ия. "Жизненные показания". Мать плачет. Предупреждаю:
- Только удаление лёгкого. Очень опасно, едва ли перенесёт.
Согласна, куда ей деться?
Операция под местной анестезией длилась шесть часов. Методика уже была отработана на трупе, рисунки изучены в Москве в библиотеке (В натуре операции не видал). Процесс воспаления тянулся несколько лет, поэтому спайки - железные, сосуды и бронх корня лёгкого - один сплошной рубец. Когда вышел из операционной, не мог стоять, с трудом доплёлся до ординаторской и рухнул на диван.
Счастье не оставило парня - поправился. И меня тоже, получил моральное право на такие операции. Потом уже всё шло легче.
Именно операции на лёгких вывели меня в люди, читай - в хирурги. Долгое время был лидером в лёгочной хирургии, особенно в туберкулёзе. Когда после первых семи операций удаления лёгкого с одной смертью, послал статью в журнал "Хирургия" редактор Левит вернул: "пришлите заверенное подтверждение от администрации". Не поверил: откуда, дескать, такой взялся? А ведь были посланы рентгеноснимки до и после операции. Я рассердился, не стал посылать.
- Подите вы,... туда-сюда!
Бенефис был в Москве, в большом зале был, в декабре 1951 года, когда уже сделаны сотни операций, и вчерне написана докторская диссертация.
В те годы в Союзе начиналась грудная хирургия и по инициативе А.Н.Бакулева и П.А.Куприятнова ежегодно собирались конференции. Я рискнул послать заявку аж на два доклада: резекции лёгких при гнойных и туберкулезных процессах. Приняли оба, включили в повестку.
Доложил хорошо, имел успех. Бакулев после доклада подозвал.
- Отличный материал, была бы хорошая кандидатская диссертация.
- У меня уже есть докторская, по туберкулезу, но боюсь представлять - заклюют фтизиатры.
- Давайте мне, я посмотрю.
Так я получил покровителя. Это важно для меня - безродного провинциала.
... ... ...
Другие операции на органах груди описывать не буду: очень специально. Самые трудные были при раке пищевода.
Наука притягивала всегда, как себя помню. В институте мешал проект, но все же на кафедре физиологии с чем-то копошился. В Череповце, придумывал механизмы Мышления и Регулирующие системы организма. Следы этих идей и теперь использую.
После защиты в 48-м сразу стал искать куда дальше? В доктора! Сначала думал о желудках, но тут пошли лёгкие. Первые - гнойные и раки, потом - туберкулёз. Больных таких - масса, запущенных кавернозных. Самое время удалять пораженную долю или даже все лёгкое. Потом правильным лечением и режимом можно повернуть процесс вспять. До меня семь операций сделал Л.К.Богуш умерло у него двое больных. Конечно, были публикации с Запада, но не так, чтобы блестящие.
Так я начал оперировать туберкулёз. Дело пошло. Смертность была низкая - 2-3 процента. После операции больные долечивались в областном санатории. До 90 процентов выздоравливали. Все довольны.
Эту жилу я и начал разрабатывать. Создал лабораторию по физиологии дыхания, Лида помогала. Завели строгую документацию. Удалённые части легких Исаак исследовал и хранил в бочке с формалином. Срезы с них я возил на консультацию в Ялту и в Киев. Готовился, что профессора не поверят, как когда-то Левит. Оно потом так и было, но Бакулеву все материалы показал, и он меня прикрыл. Докторская диссертация была готова к 1952 году. Два солидных тома, текст и приложения, по 500 страниц.
Был широкий фронт в операциях, но все нужно опубликовать. Поэтому в 1950 году задумал издать книжечку "Сборник работ хирургов Брянской области". Я один написал все 15 статей, но себе взял авторство только в трёх, другие расписал своим помощникам. Вот она - книжечка в 100 страниц.
Кадры. Такое скучное канцелярское слово, а как под ним много памяти.
Сначала было у меня два ординатора. Потом Саша Шалимов уехал - стало четыре. Через два года приехала наша докторша из ППГ - Малахова. Из Онкодиспансера перешёл к нам Ваня Дедков.
В первое время я не очень давал оперировать помощницам, слишком сам любил это дело. Но наплыв больных всё время возрастал, я уже не мог охватить всего. Так ординаторы перешли с грыж и аппендицитов на желудки, а потом и на лёгкие. Результат - отличные хирурги. С тремя из них потом приехал Киев покорять. И успешно. В профессора вышли.
Семья. Оч-ч-ень трудна тема! Три года свободы помнил и жалел. И на сторону взгляды бросал, каюсь. Лида при всех её отличных качествах, имела трудный характер. Максималистка! Нет, она никогда, подчеркиваю - НИКОГДА не упрекала меня, не высказывала подозрений. Семейных сцен между нами не было. Она просто замолкала. Могла и на неделю. Для меня - это нож острый.
А тут ещё её общественная деятельность: идейная коммунистка партийным секретарём больницы была всё время, пока в Брянске жили.
Свой пединститут Лида закончила в 50-м году. Ездила на сессии, как я когда-то. Получила диплом, взяла немного часов в фельдшерской школе (забыл написать, я там преподавал хирургию). Я бы уже не возражал, если бы ушла учительницей, приглашали. Так - нет!
- Хочу быть хирургом.
Жили весело, в гости ходили, сами принимали. Летом на машинах всей кампанией за город выезжали. У Исака был "опель-капитан".
7. 1952 г. Быт и страна.
Наша область значительно пострадала: партизанский край в Брянских лесах. Плохо было в первую зиму, после неурожая 1946-го. За год было около ста случаев заворота кишок - все от суррогатной пищи. Собрали хлеб и как отрезало. Второй бич - мальчишки с ранениями от мин и снарядов. Десятки ампутаций за год, сколько выбитых глаз, исковерканных лиц. Жутко вспомнить. Как на войне. Извечное мальчишеское любопытство к технике - найдут, копаются, развинчивает, пока не бабахнет.
Не было больших сомнений в праве коммунистов управлять страной. Как же, победили немцев, доказали. Тем более, что капитализм газеты и радио полоскали денно и нощно. Кажется, что даже я смягчился. Вот только рапорты в газетах товарищу Сталину очень раздражали.
Так и хотелось крикнуть ему:
- Ну, хватит тебе, хватит! Всех уже подмял, соратников расстрелял, генералиссимусом стал - уймись ! Правь спокойно.
Но крикнуть уже с тридцатых годов никто не мог.
Поэтому:
- Ну вас всех к черту! Займемся своим делом - лечить больных.
С начальством не имел дела. Не помню, чтобы даже разговаривал.
Ещё одна тема: этика . Никаких подарков больные не приносили, ни одной вещицы не сохранилось. Довольны были, если спасибо скажут. Врачи жили на зарплату, на полторы ставки, если хороший доктор. Бедновато жили.
А у начальства вся мебель была из трофеев, их вывозили вагонами, сам был свидетелем. Трофеи - что, мелочь. Хуже - ложь о войне.
Остановлюсь: увлёкся. Занесло. Трудно решать, что лучше: дать зарасти "травой забвения" или очищаться через раскапывание грязи. Сам бы ты, Амосов, согласился разгребать? Нет, не согласился. То-то же. "Непротивление злу"? Или нужна количественная мера? Очень скользко.
... ... ...
По своей должности - областной хирург! - меня приглашали на конференции. Особенно любил Ленинград - там Борис, наши врачи-моряки. Бочарова назначили главным хирургом Ленинградского округа. Получил генерала. Анна за это время уже остыла, жили мирно. Это были счастливые поездки - в Ленинград! Сколько умных разговоров! Борис - резкий, Аркаша - осторожный, но в меру. Наверное, побаивался: "Ушибленное поколение".
Очень жалели Юдина. Вот, что узнал от Киры: Юдин просидел в тюрьме два года, потом режим ослабили, начал оперировать в Новосибирске, к нему потянулись больные начальники. И даже разрешали инкогнито приехать в Москву. Приходил к Кирке, узнать про дела в институте. О том, кто его "заложил" говорить не стал.
8. 1952 г. Киев. Тубинститут.
Брянское время шло и приближалось к концу.
В ноябре 1951 года в Киеве была важная хирургическая конференция. Тогда же познакомился с тубинститутом и, главное, с директором - Александром Самойловичем (АС) Мамолатом. Дело было так. Я привез чемодан со срезами туберкулёзных лёгких к диссертации. Решил показать их патологу.
Разыскал Тубинститут, патолого-анатомическое отделение, заведующую, В.Ф.Юрьеву. Когда открыл чемодан и рассказал, она даже ахнула:
- Неужели все это в Брянске... наделали? (Читай: "нарезали").
Рассказал. Она куда-то исчезла и вернулась с директором - этим самым Александром Самойловичем. Кругленький, доброжелательный, очень приятный. Повел в кабинет, там уже был зам. - Клебанов Марк Абрамович. Я повторил историю. Мамолат загорелся:
Вот бы в наш институт такую хирургию!
Марк Абрамович, пожилой уже человек, осторожно заметил:
- Посмотреть бы оперированных больных.
- Нет вопросов. Приезжайте, вызову, покажу.
Чаем напоили. Вернулись к Юрьевой, часа два она смотрела препараты, диктовала описания и анатомические диагнозы. С тем и вернулся в Брянск.
События развивались, собирали десятка два оперированных больных, к назначенному сроку. Клебанов приехал, сел за экран рентгена и всех просмотрел. Ночевал у нас дома. Резюме:
- Я потрясен. Вам нужно переехать в Киев.
- Подумаю. Но один туберкулез меня не прельщает.
На том и расстались. Не знаю, когда Лида с ним говорила, но на следующий день заявила.
- Буду поступать в Киевский мединститут. Обещали помочь.
- А я?
- Тебя же зовут - поедем!
Визит имел продолжение - пригласили сделать доклад в институте на конференции. Приехал. Доложил. Имел успех. Познакомился с институтским хирургом Гришей Горовенко. Судьба его как моя, ровесник, прошёл фронт в медсанбате, орденов полно. После войны обосновался у Мамолата, у "тубиков".
Директор приглашение повторил.
Я поставил условия: чтобы кроме туберкулеза дали в городе отделение для общей хирургии. Мамолат добился, Министр, Л.И.Медведь, обещал создать торакальное отделение в Госпитале для инвалидов войны. Коек - сколько потяну. В самом же институте выделили всего 20 кроватей.