— Одного! — отрезал генерал.
— Что?
— Я сказал, что убил только одного. Вашего строителя я не трогал.
— Скажите, откуда у вас этот нож? — не унимался Аркадий.
— Дался он вам! Нашел я его. Кто-то спрятал его в конюшне, в коробе с овсом, а я стал смотреть хорош ли овес в нынешнем году — нашел.
— И вы так сразу поняли, что это такое?
— А чего там понимать? Я рядом с оружием сорок лет как…
Аркадий задумался: генерал Рязанин мог убить Колокольцева, мог даже для чего-то убить и штабс-ротмистра. Но вот шпионом, который подавал знаки английской эскадре, он никак не мог — в это время он был где-то в районе Астрахани. Это не исключало наличие сообщника, но, спасая собственную жизнь, он бы выдал его наверняка.
— Господа, разрешите мне уйти, — попросил генерал. — Позовите священника, и я уйду.
Аркадий не сразу понял, о чем речь. Но конвоиры посмотрели на Ники, а тот молча кивнул. Втроем они пошли из комнаты.
Братья обнялись.
— Прощай, брат… Родителям кланяйся.
— Прости и прощай, брат. Счастливо оставаться.
В дверях Аркадий догнал Николая:
— Ники, нельзя же так! Он же государственный преступник! Его надобно препроводить…
— Кеша, уйди, а то ударю. Кровь все смоет.
После полицмейстера и судьи, вышел и градоначальник. Еще какое-то время оставалось до появления протоирея, и Аркадий вернулся в комнату.
— Господин генерал. Перед встречей с высшим судьей облегчите душу. Скажите: вы были английским лазутчиком?
Но, похоже, счет удач на сегодня уже окончен.
— Что за чушь! Я убийца, но я не изменник!
— Послушайте, я не прошу у вас имена сообщников…
— Мне не нужны сообщники, для того, чтоб убить одного старика.
На пороге появился священник, и под его укоризненным взглядом Аркадий вышел.
Внезапно навалилась усталость и жажда. Проходя мимо чаши с пуншем, юноша зачерпнул большую чашку напитка и долго пил.
На крыльце дома он присоединился к группе офицеров, собравшихся вокруг Николая Рязанина. Вскоре к ним приблизился растерянный слуга, сообщил:
— Там волнуются абреки. Требуют выдать генерала Рязанина. Они хотят его зарезать.
— Передайте им, — сказал Николай. — Что в их услугах нет нужды. Генерал управится сам.
Минутой позже грянул выстрел.
Расходились под утро, когда уже серел восток.
Придя на бал, незаметный словно тень, Аркадий пережил краткий взлет, между прочим, не без риска для собственной жизни. Но теперь, к утру, остальным стало не до его триумфа, паче горе все равно не обошло дом Рязаниных. И, словно в известной шекспировской трагедии, яства с праздничного стола должны были перекочевать на стол поминальный.
Лишь Николай подобно победителю был шумен и великодушен.
— А Аркадий, Аркадий-то — молодец! Каков, а?… Отец! Ты должен ему оказать протекцию! С таким умом он станет непременно губернатором, а то и более — клянусь вам! Дарья, а ну целуй же спасителя братца твоего непутевого!
Дашенька подошла, и, поднявшись на цыпочки, кратко поцеловала Аркадия в щеку. Оба зарделись.
— Господа! — обращался Николай далее к своим однополчанам. — А вы чего стоите, как соляные столы? Ну-ка, обнимите меня, вашего друга! Вы думаете, я держу на вас зло? Да бросьте! Этой ночью творилось черт знает что! Я не знаю, чтоб думал я на вашем месте! Выпьем чего-то вместе, и как говориться: кто старое помянет…
Молодые офицеры действительно выпили, но как на поминках — не чокаясь.
Зевающие гости расходились. По их мнению, все дурное закончилось.
Уже около ворот городничий поймал Аркадия за руку.
— Аркаша… Ты знаешь, я всегда к тебе относился словно к сыну…
Юноша вспомнил, что о нем было сказано в комнате покойного штабс-ромистра, но промолчал. Впрочем, приготовился если не к худшему, то к неприятному. И оказался прав.
— Аркадий. Верно, об этом случае возникнут пересуды. Ты не мог бы это все описать более благопристойно. Пусть это останется в семейном кругу — заклинаю тебя моей дружбой с твоим покойным отцом!.. К тому же не знаю, как уместней это изложить из цензурных соображений.
Вечером того же дня «Листокъ» вышел со следующим сообщением.
Двойная потеря.
Ужасное происшествіе произошло въ домѣ нашего городничаго Рязанина. Генералъ-фельдмаршалъ Колокольцевъ, при осмотрѣ образца варварскаго оружія смертельно ранилъ себя. Генералъ-лейтенантъ Колокольцевъ, не въ силахъ снести потерю любимаго командира, покончилъ съ собой. Вѣсь нашъ городъ скорбитъ надъ великой потерей.
С.
Газета в городе продавалась плохо, но из Екатеринослава за эту же заметку прислали телеграфом гонорар — два гривенника.
Но все это случилось позже.
Тятя, тятя… (7-8-ое)
Генералы оказались не единственными убитыми в городе тем утром.
Сети, поставленные на Гайтан-реке чуть повыше Биржи в полном соответствии со словами Великого Поэта притащили мертвеца.
В покойном без труда опознали Ситнева, Порфирия Петровича, мещанина, увлечением которого, граничащим с безумием, была геология.
Мертвеца отнесли на один из причалов Биржы, где он пролежал почти до полудня, пока не пришел полицмейстер. Где-то за полчаса до него появился Аркадий: слухи в городе распространялись, как и надлежит слухам. Немилосердно хотелось спать после нервной ночи, но те же слухи донесли: хоть Ситнева нашли в воде, он был несомненно убит, а именно зарезан.
Когда Аркадий писал записки краеведа, так никем не напечатанные, он общался с Ситневым. Будущий покойник тогда показался юноше человеком несомненно умным и еще более несомненным занудой. Потому дальнейших бесед Аркадий избегал.
Теперь юноша жалел об этом. Разглядывая убитого, он гадал: связана ли эта смерть с остальными. Оружие шпиона убивало колющим ударом. Ситневу же перерезали горло широким, щедрым жестом. Аркадий уже, было, зевнул и собирался пойти отсыпаться, но его остановила фраза, брошенная кем-то из толпы:
— Нашел-таки свое золото…
— В каком смысле?… — спросил Аркадий, боясь спугнуть босяка-рыболова, который кусал райское яблочко.
— Так он по округе ходил, золото искал. Видать, нашел что-то… Да о его поисках все знали-то…
Крохотный огрызок полетел в воду. Волна закачала и понесла его к морю, до которого было уже недалече. Аркадий подумал, что еще бы немного, и река отволокла бы труп в море, а там, что называется: концы в воду. Тело отнесли на ледник, который для подобных случаев имелся в подвале под полицейским участком.
— Вероятно, убит в пьяной драке, — сообщил прибывший полицейский чин собравшимся зевакам.
Молчание было ему ответом. Многие, если не большинство полагали также, паче убить Порфирия Ситнева было за что. Денег он задолжал многим по всему уезду и даже за его пределами.
После отбытия полицейского наряда, обсуждение переместилось в ближайший трактир — помянуть новопреставившегося раба Божьего да и просто промочить горло. День обещался быть жарким и пыльным.
За босым рыболовом последовал и Аркадий.
В трактире застали Кондоиди, который ничего не видел, но все знал. Грек был знатоком драк и поножовщины — его самого неоднократно штопали и уж редко какая пьяная драка в городе обходилась без его участия. И, услышав об увиденной другими ранее, махнул рукой.
— Ерунда! Плюнуть и растереть! В драке, когда лицо к лицу как обычно бьют? Пыряют в живот, колют в грудь, наотмашь ножом машут. А чтоб глотку человеку перерезать — тут сподручней сзади зайти. Говорю тебе: счеты кто-то с ним свел. Карманы его, поди, выпотрошены?
Окружающие пожали плечами и притихли. Для большинства присутствующих, убийство в драке было чем-то пусть и греховным, но заурядным. Но убийство по умыслу, да еще и ради наживы — делом было гораздо более подлым, презренным.
Пиво, взятое за компанию, еще более клонило в сон. Здешняя голь кабацкая о Ситневе знала на удивление немного. Он искал не то клады, не то залежи золота, проводил время все больше за городом. Денег, чтоб угостить выпивкой остальных у Ситнева не водилось, и потому никому он любопытен не был.
Узнав, с кем общался покойный Сытин, Аркадий отправился домой. В полицейский участок он заходить, дабы уточнить содержание карманов покойника не стал. Непонятно было, имелось ли в них что-то изначально, а если и имелось, не было ли оно присвоено полицейскими чинами.
…Дойдя до своего дома, Аркадий лишь сняв сюртук упал на кровать.
В голове толпились множество мыслей, образуя хаос. Но прежде чем благословенный сон поглотил разум, перед внутренним взором Аркадия почему-то предстала вдовая графиня.
Конкордия.
Аркадий проснулся под вечер. Он спал бы и дольше, да в животе словно котята принялись водить хоровод. Юноша попил кваса, заедая его краюхой хлеба и сыром. После — сходил в нужник. Время было позднее, и дело можно было делать, особо не таясь, глядя через открытую дверь на звезды.
Аркадий попытался сложить то, что узнал вчера с тем, что известно было ранее. Ситнева он отложил на будущее — этот несуразный покойник скорей путался, находился где-то сбоку, нежели что-то прояснял. Куда более Аркадия интересовало оружие убийства. Выходило, что шпион как-то связан с домом Рязаниных, иначе бы откуда на конюшне взялся этот ножемет. Впрочем, дом стал на время проходным двором, но все приезжие появились в городе много позже, нежели английская эскадра. Собственно, тех, кто присутствовал в городе раньше и жил в указанном месте, было пятеро: городничий, жена, дочь, кухарка и слуга Митрофан.
Митрофан был безнадежно безграмотен и не слишком умен, оттого и пользоваться шифром не мог, кухарка, верно, весила пудов десять, и представить ее верхом на лошади было затруднительно. Это же, в меньше касалось жены городничего. Дашенька же вовсе не умела ездить верхом. Снова оставался городничий. Но опять же — он, по сведеньям штабс-ротмистра, был в другой части города.