок, чтобы лучше меня разглядеть, и таращится на меня своим единственным глазом:
— Кто это у нас тут? Маленький кучер, которого Мозес, по его же собственным уверениям, давно укокошил? Но все вы тут вовсе не те, кем кажетесь, а? — он смеется, и я вновь улавливаю знакомые нотки.
Мужчина подходит ближе:
— Тебя я, наверное, тоже оставлю. Пара прочных кандалов — и дело в шляпе. Сломать таких, как ты, проще простого. Ох уж эти негры, дьявольские отродья! Ничем не лучше мула. Не умнее. Надень на них упряжь — и забот знать не будешь. Впрочем, от них не только в упряжке может быть толк, — он обводит меня злым взглядом, который я тоже узнаю. — Кажется, знавал я твою матушку, — добавляет он и улыбается. — Весьма и весьма близко.
Он поворачивается к реке и приветствует всадников, которые приближаются к нам. А в это время воспоминания уносят меня в прошлое, все дальше и дальше. Его лицо проступает сквозь шрамы, повязку на глазу, я узнаю форму носа, очертания заостренного подбородка. Отчетливо вижу, как он приближается к повозке, в которой мы с матушкой льнем друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Вспоминаю, как его руки хватают маму и тащат к себе, как она цепляется за колеса. Ее болезненные стоны тонут во тьме, но я больше ее не вижу. «Спрячьтесь под одеяло, деточки мои, — задыхаясь, кричит она нам. — И сидите там!» Я натягиваю одеяло на голову, чтобы только ничего не слышать. Хваюсь за братьев и сестер, а их с каждым разом становится все меньше: сначала восемь, потом семь, затем шесть… три, два, один, и наконец остаемся только мы — я да моя кузина, малышка Мэри-Эйнджел. А потом я одна прячусь под потрепанным одеялом, надеясь, что меня не заметят.
Я прячусь от этого самого человека — Джепа Лоуча. Он постарел, у него прибавилось шрамов, а лицо до того обезобразилось, что его сложно узнать. Передо мной стоит тот, кто отнял у меня моих близких. Злодей, которого масса выследил много лет назад и передал конфедератам. Выходит, он не погиб на поле боя, а жив и теперь стоит передо мной.
Следом приходит ясное понимание: на этот раз я его остановлю — или погибну. Я не позволю ему еще раз меня обворовать. Мне этого просто не вынести. Не пережить.
— Забирайте меня вместо нее, — говорю я. Без мисси и Джуно-Джейн я буду куда сильнее. — Одну меня. — Уж я-то найду способ справиться с ним. — Забирайте меня, а этих девушек и солдат оставьте в покое. Я хорошая женщина. Совсем как мама, — эти слова обжигают мне гортань. Во рту чувствуется кисловатый привкус галет и кофе. Я сглатываю и продолжаю: — А еще я сильная. Как мама.
— В вашем положении особо не поторгуешься, — посмеиваясь, подмечает Джеп Лоуч.
Двое мужчин на лошадях подъезжают к нам ближе и тоже начинают смеяться. Того, что приближается слева, я узнаю сразу, но не могу поверить своим глазам даже после того, что слышала о нем. Это Лайл Госсетт, восставший из мертвых. Не переданный властям за вознаграждение, как думал Элам Солтер, а продолжающий разбойничать вместе со своим дядькой. Похоже, они с ним из одного теста — из прогнившего теста, как, впрочем, и вся родня хозяйки.
Лайл и второй всадник, тощий мальчишка на пятнистой лошади, останавливаются позади Джепа Лоуча и разворачивают лошадей к нам.
Мисси рычит громче, щелкает зубами, выпячивает подбородок и шипит, точно кошка.
— Заткните… заткните ее, а, — просит парень на пятнистой лошади. — Она меня пугает. В ней, видать, демон сидит. Она заколдовать нас решила или еще чего. Давайте застрелим ее — и дело с концом.
Лайл вскидывает ружье. Поднимает дуло повыше и целится в собственную сестру.
— Все равно у нее с башкой не ладно, — равнодушным, холодным тоном говорит он, но на лице читается наслаждение. Он резким движением перезаряжает ружье. — Самое время спасти ее от страданий.
Мисси опускает голову и мотает ею из стороны в сторону, не сводя глаз с Лайла. Смотрит она исподлобья, и ее ярко-синие глаза наполовину скрыты веками, а под радужкой жутко поблескивают белки.
— Она же беременная! — кричу я и пытаюсь оттащить мисси в сторону, но она вырывается их моих рук. — У нее под сердцем ребенок!
— Давай! — торопит Лайла мальчишка. — Она нам зубы заговаривает! Стреляй!
— А ну-ка потише, Капрал, — кричит Джеп Лоуч. Он переводит взгляд с одного мальчишки на другого. — Кто тут у нас главный?
— Вы, Лейтенант, — отвечает Лайл, точно они солдаты на фронте — солдаты Марстона. Все именно так, как и рассказывал Элам.
— Служите ли вы нашей общей цели?
— Да, сэр Лейтенант! — говорят все трое.
— Тогда подчиняйтесь старшим. Я тут раздаю приказы.
— Марстона сцапали помощники маршала, — подает голос один из солдат, лежащих на земле. — Его поймали и упрятали в тюрьму…
Джеп Лоуч засаживает ему пулю в руку, а потом быстро подходит и, наступив на его голову, вдавливает несчастного в грязь. Солдат не может дышать и пытается вывернуться, но тщетно.
Лайл усмехается:
— Дерзить мне тут еще вздумал, а?
— Сэр, — окликает его парень, сидящий на пятнистой лошади. Челюсть у него подрагивает. Он отводит лошадь назад и качает головой. Лицо у него белое, точно бумага. — Что он такое… сказал… про генерала Марстона? Его… поймали?
— Ложь! — Джеп Лоуч резко разворачивается. — Высшая цель куда важнее любой человеческой жизни! Неподчинение наказывается смертью! — он выхватывает пистолет, поворачивается, но парень уже пришпорил лошадь и скрылся в кустах. Ему вслед летят несколько пуль.