Веронике хватило одного взгляда...
На конце дрели был закреплен странный полый цилиндр, обрамленный по краю зубьями пилы. С него капала кровь. Хелтон очень быстро протер его.
Не хочу знать, не хочу знать... - пыталась оставаться в неведении Вероника.
- Где другой мужчина? Темноволосый?
- Это мой сын, Думар, - отозвался Хелтон.
- Ага, - пискнул Микки-Мэк. Он продолжал потирать себе промежность. - Думар скоро вернется. Он должен избавиться от...
ШМЯК!
- Ек-макарек, дядь! Больно же!
- В следующий раз я просто разобью тебе твою тупую башку, парень. Держи рот НА ЗАМКЕ. - Он вытащил что-то из полиэтиленового пакета. - Вот, Вероннерка. Поешь... - Он, прищурившись, посмотрел на маленький пакетик. - Какие-то там "овощные чипсы".
Она с ужасом посмотрела на предложенный пакетик.
- Я не хочу "овощные чипсы", Хелтон! Я хочу домой! Хочу к Майку!
Хелтон хрипло усмехнулся.
- А, в смысле, к тому глупому парню. Дорогуша, тот нахальный мальчик не достоин тебя.
Микки-Мэк скривил рот в ухмылке.
- Похоже, она по уши в него втрескалась...
Вероника собиралась, было, возразить. Но тут...
зазвонил телефон.
Хелтон и Микки-Мэк напряглись.
- Это, должно быть, Поли, - сказала Вероника.
Хелтон недоуменно посмотрел на крошечный телефончик.
- Едрен батон! Я забыл, как отвечать!
- Хелтон, просто раскройте его! - со злостью бросила Вероника.
Мужчина неуклюже раскрыл телефон. Поднес его к уху.
- Алло?
С такого расстояния Вероника ничего не могла разобрать, но она слышала раздающийся из телефона чей-то очень пронзительный крик.
- Да? - изумленно произнес Хелтон. - Что ж, думаю, это здорово, ты, городской говноед...
Снова крик из трубки, затем Хелтон сказал:
- Ну, тогда давай, козел. Вы сопливые городские педики понятия не имеете, с кем связались... - Затем он повесил трубку.
- Это был Поли, дядь?
- Ясен хрен, он. И он злее, чем питбуль с мошонкой полной блох! - Хелтон наклонился и чмокнул Веронику в щеку. - Вероннерка? Ты - настоящий гений!
- Значит, Поли посмотрел ваш фильм, - догадалась она.
- Ну, да...
- ИИИИИИИИ - ха! - обрадовался Микки-Мэк. Затем в задний отсек забрался Думар, и когда он услышал новости...
- ИИИИИИИИ - ха!
Все трое принялись улюлюкать, прыгать и шлепать друг друга по рукам. Грузовик качался от топота их обутых в башмаки ног.
- А знаете, что этот городской педик сказал мне? - взревел Хелтон. Он сказал, что объявляет нам ВОЙНУ!
Шлепки руками и хриплое улюлюканье возобновились.
- Он хочет войны, пап?! Мы покажем этому уроду войну!
Хелтон был так счастлив, что лицо у него покраснело. - Это нужно отпраздновать! - А затем он извлек из другого пакета бутылку со спиртным. - И пусть это дешевое помойное пойло, главное - я украл его у него! - Хелтон пустил бутылку по кругу. Надпись на этикетке гласила: "ДЖОННИ УОЛКЕР БЛЮ - 40-ЛЕТНЯЯ ВЫДЕРЖКА".
Но Вероника, казалось, просто сидела и кружилась в этом постоянно ускоряющемся калейдоскопе безумия.
- Хелтон! - окликнула она.
- Да, дорогуша? О, хочешь глоточек?
- Не хочу я глоточек! Вы сказали, что если я отправлю фильм Поли, вы отпустите меня!
Он посмотрел на нее со всей искренностью.
- О, дорогуша. Я же сказал, что мы отпустим тебя... - А затем его брови взметнулись вверх. - Просто... не так скоро. Мы только начали мстить Поли, и ты ненадолго нам потребуешься, с твоей "ком-петенсыей". - Он рассмеялся. - Нам нужно, чтобы ты отправила Поли гораздо больше фильмов.
Вероника заплакала.
- Ну, ну, дорогуша. Не расстраивайся. - Он снова протянул ей хрустящий пакетик. - Вот. Поешь... "овощных чипсов". Они сразу поднимут тебе настроение.
Глава 8
1
По Клэг-стрит шла троица - "Гильза", Мендуэз и Сунг. "Гильза" - со своим допотопным "бумбоксом" на плече. Он зажигал под новейший компакт-диск "При-Постер-Эз", которых особо уважал, поскольку у них были рождественские песенки в стиле "хип-хоп".
- Зацените, дружбаны, - сказал он, пританцовывая, и добавил громкости:
"У оленя Рудольфа был шнобель блестящий, такой, что светился, как фонарь настоящий. Другие олени над ним смеялись, обзывали по-всякому и издевались. Беднягу Рудольфа гнали взашей, словно пса шелудивого, полного вшей..."
- Выключи это дерьмо, - проорала со своего порога какая-то старуха. Бандиты повернулись, чтобы цыкнуть на нее, но продолжили путь, заметив в руках у женщины помповое ружье. "Гильза" выключил музыку.
- Черт. Старая белая сучка не догоняет дух Рождества, - посетовал он.
- Ага! - согласился Сунг. - Никакого Рождественского духа!
- Блин, навалю ей сегодня во дворе здоровенную кучу, - пообещал Мендуэз.
- Пошли они все на хрен. - "Гильза" задрал вверх большие пальцы рук. - Не позволим ни одной засранке портить себе настроение, у-гу.
Лунный свет покрыл глазурью старую улицу, раскрасив убогие домишки. Рождественские огоньки мигали в чередующихся окнах, а с одного неухоженного двора махал пластиковый снеговик. На протянувшихся над головой проводах болталась пара кроссовок.
- Черт, да, блин. Попробуем продать еще "герыча", - сказал Медуэз, разглядывая растрепанную тень возле телефонного столба.
- Толкнем, братан.
- Да, братан!
Тощая белая наркоманка с пустыми глазами заковыляла вперед, протягивая 20-долларовую банкноту. Ее руки походили на кости, выкрашенные в цвет топленого свиного сала, и были отмечены следами уколов, напоминающими дорожки из черного перца. Мендуэз сунул ей в руку пакетик с героином, затем, как при карточном фокусе, банкнота оказалась у него в руке.
- Покупай "герыч" только у нас, хорошо, женщина?
- О, да, мужик, - заверила его тощая. Она была одета в какую-то рвань.
- Никогда не покупай ни у каких гребаных "ковбоев", хорошо? Потому, что иначе, - Мендуэз покачал головой. - Тебе "трындец".
- Не, не, никогда не буду, мужик, - заверила "наркоша", ковыляя прочь. Она поправила впившиеся швом в задницу истлевшие джинсы.
- Спасибо, мужик.
- Эй, девочка! - окликнул ее "Гильза". - Счастливого Рождества, у-гу!
Все ударили по рукам, когда Мендуэз вернулся к группе.
- Сколько пакетиков с "герычем" у нас осталось? - спросил "Гильза".
- Нисколько, мужик! - ответил Сунг.
"Гильза" вернулся к своему любимому "хиту".
- Наша "туса" самая офигенная. Высшая, клевая, охрененная.
- Да, мужик. В прошлый раз нам потребовалась неделя продать то, что мы сегодня продали за день.
- Черт, походу, кризис внезапно кончился, - заметил "Гильза" с надеждой в голосе. - Походу, мой лучший дружбан Обама починил экономику. "Герыч" расходится, только в путь.
- Да, мужик, - сказал Мендуэз, - и, думаю, у нас осталось еще три кило.
- Ага! Три, - подтвердил Сунг. - Наша "туса" - самая обалденная!
Трое кретинов продолжили путь. "Гильза"... потер себе между ног.
- И теперь у нас есть своя собственная шлюха с офигеннейшим телом.
Мендуэз тоже сжал себе промежность.
- А где она сегодня, мужик?
- Обслуживает клиентов?
- Не, на "хате", расфасовывает следующий килограмм. Знаете, дружбаны, что я думаю? У нас все схвачено - за все заплачено. Поли с парнями "герыч" привозит, "Хайболл" фасует, мы прессуем. Все по уму.
Мэндуэз нахмурился.
- Прессуем? Что ты имеешь в виду, мужик?
- Да, "Гильза". Что значит "прессуем"?
"Гильза" сник.
- Черт. Да, ничего не значит. Я так сказал, просто чтоб в рифму было.
Хохот троицы разнесся по темной улице.
Когда они завернули за угол, следующая улица по своему состоянию еще сильнее уступала предыдущей. Много старых и унылых трех- и многоквартирных домов, на высоких оградах которых висело потрепанное белье, хлопающее на холодном ветру. Но на крыльце одного "трехквартирника" сидело несколько молодых "латиноамериканцев".
- Никчемные куски дерьма, - зловеще произнес Мендуэз.
"Гильза" ухмыльнулся, и направил на них палец, словно пистолет.
Угрюмые "латинос" скосили взгляды в сторону троицы, затем встали и вошли в дом.
- Черт, еще одни новые "ковбои". "Мексикашки" продают свое дешевое дерьмо в нашем городе. Блин, раздавлю этих тараканов.
- Конкуренция, мужик, - сказал "Гильза". - Это часть бизнеса, как говорит мой главный дружбан Поли. - Он похлопал Мендуэза по плечу. - Похоже, на сегодня у тебя есть работенка, Мендуэз. Тебе нужно сделать то "собачье" дело и послать этим "фраерам" весточку. А если не сработает, блин, просто "завалим" этих ублюдков.
- Эй, я только что видел на улице новенького щенка!
- Да, мужик, я тоже его видел. Возле дома, где живет тот засранец Гиллер. Мендуэз произнес слово "Гиллер", как "Гиилер".
- А, тот белый урод? Черт. Помню, однажды зажигал под свою "музычку", пока шел по улице, и знаете, что тот белый урод сказал? Он сказал: "Неграм на этой улице не место". Черт. Вот белый урод. Я - первый парень на районе, я - король улиц, мать его, а не негр. Да, Мендуэз, почему б тебе не поймать щенка этого белого урода и не сделай с ним твое "собачье" дело?
- Конечно, мужик. Без проблем.
- Пора уже сваливать отсюда, дружбаны. Давайте возвращать наши задницы на склад. Мне нужно окунуть свой "конец" в "кассовый аппарат" "Хайбол", разве не знаете? И лучше пусть та сучка как следует постирает наше белье, как я ей сказал, иначе отмудохаю ее!
- Черт, да, мужик, - с энтузиазмом воскликнул Сунг и потер себе промежность. - Давайте возвращаться на "хату"!
Мендуэз продолжал потирать себе между ног.
- Вы, парни, идите вперед. Я мне сперва нужно поймать щенка того куска дерьма, Гиллера, - затем он повернулся и пошел по другой улице.