— Я знаю себе цену! — ответил тот, надевая шляпу с перьями.
— Значит, четыре дня; по одной кроне за каждый день, это составит пять крон для круглого счета!
Персон подошел к своему плащу, лежавшему на стуле, и повернувшись спиной к старику опорожнил карманы и спрятал их содержимое в карманы своей куртки, жилета и брюк.
— Ты бессовестный, Мотор, — сказал он, — наша разлука продлится всего три дня.
— Она покажется мне целой вечностью, и моя память легко может пострадать в это время.
Персон запрятал подальше захваченную при убийстве и ограблении матроса Тома добычу, особенно тщательно спрятал похищенные бумаги, после чего бросил старику деньги.
— Прощай, Мотор! — сказал он и скрылся за дверью.
Покинув форт, Персон направился к Граве. Он поспешно проходил по безлюдным улицам, держа свой путь к южной оконечности города, и далее, к устью Ларгана, впадающего в бухту. Наконец он остановился на одной улице близ городских укреплений перед домом с ярко освещенными окнами нижнего этажа.
Большая занавеска над входной дверью, увенчанная государственным гербом, указывала на то, что здесь помещалась гостиница.
Персон вошел в открытый для посетителей трактир внизу и приказал встреченному им в сенях слуге позвать хозяина.
Тот явился, несколько подозрительно посмотрел на нового гостя, должно быть мысленно оценил его и, поклонившись с большой почтительностью, сказал с фальшивой улыбкой:
— Милорд, какое счастье!… Наконец-то вы явились… Ваше отсутствие внушало мне уже неприятнейшие опасения…
— Могу себе представить, Мак-Феда, — равнодушно ответил Персон. — Отведите мне комнату с кабинетом и следуйте за мной.
После этого он быстро и уверенно поднялся вверх по лестнице, что служило лишним доказательством, что здесь ему все было хорошо знакомо.
Хозяин последовал за ним и отпер одну из комнат. Когда они оба вошли туда, Мак-Феда позвонил и приказал вошедшему лакею принести свечи. Комната вскоре ярко осветилась.
— Слушайте, Мак-Феда, — сказал Персон, плюхнувшись на стул, тогда как дородный хозяин остался стоять перед ним, — я немного тороплюсь, и потому исполните поскорее те поручения, которые я вам дам!
Мак-Феда поклонился.
— Но ради порядка покончим сначала с нашими старыми делами. После последнего вашего приветливого поклона мой счет достиг двухсот крон?
— Совершенно верно, сэр, как раз столько.
— Вот получите! — произнес Персон, с изумительным проворством отсчитывая деньги. — Велите принести мне мой мундир и оружие.
Мак-Феда стал еще учтивее, получив тяжелые червонцы.
— Эту комнату, — продолжал Персон, — я желаю нанять на два месяца, устройте ее для двоих лиц и по возможности удобно, считайте за мной это помещение еще с первого числа настоящего месяца. Понимаете? Вот сорок крон квартирной платы!
— Весьма милостиво! — пробормотал хозяин, пряча деньги.
— Пошлите кого-нибудь к банкиру Мауране, передайте ему, что мне нужно поговорить с ним и что через час я буду у него. Другого человека отправьте к старому Ягенсу с приказанием доставить мне сюда через два часа свою лучшую лошадь с седлом и уздечкой. После того пришлите мне ужин и мадеры, а прежде всего позаботьтесь о принадлежностях для письма и бумаге!… Ну, теперь ступайте.
Персон отвернулся, и хозяин вышел.
Новый постоялец задумчиво смотрел в пространство, не вставая со стула до возвращения Мак-Феда. Хозяин внес военную форму, шпагу и пистолеты, вероятно, эти вещи оставались залогом за уплаченный сегодня долг. Кроме того, Мак-Феда захватил с собой потребованный письменный прибор и бумагу. Так как Персон ничего не говорил, по-прежнему погруженный в свои раздумья, то хозяин снова удалился.
Едва Мак-Феда скрылся, Персон проворно вскочил со стула, снял с себя шляпу и шарф и вынул бумаги, отнятые у матроса Тома.
Сев к столу, Персон начал переписывать все документы с такой быстротой, которая показывала, что он стоял много выше большинства своих современников, живших в непримиримой вражде к искусству письма.
Пока Персон занимался бумагами, вошел слуга с докладам, что банкир Маурана ожидает его через час. Явившийся вслед затем другой слуга доложил, что заказанная лошадь будет подана к назначенному времени. Третий слуга принес ужин.
Персон отпускал всех этих людей молчаливым кивком головы, не прерывая своей работы, пока она не была совершенно окончена. Тогда он сделал два пакета из оригиналов и копий, спрятал их к себе в карманы и принялся за еду.
Персон ел неторопливо и, выпив половину поданного ему вина, оделся и без особенной поспешности вышел из дома, предварительно передав хозяину ключ от своей комнаты.
Дом, перед которым он остановился, пройдя по многим улицам, можно было смело назвать барским особняком. На звонок посетителя распахнулась входная дверь, и, когда он вошел, его встретил прилично одетый привратник, который, глянув на вошедшего, указал рукой на двери кабинета, сказав с иностранным акцентом:
— Хозяин ожидает вас.
Гость постучался.
Послышался внятный, несколько резкий возглас: «Войдите!», и Персон, отворив дверь, вошел в ярко освещенную контору. При его появлении находившаяся у банкира молодая особа вышла из комнаты. Персон проводил ее взглядом, после чего поклонился хозяину. Мужчина средних лет, жгучий брюнет более или менее чистой мавританской крови, приветствовал посетителя:
— Сэр Персон, вы давно не показывались у меня… Прошу садиться!… Чем могу служить?
Персон, опускаясь на стул, ответил:
— Говоря по правде, я не мог показаться вам на глаза и даже высунуть нос на улицу.
— Вы знаете, что в подобных случаях мой кошелек до известных пределов к вашим услугам.
— Мне приятно слышать это, — слегка краснея, сказал Персон. — Однако простите, я пришел сюда, чтобы потолковать с вами насчет сэра Спитты.
Я уже осведомлен обо всем, что случилось.
— Осведомлены? — с удивлением, почти с испугом воскликнул Персон.
— Я полагаю, что так, сэр. Дочь сэра Спитты должна была сегодня вступить в супружество с лордом Лурганом, между тем во дворце сэра Спитты нашли человека, которого она назвала своим возлюбленным. Жених удалился, свадьба расстроилась. Лурган немедленно уехал на реку Ларган, однако еще до его отъезда в гостинице «Фламинго» был ранен один корабельный капитан. Тем временем Джон Гавиа также покушался на жизнь сэра Спитты и угодил в тюрьму. Леди Эстер попала в монастырь. Может быть, вам известно еще более того?
Персон сидел онемевший и неподвижный. Наконец он тяжело вздохнул, однако его глаза тотчас ярко вспыхнули, и он, задорно вскинув голову, сказал:
— Да, мне известно более того!
— Тогда сообщите мне, если это возможно.
— А вы все еще не оставили своего намерения отомстить лорду Спитте?
— Я никогда не намеревался делать этого, нет, я хочу окончательно низвергнуть его, чтобы он не мог больше вредить.
— Все равно у меня с вами одинаковая цель, которая сделала нас союзниками, как бы ни называли мы наши стремления. Словом, вы твердо держитесь принятого решения?
— Я никогда не отступал от него.
— Отлично!… Но сначала я отправлюсь еще сегодня же ночью на Ларган и приму там участие в охоте.
— Мне-то что?
— Я похищу леди Веронику, если она вообще согласится на это.
— Вот глупость!
— А вы дадите мне письменное обязательство на годичный срок щадить ее отца, не притесняя его требованиями о возврате тех сумм, которые он взял у вас в долг.
— Не дам!
— Далее вы откроете ему кредит на две тысячи крон и вручите мне чек, удостоверяющий его право на эту сумму.
— Ни за что! — снова отрывисто и холодно ответил мавр.
Персон засмеялся, после чего произнес:
— Я докажу вам, что ваши твердые «нет» могут быть отменены.
Маурана пожал плечами, точно хотел показать, как недоверчиво он относится к болтовне гостя.
Персон не спеша вынул из кармана один из своих кошельков и, отсчитав некоторую сумму денег, положил ее на письменный стол. Лицо банкира осталось бесстрастным, он спокойно следил за пальцами клиента, после чего подошел к своей конторке и начал писать. Персон потихоньку смеялся.
Маурана вернулся с исписанной бумагой и подал ее посетителю.
— Итак, чек я получил! — сказал Персон. — Скоро же вы отступились от своего решения!
— Я не изменял никакого решения, вы вольны распоряжаться своими средствами, это меня нисколько не касается.
— А вы согласны теперь дать мне письменное доказательство, о котором я просил?
— Нет!
— Причина?
— Вы знаете ее!
— Что за дело нам обоим до этих жалких невольников?
— Каждая угнетенная личность, — возразил Маурана, — каждая угнетенная национальность может рассчитывать на мое участие и помощь, как и вы.
Персон покраснел.
— Но какой прок из того, если невольники переменят только своего господина?
Тут впервые улыбнулся сам банкир.
— Я составил план, теперь от меня зависит назначить будущего владельца Бэллинэгема, и если бы, например, им сделались вы, то я предписал бы вам отдавать землю в свободное распоряжение крестьянам, разумеется, за арендную плату, в короткое время Бэллинэгем превратился бы в образцовое имение, а вы сделались бы первым богачом в Ирландии.
— Между тем я никогда не буду владельцем этого имения, а год отсрочки не изменит ничего в вашем плане.
— В нем и не должно быть никакой перемены, но вы могли бы сделаться владельцем тех земель, если бы только…
— Довольно! Я не могу — и конец.
— Ваша воля!
— Прочтите вот это! — Персон вынул украденные бумаги и подал их банкиру.
Маурана взял их и прочел.
В его чертах не произошло ни малейшей перемены во время этого чтения, но его глаза метали искры и пламя, наконец он положил руку на прочитанные документы и, откинувшись на спинку кресла, резко спросил:
— Откуда у вас эти бумаги?
— Это — моя тайна! — ответил Персон.