Опять долгая чертова затяжка. Он это специально? Лишний пустой такт перед каждым словом, как будто во всем, что он говорил, скрывался ироничный подтекст, которого я не понимала. Говорят, некоторые могут предсказывать приближение бури — начинают болеть их старые военные раны. Мне этого никогда не удавалось. Но когда находило на Терри, я всегда предчувствовала. Однако на этот раз и во мне шевельнулась злость.
— Терри, ты слышал, что я сказала? — возмутилась я.
— Я, кажется, чего-то недопонимаю.
— Что?
— Странный способ возвращаться.
— Меня выписали из больницы. Вот и все. Что тебе сказали? Ты что-нибудь обо мне слышал? Мне так много надо рассказать. Господи, ты не поверишь... — Я осеклась и тут же поправилась: — Но все это, естественно, правда.
— А не слишком ли поздно?
— Прости? Мне кажется, тебе тоже есть что сказать. Где ты был?
Терри рассмеялся, словно залаял, и оглянулся, будто испугался, что его увидят. Я закрыла глаза, затем открыла опять. Он никуда не исчез — так и сидел в плетеном кресле, а я так и стояла перед ним.
— Ты пьян?
— Это что, издевательство?
— Ты, о чем?
— Способ отомстить?
Я тряхнула головой, чтобы прояснить мысли, но в ней всколыхнулась дикая боль. Мне казалось, что я смотрю сквозь серый туман.
— Послушай, Терри, о'кей? Меня похитил сумасшедший. Ударил по голове, и я потеряла сознание. Не знаю всего, что произошло. Только какую-то часть. Но я могла умереть. Потом оказалась в больнице. Тебя не было — я не могла дозвониться, ты не отвечал. Наверное, закутил? Но вот, я вернулась домой.
Теперь выражение лица Терри совершенно изменилось — стало озадаченным, скорее, обалдевшим. Сигарета догорала у него между пальцами, словно он совершенно о ней забыл.
— Эбби... я ничего не понимаю.
Я опустилась на диван. Диван Терри. Его давным-давно прислала ему мать. Протерла глаза.
— С тобой разговаривали полицейские, — осторожно проговорила я. Мне не хотелось много ему сообщать. Это тоже было нелегко. — Что они сказали?
Настала очередь осторожничать Терри.
— Спросили, когда я тебя видел в последний раз.
— И что ты им сказал?
Новая неспешная затяжка дымом.
— Просто ответил на их вопросы.
— Они остались довольны?
— Я сообщил им, где был. Они сделали пару звонков — решили проверить. И кажется, удовлетворились.
— А что рассказали обо мне?
— Что ты ранена.
— Ранена? — удивилась я. — Так и сказали?
— Что-то вроде этого, — пожал он плечами.
— На меня напали.
— Кто?
— Не знаю. Мне не удалось увидеть его лицо.
— Как это так? — Терри разинул от удивления рот. — Как это вышло?
— Не помню. Меня ударили по голове. Сильно. В памяти образовались провалы. Целые дни. Много дней.
Я видела, что Терри хотел задать мне массу вопросов, но не знал, с какого начать.
— Он меня захватил. Хотел убить. Но мне удалось убежать.
При этих словах, жалобно подумала я, любой человек воскликнул бы: «Как ужасно!» — встал, подошел и обнял бы меня. Но Терри продолжал сидеть, словно не слышал, и вел допрос дальше:
— Ты сказала, что не видела его?
— Мне завязали глаза. Я все время сидела в темноте.
— О! — удивился он. И после долгой паузы: — Господи!
— Да.
— Извини, Эбби — смутился он. Но я не видела сочувствия на его лице. — Что предпринимает полиция?
Вот вопрос, которого я боялась. И поэтому не хотела вдаваться в детали. Хотя и сознавала, что права, я стеснялась даже перед Терри и в то же время немного злилась на себя из-за этого.
— Они мне не верят. Считают, что этого не было.
— А как же твои ссадины? Эти синяки?
У меня вытянулось лицо. Захотелось заплакать, но я не собиралась показывать слабость в присутствии этого говнюка Терри. И это тоже составляло проблему.
— Насколько понимаю, те, кто на моей стороне, полагают, что я все вообразила. Те, кто не на моей стороне, — что я сочинила. И те, и другие считают, что делают мне благо, поскольку не выдвигают обвинений в умышленном введении в заблуждение полиции. Меня бросили на произвол судьбы и лишили всяческой защиты. — Я ждала, что теперь-то уж точно он ко мне подойдет, но Терри не двинулся с места. На лице озадаченная мина. Я набралась смелости и спросила: — А что случилось с моими шмотками? Кто их забрал?
— Ты сама, — ответил он.
— Что?
— Две недели назад. Пришла и взяла.
— Я их взяла?
Терри поерзал в кресле.
— Это правда? Ты что, ничего не помнишь?
Я покачала головой.
— Все очень смутно, будто покрыто черной пеленой. Я неясно помню, как была на работе и здесь. А все остальное меркнет. Так ты утверждаешь, что это я забрала вещи?
На этот раз смутился Терри — хлопал глазами, словно старался быстро принять какое-то решение. А затем снова успокоился.
— Ты от меня ушла.
— Как это так?
— Вспомни, ты грозила это сделать миллион раз! И не смотри на меня так, будто это моя вина. — Терри прищурился: — Ты в самом деле не помнишь?
— Полный ноль.
Он снова закурил.
— Мы поцапались.
— По поводу чего?
— Не помню. Какая-нибудь ерунда. Но видимо, она стала последней каплей, которая переполнила чашу.
— Снова взялся за штампы?
— Вот видишь? Может быть, тебя разозлило, что я говорил так, а может, то, что взял не ту ложку. Как бы то ни было, мы поругались. Ты заявила, что с тебя довольно. Я решил, что ты шутишь, и ушел, а когда вернулся, ты собирала свое шмотье. Во всяком случае, большую часть. Забрала все, что влезло в машину, и укатила.
— Ты говоришь правду?
— Оглянись вокруг, Эбби. Кому, кроме тебя, может понадобиться твой СД-плейер?
— Так ты утверждаешь, что мы поссорились?
— Это была одна из наших самых серьезных ссор.
Мне стало грустно, я замерзла. Не имело смысла что-то недоговаривать.
— Я много чего забыла, — проговорила я. — Но хорошо помню, что наши размолвки кончались тем, что ты меня бил.
— Это неправда.
— Ты меня ударил?
— Нет, — ощетинился он. Но в то же время на его лице появилось пристыженное выражение.
— Видишь ли, это одна из причин, почему мне не поверили. Я жертва. И это известно. Женщина, которую били. Я вызывала полицию. Помнишь тот вечер? Наверное, нет? Ты много пил, и мы поругались. Из-за чего, не могу сказать. Это не в тот ли раз ты разозлился, когда я постирала твою рубашку, которую ты хотел надеть, а она оказалась влажной? А я ответила: в чем дело — стирай сам. Или тогда ты опять заявил, что я, прилепившись к тебе, угробила твою жизнь? Трудно сказать. Мало ли из-за чего мы ругались. Но кончилось тем, что ты схватился за кухонный нож, а я позвонила в полицию.
— Не помню, — ответил Терри. — Ты все преувеличиваешь.
— Ничего подобного, я говорю о том, что получается, когда ты пьешь. Сначала становишься веселым, потом агрессивно-веселым, затем плаксивым, жалеешь себя, а после четвертой рюмки начинаешь злиться на меня. Не собираюсь изображать из себя мстительную мегеру и перечислять все, что ты вытворяешь, когда напьешься. Не понимаю, почему я тебе верила, когда ты начинал плакать и обещать, что это больше никогда не повторится.
Терри затушил сигарету и зажег новую. Четвертую или пятую?
— Эбби, это очень напоминает ту самую чертову ссору.
— В таком случае я хотела бы ее вспомнить. Мне нравится та я — женщина, которая собралась и ушла.
— Мне тоже, — внезапно устало ответил Терри. — Извини, что не навестил тебя в больнице. Я собирался, когда узнал. Потом заквасил. И вдруг ты тут как тут — в моей ванной.
— Ничего. Так где мои вещи?
— Не знаю.
— Как это так?
— Ты что забыла: ты же ушла?
— Когда? Какого числа?
— М-м-м... в субботу.
— В какую субботу?
Терри бросил на меня взгляд, словно подозревая, что я нарочно задаю ему загадки.
— Суббота, двенадцатое января. В середине дня, — добавил он.
— Но это шестнадцать дней назад. Ничего не помню. — К глазам опять подступили слезы. — Я оставила адрес, куда направляюсь?
— Кажется, собиралась остановиться у Сэди. Но только на одну ночь.
— А потом?
— Без понятия.
— Боже, — простонала я и схватилась за голову. — Куда же мне теперь деваться?
— Если хочешь, можешь какое-то время пожить здесь. Пока не разберешься, что к чему. Я не возражаю. А мы с тобой потом обо всем переговорим...
Я посмотрела на сидящего в углу в облаке дыма Терри и подумала о той женщине, которую не помнила, — обо мне, шестнадцать дней назад принявшей решение уйти из этого дома.
— Нет. Надо начинать разбираться. Во всем. — Я окинула взглядом комнату. Ведь говорят же: если оставляешь где-нибудь что-нибудь из своего, значит, рассчитываешь туда вернуться. А я по этой же причине решила что-нибудь унести. Все равно что. И, заметив на камине маленький глобус, подаренный Терри мне на день рождения — единственный, который мы справляли с ним вместе, — схватила его с полки. Терри удивленно посмотрел на меня.
— Он мой, — заявила я и направилась к двери, но вдруг кое-что вспомнила. — Извини, Терри, пропал мой кошелек. Ты не мог бы одолжить немного денег? Десять фунтов. Двадцать. Сколько не жалко.
Он тяжело вздохнул, направился к дивану, взял пиджак и достал бумажник.
— Я дам тебе пятнадцать. Прости, больше не могу. Самому потребуется вечером.
— Ничего, все нормально.
Он отсчитал деньги, словно расплачивался по счету: десятифунтовую банкноту, три монеты по фунту и кучу мелочи. Я взяла все.
Глава 3
Два фунта восемьдесят пенсов я потратила на метро, а двадцатипенсовик бросила в открытый футляр скрипки — ее хозяин, уличный музыкант, стоял у подножия эскалатора, играл «Йестердей» и пытался заглянуть в глаза возвращающихся с работы пассажиров. Добравшись до Кеннингтона, я купила за пятерку бутылку красного вина. Итого в моем заднем кармане осталось семь фунтов. Я постоянно дотрагивалась до них, чтобы убедиться, что деньги все еще там: свернутая бумажка и пять монет. В руке у меня был пластиковый пакет с чужой одеждой, которую мне подобрали шесть дней н