— психолога Фрэнсиса Куо и архитектора, специалиста по ландшафтам Уильяма Салливана, — выявлена вполне устойчивая зависимость безопасности жилых микрорайонов от наличия в них деревьев, которые очевидным образом оказывают успокаивающее влияние на людей. Там, где вдоль домов высажены деревья, игры детей носят более творческий характер, родители отличаются большей общительностью и случается значительно меньше преступлений на бытовой почве. С точки зрения ученых, даже простое наличие деревьев уже оказывает положительное воздействие. Как отметил Ф. Куо, «все, что доставляет эстетическое наслаждение, оказывает неизмеримое благотворное влияние на человека — например, улучшается ритм сердца и снижается кровяное давление. В ходе исследования городской среды в Чикаго ученые сделали вывод: деревья в городе настолько же необходимы, насколько нужны сами улицы, электрическая энергия или система водостоков.
А венгерские ученые рекомендовали властям высаживать вокруг жилых домов именно лиственные деревья, чтобы снизить число самоубийств. Венгрия долго лидировала в Европе по числу самоубийств; теперь венгры решили уступить пальму печального первенства россиянам.
— Листва деревьев, по-видимому, успокаивает людей, рассеивает черные мысли, создает им «мягкую подушку, — объясняет психолог в статье, опубликованной в журнале «Курир». — Возможно также, что кандидаты на самоубийство ищут такие места, где ничто не может задержать их падение.
С растениями надо дружить! Есть энтузиасты-ученые, которые пытаются обнаружить у растений сердце: все-таки в них столько нашего, родственного, человеческого…
Дул север. Плакала трава
И ветви о недавнем зное,
И роз, проснувшихся едва,
Сжималось сердце молодое.
Прав А. Фет: они живые, так же любят, как мы, так же тоскуют. Растения очень доверчивы, чутко реагируют на доброту. Они особенно остро ощущают присутствие зла в мире — и просто-напросто не желают жить там, где зло процветает и царит, а добро вытесняют на задворки.
Глава одиннадцатая«ГДЕ-ТО СЛЫШАЛ Я ЭТУ МУЗЫКУ»
Мир весь полон ожиданием несказанного чуда… и волшебства. Помню, мама сажала яблоньку и тихо-тихо мурлыкала ей ласковую песенку. И выросшая яблонька баловала нас сладкими яблочками. Подойдя через много лет к одному из маминых деревьев, я с изумлением вдруг услышал, как оно прошелестело мне негромкую приветственную песню. И подумал: где же, когда же я слышал эту музыку?
Ты откуда, русская,
Зародилась, музыка?
То ли в чистом поле,
То ли в лесе мглистом?
Задав подобный вопрос, поэт Геннадий Серебряков интуитивно не ошибся и с ответом. Для русского человека вся природа, безусловно, живая: она чарует нежными звуками, напевностью, проникающей в самые потаенные уголки души и памяти. Как у Ивана Сергеевича Никитина в «Музыке леса»:
Лес стоит, покрыт
Краской розовой,
Провожает день
Тихой музыкой.
Все мне кажется,
Что давным-давно
Где-то слышал я
Эту музыку.
Конечно же каждый из нас слышал музыку природы с момента своего появления на свет — и запомнил ее навечно. Как можно такое забыть?!
Были песни те
Звуки райские,
Неземная жизнь
От них веяла!..
Музыка рождается не только в «лесе мглистом» или «чистом поле», но и на просторах саванны, в глубине непролазного тропического леса или в самом сердце безлюдной пустыни. Оказываясь наедине с природой в пустынях — Сахаре, Калахари или Намибе, — я всем своим существом ощущал близость к истине мысли, высказанной Дональдом Хэтчем Эндрюсом в его «Симфонии жизни»: «…мы находим, что вселенная состоит не из материи, а из музыки». (См.: Retallack Dorothy. The Sound of Music and Plants. Santa Monica, 1973.)
Мир, обделенный музыкой, слабеет, болеет и хиреет.
Психиатр Ван де Касл занимался изучением измененных состояний сознания. В частности, он пытался разобраться в обстоятельствах возникновения гипнотических трансов. Так вот: он обратил внимание на то, что на территориях тех племен Африки, которые еще живут в условиях, близких к первобытным, бой тамтамов не только вызывает различные реакции у людей, но и влияет на настроение многих видов смолистых растений, заставляя их источать меняющийся аромат. Они пахнут, подстраиваясь… под барабанный бой.
Имеется ли у растений способность эмоционально реагировать на музыку? Глухи ли они — или же могут слышать «без ушей», как предполагают многие ученые? У практиков ответ один: у растений тонкий, поистине музыкальный слух.
— Виноград любит музыку и лучше растет под мелодичные песни и пение птиц, — тоном, не терпящим возражений, заявил мне виноградарь из района Стелленбос близ Кейптауна Бертус Мейер. На его виноградниках непрерывно транслируется пение птиц. По словам южноафриканского фермера, в результате этой меры ему удается снимать более высокий урожай винограда, чем собирают на плантациях соседей, а ягоды вызревают значительно крупнее и сочнее.
Бертус Мейер производит один из наиболее популярных сортов красного вина — «Канонкоп Истейт». Метод, называемый «звуковым бумом», он начал применять в августе 1997 года и уже достиг впечатляющих результатов. Благодаря нововведению виноградники лучше поглощают влагу и питательные вещества — под мелодичные песни, классическую музыку и птичьи рулады, исполняемые на высоких частотах, объяснил Б. Мейер кейптаунской газете «Бюргер». Гроздья, по его словам, становятся более многочисленными, и в них образуется сахар лучшего качества. Подобно любому другому растению, виноград любит ласку, как не преминул добавить Б. Мейер.
Кажущиеся нам сказочными открытия, как правило, совершаются случайно, там и тогда, где и когда их никто не ждет, даже сам первооткрыватель… Однажды, чересчур увлекшись прослушиванием музыкальных произведений, ученица колледжа «Темпл Буэлл» Дороти Реталлак запустила все остальные предметы — и вынуждена была всерьез засесть за биологию, чтобы сдать по ней выпускные экзамены и завершить учебу. Не питая никакого интереса к ботанике и биологии, она в отчаянии задавала себе вопрос, как сочетать изучение растений со своим пламенным увлечением? И тут, совсем как по воле доброго кудесника, ей под руку попалась книга Лорел Элизабет Кейес «Тональности: «Потерянный мир?», где рассказывалось о действии молитвы на растения и влиянии музыки на увядающие африканские фиалки. Дороти захотелось собственными глазами убедиться, что растения действительно воспринимают музыку.
Поначалу она решила выяснить лишь одно: как влияют на рост растений различные тона и, следовательно, различные виды музыки. Вместе с подругой, Энн Игон, она стала прокручивать ежедневно, раз в полсуток, 15-минутную запись перемежающихся тональностей си-бемоль и ре филодендронам, кукурузе, пшенице, герани и африканским фиалкам. Быстро бросилось в глаза, что африканские фиалки, выглядевшие в начале опыта поникшими, постепенно оживали, превращаясь в настоящих красавиц. В течение десяти дней все растения росли бойко. Но через две недели стали происходить поразительные изменения. Листья герани пожелтели и к концу третьей недели погибли. Редис, выросший на пять сантиметров, казалось, пытался скрыться от звуков, наклоняясь в противоположную сторону от их источника. Д. Реталлак зафиксировала, что злаки, редис и филодендрон погибли на исходе третьей недели. Лишь африканская фиалка продолжала расти. Контрольная же группа растений не показала никаких изменений в сторону ухудшения.
На основе результатов этих опытов ученые колледжа сделали вывод, что растения активно отзываются на музыку. Дороти в итоге закончила колледж и полюбила растения.
После того как колледж закупил биотронное оборудование Д. Реталлак попросила разрешения ей продолжить опыты на приобретенных более совершенных установках, позволявших вести и более точные наблюдения. В три имевшиеся камеры она поставила по четыре растения каждого вида, за исключением африканских фиалок. На этот раз использовалась тональность фа. В одной камере запись проигрывалась непрерывно восемь часов, в другой — с перерывами три часа в сутки, в третьей, контрольной, царила тишина. В первой камере растения умерли через две недели, во второй камере они росли хорошо, даже лучше, чем в «тихой» камере. В то же время Дороти заметила, что подопытные отклонялись от источника звуков.
Ее работа увлекла других женщин. Вирджини Смит и Марлен Мейсберг поместили в камеры кабачки. Одному растению в течение восьми недель проигрывали тяжелый рок, другому — классику. Первое растение плохо отнеслось к музыке: росло в противоположном от ее источника направлении, карабкалось по стене, словно стараясь убежать. Другому растению классика явно пришлась по вкусу, и оно обвивало источник звука, стараясь как бы обнять его.
Дороти продублировала работу подруг. Во время следующего эксперимента она использовала пшеницу, кабачок, тыкву, петунию, циннию и ноготки. Она поставила по девять растений каждого вида в две камеры. Если в условиях с нормальной, в основном классической, музыкой у растений были зафиксированы перемены в лучшую сторону, то в «рок-камере» воцарился хаос: одни растения рождали карликовые уродливые листочки, другие вообще задерживались в росте, а через девять дней стали странно «выкручиваться», обретали какие-то необычные формы, пожелтели — и вскоре умерли.
В конце концов Д. Реталлак сделала вывод, что тяжелый рок таинственным образом уничтожает растения. Другие виды музыки, например классическая и мягкий «полупоп», стимулировали рост, помогая растениям становиться пышными, с тяжелой листвой. Однообразный шум заставлял их хиреть. Растения не выносят монотонности, постоянного шума или бессмысленных звуков — отметила для себя Дороти.
Продолжая опыты с различными видами музыкальных записей, ученая заметила, что лучше всего растения откликались на восточноиндийскую музыку. По-видимому, пришла к заключению Дороти, они также питают особое пристрастие к Баху — почти столь же сильно любят его, как «Звуки Индии» Рави Шанкара. Работая с народной западной музыкой, она констатировала определенное равнодушие к этому виду музыки со стороны растений. И задалась вопросом: находятся ли растения в абсолютной и полной гармонии с «земной», народной музыкой или же они вообще безразличны к ней?