ием воли преодолеть земное притяжение…
Во всяком случае, даже Петр, при его вечной рассеянности, заподозрил что-то неладное.
— Смотри, — сказал Петя, указывая на второй памятник, — а ведь он шевелится!
Короче говоря, мы вернулись в отель с пустыми руками и, огорченные неудачей, свалились спать. А утром обнаружили «Москвич» Пети за углом нашего отеля в узкой улочке. Очевидно, привычка спать рядом с хозяином взяла верх, и «Москвич» ночью перебрался к отелю своим ходом… К тому же за завтраком мы выяснили у официанта, что в Габрово пока есть только три площади и три памятника.
После веселого, забавного фестиваля я поехал в Софию вместе с Петром на его «Москвиче». И когда мы миновали габровские предместья, я подумал, что городскому Совету Габрово не мешало бы установить в городе еще несколько памятников и устроить побольше площадей, чтобы заезжие юмористы получили возможность поставить свою машину на каком-нибудь приметном месте.
СТРАНА, ГДЕ ЖИВЕТ УЛЫБКА
А есть ли такая страна? — спросит читатель. И хотя это прозвучит несколько фантастично, автор намерен утверждать, что такая страна есть.
Примерно на широте Тбилиси находится Титоград — столица Черногории — самой маленькой из югославских республик. Здесь, в небольших городках и селах, прилепившихся к горным утесам, живут отважные воины, заботливые хозяева и строители новой жизни. Как и всюду в Югославии, кипит под высоким небом Черногории созидательный труд, не умолкает гул строек. Назовем созданные трудом народа объекты: алюминиевый комбинат, судостроительная верфь в Которской бухте, железная дорога, которая связала Черногорию с центром страны и побережьем Адриатики.
Черногорцы возделывают землю, строят и… улыбаются. Самобытный черногорский юмор уходит своими корнями в далекое прошлое. Он всегда — в годы подневольной жизни, в годы борьбы и в дни мира — служил и служит надежной духовной опорой народа. Черногорцы шутят сами над собой, что, как известно, могут позволить себе только сильные люди…
В истории Черногории были особенно тяжкие времена. В конце XV века нашествие турок лишило черногорцев плодородных равнин вокруг Скадарского озера, а Венеция захватила бухту Которскую, отрезав таким образом страну от моря. Горстки смельчаков укрылись за горной грядой. И здесь, в лесах, опоясывающих гору Ловчен, создали оплот для борьбы с захватчиками. В течение нескольких веков боролись черногорцы против турок, венецианцев, французов, австрийцев. Жестокая борьба не на жизнь, а на смерть, суровая природа закалили характер черногорцев, научили стойкости, умению сохранять мужество и драгоценное чувство юмора в любых обстоятельствах.
Кто смеется над грозящей опасностью, тот непобедим. «Борьба с врагами, — писал известный исследователь черногорского юмора профессор Нико С. Мартинович, — жизнь на бесплодных камнях, воспитали в черногорцах любовь к свободе, чувство собственного достоинства, умение улыбаться и шутить даже в самое трудное время. Черногорцы высмеивают все человеческие слабости, у кого бы они ни были — у них самих или у других».
Каков «возраст» черногорского юмора? Его исчисляют со времен правителя Черногории Ивана Црноевича (1465—1490 гг.). Большой толчок в развитии юмора дало творчество правителя и поэта Негоша (1813—1851 гг.). Его вольнолюбивые высказывания в основном были направлены в адрес папы римского и Ватикана.
Конечно, мы можем назвать имена и других черногорских писателей (например, Степана Любиша), продолживших в своем творчестве традицию народного юмора. Но в основной массе он анонимен и не имеет конкретного автора. Можно ли сказать, например, кто первый придумал злую и горькую шутку о картофеле?
— Зачем бог создал картошку? — спросил один черногорец другого.
— Затем, чтобы и бедняку было с кого шкуру драть! — ответил тот.
Как мы уже говорили, черногорцы не прочь пошутить и на собственный счет.
После введения в Черногории телеграфной связи с Цетине было организовано «Корреспонденцбюро», выпускавшее печатный бюллетень. Агитировали одного крестьянина подписаться на этот бюллетень. Крестьянин ответил:
— Мне лучше «Корреспонденцбюро», чем моя жена, и не надо! Она каждое утро приносит от колодца столько новостей, что они в доме не умещаются!..
А некий почтовый служащий в Черногории так объяснял людям, что такое телефон:
— Это вроде того, как у лежащего пса: голова в Подгорице (ныне Титоград), а хвост в Цетине. Когда наступят ему на хвост в Цетине, пес начинает визжать в Подгорице!..
Но особенно беспощадны анонимные авторы анекдотов к врагу. Рассказывают такую историю.
Во время первой мировой войны черногорец попал в плен. Его допрашивает австрийский офицер:
— Почему воюют черногорцы?
— Потому, что мы не хотим отдавать нашу землю, — ответил пленный. — Мы и так бедны ею.
— А мы воюем за доблесть и честь! — напыщенно сказал офицер.
— Конечно, — подумав, согласился черногорец. — Каждый воюет за то, чего не имеет…
Черногорцев и русских связывают давняя любовь и дружба. В народном черногорском фольклоре есть множество притч, легенд и веселых историй об этой крепкой, верной и бескорыстной дружбе. Одна из них такая.
Когда свершилась Октябрьская революция, господь бог был очень озабочен судьбой верующих в России. Он созвал святых на заседание и спросил: «Есть ли желающий спуститься на землю, в Россию, и узнать, как там идут дела?» Никто из святых на это предложение не откликнулся. Тогда бог, зная храбрость черногорцев, спросил: «Есть ли здесь какой-нибудь черногорский святой?» Ему ответили, что среди черногорцев вообще-то святых нет. Есть, правда, некий Петр Цетиньский, которого черногорцы считают святым, но богом он в этом титуле еще не утвержден. Позвали Петра Цетиньского, и тот согласился спуститься в Россию. Спустился — и след его простыл!.. Долго ждал господь возвращения посланца, потом направил двух ангелов на разведку. Они спустились и нашли в России Петра Цетиньского. Тому жизнь с большевиками пришлась по душе. А богу он послал с ангелами донесение: «Жив, здоров. Остаюсь здесь. Привет! Товарищ Петров!»
Стоит ли говорить, что во время второй мировой войны симпатии черногорцев целиком были на стороне советского народа, отстаивающего в борьбе с гитлеровскими полчищами свою свободу, а также честь и свободу порабощенных народов Европы! Уже в первые дни войны из одной горной деревушки в другую ходило сочиненное кем-то четверостишие:
Наполеон Бонапарт
Пал у московских врат.
И теперь молим тебя, боже,
Чтоб с Гитлером было то же!
Итак, есть такая страна, где смех, улыбка, шутка являются нормой жизни, а чувство юмора возведено в степень государственной мудрости. Страна эта — Черногория, одна из равноправных республик братской социалистической Югославии. И нам кажется, что настал момент переступить порог этой гостеприимной страны. Внимание: рассказывают черногорцы!..
Рассказы эти, путешествуя по Черногории, я услышал от разных людей и записал их в свой писательский блокнот. А теперь предлагаю твоему вниманию, читатель.
Два бедных крестьянина однажды размечтались: чего бы каждый из них захотел, если бы стал царем? Один говорит:
— Если бы я стал царем, то приказал бы лить на себя столько духов и одеколона, чтобы у всех вокруг от этого запаха из глаз слезы текли. А ты?
— А я, — ответил другой крестьянин, — если бы стал царем, то велел бы на моих опанках[2] каждый день подошвы менять!
За крестьянами, живущими вокруг Цетине, образовался большой долг по налогам. Даже в последний, урожайный год многие из крестьян не внесли налога в княжескую казну. Князь Данила тогда спросил местного мудреца Сулу Радова:
— В чем дело, Сула, почему у них нет денег?
— А почему нет шерсти у моих и твоих овец? — спросил, в свою очередь, мудрец. И тут же ответил: — Потому, что мы их стрижем!
Собрались как-то селяне под вечер и стали говорить о всякой всячине. Один задал такой вопрос:
— Какая, по-вашему, может быть у мужика самая большая беда?
Ответил Марко Кадич, слывший очень рассудительным:
— Самая большая беда, когда у тебя жена злая и сосед цепной пес.
— Почему же это самая большая беда?
— А потому, что когда ты идешь домой, то думаешь, не выцарапает ли тебе глаза жена, а когда уходишь из дому, то опасаешься, не вцепится ли в пятку сосед.
Во время правления известного начальника округа Сулы Радова одна девушка родила внебрачного ребенка, что строго преследовалось существовавшими тогда законами. Дело поступило на рассмотрение к начальнику округа. Он слушал объяснения, а сам набивал трубку. Девушка доказывала, что во всем случившемся ее вины нет: над ней учинил насилие один солдат. Сула усмехнулся, потом сказал:
— Дочка, добудь мне огоньку, хочу закурить.
Девушка подошла к камину, достала щипцами уголек и поднесла к трубке начальника, но он в это время отвернулся. Тогда она зашла с другой стороны, но он опять как будто невзначай повернулся, и девушка не смогла положить уголек в трубку. Так повторялось несколько раз. Тогда девушка сказала:
— Погоди вертеться, дядя, если хочешь, чтобы я разожгла тебе трубку.
— Не перестану, дочка. Да и ты если бы вела себя так же, то не стала бы жертвой насилия.
Один черногорец побывал в Боснии и впервые в своей жизни увидел капусту. Капуста очень ему понравилась, и он долго расспрашивал, как ее сажают, как убирают, как солят и подают к столу. Ему подробно обо всем рассказали.
Возвращаясь к себе в горы, он старался ничего не забыть, но, как на грех, запамятовал название самого диковинного растения. И тогда он, почему-то рассердившись на боснийцев и на капусту, рассказал о них так: