— Я просто… — начал он. А потом… — Едрен батон, Дедуль. Я не знаю. Ты подумаешь, что я большая плаксивая девчонка, если расскажу тебе, что меня беспокоит.
— Позволь мне сказать тебе кое-что, сынок. Любой мужик чувствует себя девчонкой, если начинает задумываться про всякое сентиментальное дерьмо. Ну, знаешь, там, какова наша роль в божьем плане, что значим мы в схеме мира и вселенной, и все такое. А, особенно, если начинает задумываться об умерших родных. Бьюсь об заклад, так оно и есть. Верно, мальчик? Ты кручинишься о маме с папой, верно?
Проницательность Дедули была просто поразительной. Потому что он попал в самую точку!
— Все те годы, что я провел в тюряге, мне было так хреново. Я не мог помогать им, не мог наслаждаться простыми радостями жизни. Пока сидел в каталажке, мои родители погибли в аварии.
— Не кручинься, сынок. Все будет хорошо. Ты — молодец, и твои мама с папой гордились бы тобой.
— Ох, едрен батон, Дедуль, — снова воскликнул Трэвис. — Как-то… не знаю, как-то все неправильно, понимаешь? Словно, мои родители вовсе неспроста погибли. Не могу объяснить.
— Что ж, Трэвис, — лицо Дедули сразу помрачнело. Он откашлялся, сплюнул мокроту в кусты, и продолжил: — Должен признать, сынок, ты совершенно прав в этом.
Трэвис поднял глаза.
— Что это значит, Дедуль?
— Я не рассказывал тебе, потому что понимал, что тебе не нужно знать. В тюряге тебе и без того пришлось несладко. И я понимал, что не должен был делать тебе еще хуже, рассказав, как на самом деле умерли твои родители.
— Расскажи мне, Дедуль! — произнес умоляющим тоном Трэвис, поднимаясь на ноги. Крыльцо качнулось под ним. — Я должен знать! Я себе места не найду, пока не узнаю правду!
— Остынь, мальчик, — попытался успокоить его Дедуля. — Я расскажу тебе.
Трэвис опрокинул в себя остатки самогонки и сел на место. Он потел и был весь как на иголках. Он понимал, что в этой истории было что-то странное, и должен был знать, что произошло на самом деле.
— Пожалуйста, Дедуль, — едва не хныча, произнес он. — Значит, все было совсем не так? Мама с папой не погибли в аварии?
— Сынок… ну… Не совсем так. Позволь мне рассказать с самого начала. Ты хотя бы знаешь, что твой папа враждовал с Кодиллами. Они владели большим участком земли к северу отсюда, который твой папочка продал им много лет назад. А именно тому грязному ублюдку по имени Тибальд Кодилл. У него было двое сыновей, при родах второго у него умерла жена. Сами сыновья тоже умерли, пока ты сидел на «киче». Когда старый Кодилл получил деньги, старший сын стал гомиком и помер от СПИДа, а младший сдох то ли от героина, то ли от кокаина. В общем, от какой-то «хиппарской» наркоты. Что касается самого Кодилла, то мы пытались не рассказывать тебе много о его вражде с твоим папой, потому что негоже маленькому мальчику расти во враждебной среде. Но вся история началась, мальчик, именно с Тибальда Кодилла. Заносчивый, толстый коротышка, почти каждый вечер хлещущий «самогонку». Очень долго пытался разводить овец, только ничего у него не получилось. Кроме того, подозреваю, что он воровал овец у твоего папы.
Трэвис слушал с напряженным видом, сидя на краю стула.
— Тибальд Кодилл. Помню, как Папа часто ругался на него, но самого человека не помню.
— Это потому, что он переехал в Пуласки, лет за пять до того, как тебя отправили в тюрягу. У старика Кодилла сейчас красивый особняк. Он — миллионер. А разбогател он на земле, которую купил у твоего папы за бесценок. Мы все думали, что это дерьмовый участок ни стоит ни гроша. Однажды Кодилл предложил сто баксов за акр, и твой папа согласился. А потом нам сказали, что там нашли природный газ. Кодилл знал это до оформления сделки. Он крепко надул твоего папу. Но часть участка, те несколько акров, которые Кодилл не купил, тоже содержала газ. Поэтому мы решили, что не так все плохо, раз те акры остались у нас в собственности.
— Тогда… — Глаза Трэвиса удивленно расширились. — Тогда почему мы тоже не миллионеры, Дедуль?
Лицо Дедули покрылось глубокими морщинами.
— Потому что Кодилл послал одного из своих сыновей выкрасть у нас свидетельство о собственности. И однажды вечером, когда твои родители были на семейном празднике в Филберте, тот забрался в дом и похитил документы на землю.
— Нет! — взвыл Трэвис.
— Боюсь, что это так, сынок. Потом с помощью какого-то мудреного городского принтера он подделал свое свидетельство и стал владельцем всей земли.
— Нет!
Дедуля явно расчувствовался от воспоминаний, поэтому сделал передышку и плеснул себе еще «самогонки».
— Вот и все, сынок. И Кодилл и твой папа могли бы стать миллионерами, но Кодилл захотел прибрать к рукам все. И все же мы с твоим папой наскребли деньжат на одного крупного адвоката из Роанока, но нанять его не успели, потому что твои родители погибли. А пока ты сидел в тюряге, знаешь, что сделал Кодилл? Помнишь, я написал тебе, что в твой дом ударила молния? Так вот, это была не молния, сынок. Кодилл заплатил кому-то, и ваш дом сожгли. Вот так вот взяли и сожгли.
Трэвис слушал со слезами на глазах. Как же ужасен этот мир, раз в нем происходят такие вещи. Какой же ублюдок этот Бог, раз позволяет существовать таким злодеям, как Кодилл. Это нечестно. Это просто нечестно!
— Он появляется здесь время от времени. Кодилл, имею в виду. Ездит на большом серебристом «Роллс-Ройсе». Вот уже пару лет. Подозреваю, чтобы посмеяться над нами. Чтобы показать, что он получил все, а мы остались с носом. Вижу, ты до конца еще не понял, что на самом деле случилось с твоими родителями, поэтому, если готов, я расскажу.
— Я… — От слез у Трэвиса перехватило горло. — Я готов, Дедуль.
— Однажды вечером твои родители возвращались из Роанока, от адвокатов. Было поздно, они свернули с шоссе на Тик-Нек-роуд, и заметили, что за ними следом едет пикап. Это был Кодилл со своими сынками. Они столкнули машину твоего папочки с дороги. И он врезался в широченный дуб, сынок. Твой папа вылетел через лобовое стекло и по дороге потерял голову. А твоя мама…
— Она тоже погибла в аварии, Дедуль? — спросил Трэвис.
— Нет, сынок, — помрачнел Дедуля. Ему было явно тяжело рассказывать эту душераздирающую историю.
— Она была пристегнута, а твой папа — нет. Нет, она погибла не в аварии.
Трэвис с трудом пытался сдержать плач.
— А от чего тогда, Дедуль? Что случилось, если дело не в аварии?
— Это все злые нечестивцы Кодиллы. И вот что сотворили эти паразиты… — Дедуля сделал паузу, чтобы смочить пересохшее горло.
— Они… они…
— Что Дедуль?
Дедуля посмотрел на Трэвиса полными слез глазами.
— Я будто режу себя ножом, когда рассказываю это, сынок. Но вот, что они сделали — эти грязные ублюдки вытащили твою маму из машины и… Боже, сынок. Сорвали с нее одежду, оттрахали в зад по очереди прямо на капоте машины, а потом… О, боже, мне больно говорить это! Потом они устроили «головач», мальчик. Эти оборванцы сделали твоей маме «мозготрах»!
Трэвис плакал, не переставая. А когда слез больше не осталось, он просто взял и отрубился прямо на крыльце. Во сне он кричал о том, что проклятые Кодиллы сделали с его родителями, особенно с его мамой. Они оттрахали ее в голову! Всей компанией!
Эти грязные ублюдки отрахали мою маму в голову! Трэвис выл во сне, полном самых страшных кошмаров…
На следующий день Трэвис был не разговорчив. Дедуля был тоже очень подавлен после вчерашней беседы.
— Прости, сынок, — сказал он Трэвису. — Я давно бы тебе поведал, только негоже рассказывать такие ужасные вещи человеку, недавно освободившемуся из тюряги. Что сделано, то сделано, я так считаю. Но теперь-то я вижу. Вижу, что я должен был рассказать тебе сразу же, потому что ты должен был знать, что произошло на самом деле.
— Я ценю это, Дедуль, и люблю тебя за это, — сказал Трэвис, поднимая коромысло с ведрами, чтобы сходить за водой к ручью. С этими словами он ушел. Пока он тащился к ручью, у него из головы не шел вчерашний дедулин рассказ. А хуже всего было то, что он ничего не мог с этим поделать. Оба сына Кодилла померли. Один от «гомосятской» болезни, другой — от «хиппарской» наркоты. Сам Кодилл живет сейчас в большом навороченном особняке в Пуласки. А Пуласки далеко. Дедулин грузовик и полдороги не проедет — развалится. Поэтому Трэвис чувствовал себя совершенно бесполезным. И пока тащил ведра к ручью, закрыл глаза и стал искренне молиться.
Боже, я хорошо знаю, что я не очень достойный слуга твой, и от всей души сожалею за свои грешные слова, но… срань господня! Если ты дашь мне шанс по заслугам воздать Кодиллу за то, что он сделал с моими любимыми папой и мамой, клянусь, я буду верой и правдой служить тебе и твоим святым нуждам. Клянусь.
И вы не поверите! Не прошло и пятнадцати минут, как Бог ответил на молитвы Трэвиса Клайда Тактона.
Дедуля продолжал выдалбливать подошву для очередного ботинка. Он делал все вручную. Это был тяжелый труд, но, как говорится, тяжелый труд делает людей лучше. Поэтому он сидел в своем кресле и мастерил башмаки, когда входная дверь распахнулась.
В проеме, в ореоле пышных солнечных лучей стоял человек. У него за спиной виднелся стоящий на грунтовой подъездной дорожке «Роллс-ройс».
Это был Тибальд Кодилл.
— Здорово, старик, — поприветствовал он. На нем был пижонский угольно-серый костюм и «гомосятские» итальянские туфли.
— Помнишь меня? Бьюсь об заклад, что помнишь.
— Тибальд Кодилл, — узнал его Дедуля, буквально кипя от гнева. — Ты чего это здесь?
— Понимаешь, люблю время от времени покататься вокруг своего старого дома. Вспомнить, откуда я родом. Поэтому решил вот заскочить.
— Нет надобности тебе сюда заскакивать, Кодилл, — прохрипел Дедуля.
— Ну, едрен батон, дедушка Мартин! — Кодилл запрокинул голову и расхохотался. Солнце отразилось от его лысой, с седыми бакенбардами, головы. — Вижу, ты все еще злишься из-за той глупой истории, что якобы я со своими сыновьями порешил твою родню. Едрен батон! Это же неправда, старик! Честное слово!