— Я уйду на часок, может, у тебя изменится настроение.
— Ты что, трусишь? Не надеешься отстоять свою тайну? Не многого, значит, она стоит. Хорошо! Иди! Но клянусь, что не пожелаю больше видеть тебя, если ты теперь обратишься в бегство.
— А если я останусь?
— Тогда будем бороться, пока не победит кто-либо из нас, — задорно сказала красавица.
— Согласен! Я одержу победу или отчаюсь в том, что ты когда-либо любила меня!
— Глупец! Разве ты не знаешь, что женщина находит наслаждение в том, чтобы раззадорить мужчину? — Фаншон бросилась на шею Дэдлея и покрыла его поцелуями, затем оттолкнула его от себя, наполнила золотой кубок пурпурно-красным вином, пригубила и передала Дэдлею. После этого она бросилась на оттоманку и, улыбаясь, следила за тем, как он пил огненную влагу и взором пожирал ее.
— Я пылаю, — шептала она, — я пылаю!
Дэдлей метнулся к этой сирене, но она ловко ускользнула из его рук и скрылась в спальню.
— Остынь, — сказала она, замыкая дверь на ключ, — освежись фруктами и вином, а я отдохну часок.
— Пощади! — молил он. — Я изнываю!
— В таком случае уступи и сознайся!
— Ты нарушила договор тем, что убежала от меня.
Она отодвинула задвижку и шепнула:
— Тут моя спальня, и в ней я хотела помечтать о счастье. Взгляни, какой магический свет! Посмотри, — потянула она его к себе за руку, — мой пылкий Адонис, на эту душистую купальню. Древние греки умели наслаждаться жизнью и научили нас этому. Из купальни они выходили на воздух в теплую ночь. Посмотри на эту беседку, — прошептала Фаншон, увлекая Дэдлея в сад, — здесь можно предаваться блаженству.
Дэдлей был ошеломлен, отуманен страстью. Его мозг пылал, пульс бился как в лихорадке. Он бросился к ее ногам и прошептал:
— Фаншон, ты победила. Возьми мою честь, мою жизнь… — Ты — дьявол-искуситель!
— Ты откроешься мне? — улыбнулась красавица и привлекла его к себе на софу. — Ложись у моих ног, голову положи ко мне на колени и рассказывай, а я за каждое твое слово отплачу тебе поцелуем.
— И кинжалом Екатерины! — прошептал чей-то едва слышный голос.
Влюбленные испуганно вздрогнули.
— Что это такое? — воскликнула Фаншон, вся побледнев, а Дэдлей схватил свой кинжал (шпагу он оставил в будуаре).
— Это говорит совесть Варвиков! — прошептал голос. — Фаншон Сен-Анжели, ты хочешь обмануть, но ты сама обманута. Кинжал убийцы поджидает изменника. Не доверяйся итальянке, Фаншон! Ты — не более как любовница, которая должна выдать Дэдлея. Если ты любишь его, ты должна воспрепятствовать измене.
Никого не было видно, а все же голос раздавался где-то поблизости. Однако возглас Фаншон донесся до второго этажа, и там тихо открылось окно.
Фаншон заметила это.
— Молчи! — прошептала она, хватая Дэдлея за руку, затем громко рассмеялась и сказала весело: — Вернемся в будуар, здесь слишком прохладно для пылкой любви.
Дэдлей чувствовал, как ее рука похолодела и сильно дрожала.
Когда они вошли в будуар, Фаншон упала на оттоманку. Она была бледна как мертвец, и ее глаза остановились, как у безумной.
— А что если Екатерина действительно обманула меня? — пробормотала она, вся дрожа и как бы отыскивая того, кто предупредил ее.
— Ах вот что? — заскрежетал зубами Дэдлей. — Ты — орудие в руках Екатерины? Я почти догадывался об этом. Но, черт возьми, ты слишком хороша, чтобы я оставил тебя. Пусть даже смерть грозит мне, но я хочу испить кубок наслаждения!
Он забаррикадировал дверь, обнажил шпагу и вместе с кинжалом положил ее на стол. Затем схватил и с силой привлек на диван Фаншон, находившуюся в полуобмороке, и прошептал:
— Целуй меня, раньше чем вздумаешь отправить к праотцам!
— Беги, Роберт! — произнесла красавица. — Клянусь Богом, что я хотела спасти тебя, потому что люблю тебя больше жизни!
— И даже больше золота Екатерины? Ты, белокурый дьявол с ангельской улыбкой, умрешь раньше, чем успеешь изменить. И пусть за дверью меня подстерегают все палачи Екатерины, ты все же должна любить меня!
Глава девятнадцатаяЗАГОВОР В АМБУАЗЕ
Как только Дэдлей вышел из своей квартиры и отправился на свидание с Фаншон, Сэррей последовал за ним, но Вальтер схватил его за руку и спросил:
— С каких пор я утратил ваше доверие, милорд?
— Уверяю вас, — ответил Сэррей — у меня нет никаких тайн.
— А что за тайна есть у вас с нашим пажом? Поведение мальчика очень странно. Он дичится и избегает меня. Вы с ним шушукаетесь. Если я стал лишним, то…
— Вальтер, что за подозрения? Просто Дэдлею назначено свидание, а у Филли — дурные предчувствия, своими опасениями он заразил и меня, вот я и решил последовать за Дэдлеем.
— Вы полагаете, что я настолько слеп, что не догадываюсь, что именно вы скрываете от меня? Хотите, чтобы я назвал вам истинную причину вашего беспокойства?
Сэррей покраснел и смутился.
— Какая же причина? — пробормотал он.
— Это — ревность. Филли любит Дэдлея.
— Вы знаете? — воскликнул Сэррей, пораженный. — Вы знаете, что Филли…
— Неужели вы полагаете, что мое зрение иначе устроено, чем ваше или что я равнодушен к судьбе вверенного мне ребенка?
— Во всяком случае вы ошибаетесь, думая, что я мучаюсь ревностью, — заметил Сэррей.
Вальтер, покачав головой, сказал:
— Сэррей, я думаю, что вы сами ошибаетесь. Любовь, которой не замечают, не считают возможной, обыкновенно пускает наиболее глубокие корни, и мне страшно за эту бедную девушку, если она узнает, что такой человек, как вы, можете любить ее, а Дэдлей, который не стоит вашей подметки, презирает ее. Однако надо спешить за ними. Я забочусь о Филли, а не об этом тщеславном фате. Возьмите меня с собой!
Пока Сэррей и Брай пререкались, Филли побежала вперед и достигла домика раньше Дэдлея. Она уже с утра осмотрела место и решила, что должно было существовать два входа — на параллельные улицы.
Филли помчалась через ближайший переулок и нашла то, что искала. Ворота были заперты, но можно было легко перебраться через стену, потому что место здесь было пустынное. Филли перемахнула через стену и очутилась у изгороди садика. Она пробралась в дом, а затем вверх по лестнице. В коридоре было слишком светло и негде было укрыться, но Филли еще раньше заметила, что над первым этажом был выступ в стене, по которому шли всевозможные орнаменты. Она открыла коридорное окно, вылезла из него и стала пробираться по чрезвычайно узкому выступу от окна к окну, пока наконец не услышала голоса. Спорили достаточно громко.
— Какая польза нам в том, если с помощью гугенотов мы совершим нападение на королевский дворец и свергнем Гиза? — послышался мужской голос. — Ведь вместо Гиза власть захватят Кондэ и старик-король Наваррский. Откуда возьмем мы силы, чтобы избавиться от этих союзников? Король прибегнет тогда к защите гугенотов и наше дело будет проиграно.
— Нужно сделать так, чтобы Кондэ не успел использовать свою победу, — возразила Екатерина Медичи.
— Ваше величество, тогда король окажется в их руках и станет их орудием.
— Но король будет нашим пленником.
— Все же он — король, и ему не трудно будет разгадать, кто истинный виновник замысла.
Пусть догадывается, только бы он был лишен возможности продолжать свои безумства. У меня есть еще сыновья, которые могут заменить его.
— Вы хотите принудить короля к отречению?
— Для меня он — не более как неудачный сын, который тяжело оскорбил меня и своими глупостями привел страну гибели. Он не захотел мстить за смерть своего отца, он игрушка в руках Гиза, пусть же теперь посмотрит, кто спасет его: убийцы его отца или Гиз.
— Говорят, что Монгомери находится в лагере Кондэ?
— Я говорила, что он — бунтовщик, но Франциск освободил его.
Было бы выгоднее, пожалуй, пока пощадить англичанина. Монгомери догадается, откуда идет опасность, и предостережет Кондэ. Я не доверяю этим союзникам. Кто знает, не перехитрят ли они нас.
— Слишком большая осторожность подобна трусости, — нетерпеливым тоном возразила Екатерина, — такая предусмотрительность не приведет ни к какому решению, а нам нужно действовать. Эти три англичанина для нас опаснее, чем целая армия, если нам не удастся выведать тайну, каким образом попали их шпионы в Лувр. Они сопровождают двор, Стюарт покровительствует, как будто они — ее любовники. И кто знает, какие у них тайные связи? Мы не защищены от измены, пока жив человек, которому удалось морочить Генриха Второго, меня и весь двор, человек, который сумел открыть тюрьму Лувра и инсценировать привидение. Я собственными глазами видела, как это привидение выпрыгнуло в Лувре из окна с высоты около сорока футов, исчезло над Сеной, а затем снова появилось в подвальном помещении. Однако Фаншон уже более часа наедине с этим Варвиком и не подала еще никакого знака.
— Ваше величество, вы решили обезвредить его лишь в том случае, если он выдаст тайну. По-видимому, вы изменили свой план?
— Если страсть не заставит его открыть тайну, если Фаншон не выйдет победительницей, то остается одно — пытка. Я не могу быть спокойна, я лишилась сна, я дрожу перед мыслью, что меня подслушивает шпион. Но будем надеяться на успех. Фаншон красива, умеет завлекать, она любит Дэдлея и знает, что он должен умереть, если ее постигнет неудача.
Филли с невероятной ловкостью стала спускаться почти по гладкой стене, руками держась за украшения, а ногами отыскивая нижнюю оконную раму. Спрыгнув на землю, она добежала до садовой калитки, надеясь, что Сэррей последовал за ней. Она осторожно отодвинула задвижку, открыла дверцу и выглянула на улицу.
На противоположной стороне улицы стояли Сэррей и Вальтер. Филли подбежала к ним и зашептала:
— Измена! Наверху — Екатерина, а с ней — десять или пятнадцать человек, которые поджидают Дэдлея, когда он выйдет от своей дамы. Эта дама — шпионка Екатерины. Своим кокетством она должна вырвать у Дэдлея признание того, каким образом он отыскал Клару Монгомери. После того они хотят его убить. Войдите в сад и спряч