й по-праздничному Вася держит в руках большой бумажный пакет. «Куда он с цветами в такую рань?» — подумала тетя Даша. Но тут же догадалась: в шестой подъезд! И внезапно, неизвестно даже почему, нахлынуло на нее странное состояние: ей мучительно захотелось получить цветы. Ну один, ну хотя бы несколько цветущих стебельков! Взять их трепещущими от радостного волнения пальцами, опустить в вазу с только что налитой, пузырящейся водой и, нагнувшись, ощутить, как поднимается от цветов облако сладкого, дурманящего аромата… Почему взбрела ей в голову такая дикость? И зачем он ей нужен, этот букет? Может быть, она так зафантазировалась из-за нынешнего праздника?
А Василий тем временем подходил все ближе и ближе, бросая тревожные и в то же время нежные взгляды на бумажный пакет. Наконец, Вася поравнялся с тетей Дашей и сказал:
— Доброе утро, Дарья Федоровна!
— И тебе утра доброго желаю, Василий, — ответила она.
Вася остановился, освободил цветы от пакета, и они пышным веером запламенели на белом фоне снежного сугроба. «Наверное, еще вчера купил в «Польской гвоздике», — подумала тетя Даша. А Вася глянул на нее, на цветы и почему-то засмущался, порозовел даже. Потом скатал пакет в аккуратный бумажный шарик и осторожно положил его в контейнер к ногам тети Даши. А сам танцующей, почти гордеевской, почти лиеповской походкой направился к шестому подъезду. Алый костерок пламенел в Васиных руках и удалялся все дальше, а оставленный им комок смятой бумаги лежал у ног тети Даши. И она то глядела вслед Васе, то опускала голову…
Подойдя к подъезду, Вася долго шаркал ногами, хотя кругом не было ни соринки и заботливо прибранный двор сверкал первозданной праздничной свежестью и чистотой.
БЫЛЬ ИЛИ НЕБЫЛЬ?
Среди проблем, волнующих современного человека, есть и такая: быль или небыль? Не станем утверждать, что она столь же трагична, как и возникшая некогда перед принцем одного из скандинавских государств дилемма — быть или не быть? Нет в ней и той пронзительной остроты, которая содержится, например, в вопросе о том, нажать ли на всесветном антарктическом холодильнике на кнопку «оттаивание» или оставить этот холодильный агрегат в неприкосновенности, на радость пингвинам и администрации телевизионного «Клуба кинопутешествий»? И все-таки упомянутая проблема привлекает всеобщий интерес, полна острых противоречий, она живо трепещет. Думается, что тут читателю надобно прояснить, о чем, собственно говоря, идет речь. А она заведена вот по какому поводу: надо ли подражать моде, или лучше в одежде, обуви и прочем туалете придерживаться того, что уже было и, так сказать, проверено временем? Вопрос оказывается более сложным, чем кажется на первый взгляд.
С одной стороны, ретроградов у нас не так уж много, и большинство определенным образом высказалось «за». Внешнему облику, эстетике зрительного восприятия, люди теперь стали уделять значительно больше внимания, чем прежде. Прислушаемся к разговорам:
— Шла по улице, встретила твою врачиху.
— Ну и как?
— У нее бездна вкуса.
Это беседуют меж собой женщины. А вот мужской разговор:
— Ну как, Иван Иванович, понравился вам наш новый станок?
— Да, он смотрится.
Сейчас все хотят получать эстетическое наслаждение от созерцания красивого женского платья и «одежды» буровой установки или хлебопекарного агрегата. И потому люди охотно посещают всевозможные выставки, показы, демонстрации мод, активно участвуют в обсуждениях и дискуссиях. Потому и сами эти люди стремятся одеваться с разбором. И вот тут-то, с другой стороны, они наталкиваются на определенные препятствия, неувязки и затруднения.
Слов нет, все мы — женщины и мужчины, взрослые и дети — сейчас одеваемся лучше, современнее и, если хотите, даже элегантнее. Явление повсеместное и отрадное. Но сейчас не об этом, а об огорчительном.
Начнем с мужчин. Отмотаем ленту времени немножко назад и вспомним те удивительные дни, когда на улицах наших городов и поселков появились первые мужчины в плащах из ткани «болонья». Их встречали и провожали взглядами, полными изумления и восхищения, за ними увивались наиболее заядлые модники, жаждавшие выведать у счастливчиков, где они достали эти чудо-плащи. Повсюду у магазинных прилавков раздавались их нетерпеливые вопросы:
— Когда у вас будут «болоньи»?
А их пока было мало, поскольку маховики на фабриках-изготовителях раскручивались медленно. Потом, под влиянием настойчивого спроса, они закрутились все быстрее и быстрее. Плащи бурным потоком хлынули в торговые залы универмагов, заполонили их и с тихим, зловещим шелестом стали просачиваться на полки обычных магазинов, магазинчиков и павильонов. И вскоре в каком-нибудь Конотопе или Угличе «болонцев» стало во много раз больше, чем в самой достославной Болонье…
Прежде ненасытные покупатели повернулись спиной к прилавку, торговля забила отбой, а колесо все крутилось… К возникшему конфликту подключились общественность, пресса. То и дело созывались экстренные межведомственные совещания. Во все концы страны летели указания-мольбы:
— Прекратите отгрузку плащей!
— Переключайте производство! Есть спрос на куртки!
Призывы эти были наконец услышаны. Медленно, но со все нарастающим темпом стала развертываться курточная стихия. И теперь, кажется, достигла пика. Во всяком случае, бывает, что, оказавшись в вагоне метро, вы вдруг начинаете думать, что внедрились в самую гущу какого-то молодежного стройотряда. Но нет, это не стройотрядовцы, а обычные пассажиры, ставшие жертвой курткомании.
Теперь, фигурально выражаясь, конечно, коснемся женской одежды. Кто же не помнит, как однажды в морозный солнечный день появилась она, наша Снегурочка. На ней было пальто из добротной, немнущейся ткани с дымчатым норковым шалевым воротником. А на ее голове красовалась такая же норковая шапочка. Этот зимний наряд казался пределом совершенства, он заставил учащенно биться сердца всех сверстниц Снегурочки (известно, что никто так не чувствителен к женской моде, как сами женщины). Потом Снегурочек прибавилось, а восторг заметно упал. Женщины, одетые в одинаковые пальто, старались обходить друг друга стороной. Но вскоре это стало невозможным: один шалевый воротник, увернувшись от такого же встречного собрата, внезапно сталкивался воротник к воротнику с третьим, четвертым, пятым и т. д.
И вот проведенная анкета среди покупательниц в Челябинске. Она показала снижение спроса на некогда модные пальто до восьми процентов. Причины? Вот они.
— Хотела бы купить пальто, — говорит одна покупательница, — но нет выбора: ткани — от силы два цвета, а фасон только один.
— Нельзя выпускать столько лет подряд одинаковые пальто, — вторит ей другая. — Ходим в них как близнецы. Можно подумать, что все мы помешались на норке.
Успокойтесь, уважаемая покупательница, мы не помешались, нам знакомо все разнообразие мехов, а вот они… Впрочем, не грубовато ли так думать о них — творцах моды? Ведь, как мы уже намекали, им приходится иметь дело с такой сложной и тонкой материей!
Мода не успела крикнуть, как ее уже прикончили, — изрек один остряк. Но он имел в виду, как это ни парадоксально звучит, сравнительно благополучный случай. Обычно же мода кричит довольно долго. Случается, что из ее когда-то действительно изящного горлышка доносится уже не звонкий, бодрящий крик, а надсадный хрип. Но она все пыжится, не умолкает, ее никакими силами не задушишь, не убьешь… Ситуация, напоминающая неудержимое нашествие плащей-болонья и шалевых воротников.
Мода капризна и часто зависит от настроения. Замечено, что особенно часто она бывает подвержена меланхолии.
…Так совпало, что шли рядом два ответственных лица. Один ответственный заметил, как в уличной луже гибнет легкомысленная бабочка, а другому привиделась в небольшой выси падающая звезда. И внезапно их обоих охватила грусть. Сумрачный появляется первый на работе и печально изрекает:
— Сегодня будем работать товар приглушенных тонов.
И работают. А второму ответственному лицу на службе показывают образцы намеченных к выпуску новых изделий: «Лазурь», «Зеленый рассвет», «Морская волна», «Радуга»… Но он решительно отодвигает их и выбирает нечто мутное, расплывчатое — «Сумерки».
— Пора подумать о бренности жизни, — печально мотивирует он свой выбор.
Ну это, так сказать, поэзия. А вот и проза.
«Семнадцать процентов опрошенных ушли без покупки из-за того, что их не устраивали темные, неинтересные расцветки изделий» (из опроса покупателей, проведенного в Красноярском крае).
«Не получили одобрения покупателей модели, выполненные из тканей блеклых расцветок» (итоги опроса покупателей в Удмуртии).
«Продукция «Северохода» не отличается высоким качеством, обувь грубая, тяжелая, в основном черного цвета» (из обзора покупательского спроса, составленного в Ярославской области).
«Худую славу заслужили некоторые обувные предприятия фирмы «Кавказ» за выпуск детской обуви темных, непривлекательных цветов» (из конъюнктурной сводки Ставропольского краевого управления торговли).
Приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться, как далеко зашла меланхолия среди определенной части законодателей мод.
Автору не хотелось бы обрывать свое повествование на столь грустной ноте. Выражаясь официальным языком, в деле одевания и обувания населения у нас произошли положительные сдвиги. На текстильных, швейных, обувных предприятиях активно и взыскательно действуют художественные советы. Страна покрылась сетью ателье, салонов и домов мод, популярных и посещаемых, как танцплощадки. Возникли специальные научно-исследовательские институты и лаборатории, широко издаются книги и журналы. Причем среди них, кроме уже привычных «Моделей сезона» и «Силуэтов», появились всякого рода коммерческие вестники и торговые обозрения, целью которых является научное изучение покупательского спроса и серьезный анализ конъюнктуры рынка.
Все это так. Тем не менее в гуще покупательских масс зреют настойчивые пожелания, чтобы на магазинных полках у нас было много всего и по возможности разного, на любой вкус. И потому люди, придумавшие интересную модель одежды, обуви, не должны тут же впадать в глубокую спячку. Мода не терпит сонливости и вялости, такая уж она бойкая особа.